Сжимаю в ладонях тяжелую грудь, опускаясь к ней, и готов рычать как голодный зверь от ее нетерпеливого трения о каменный член горячими, мягкими и влажными складками. Судя по количеству сока, она возбуждена не меньше моего, жар промежности обжигает и манит в себя. Милашка стонет и все больше прогибает спину. О да-а-а, громче, девочка. Охрененные звуки, готов слушать их вечно. Везде, где мы соприкасаемся кожей к коже, покалывают, разбегаясь, мизерные разряды тока — это настолько меня поражает, что я даже забываю о защите, благо «Маша» помнит.
Кажется, уже невозможно быть еще в большем возбуждении, но я гляжу, как она зубками рвет квадратик и, извлекая латекс, раскатывает его по стволу, и у меня рвет крышу окончательно. Подхватываю ее за бедра и уже готов был ворваться одним движением, но, немного поводив головкой, дразню ее, задевая чувствительную точку. Моя обманщица скребет в нетерпении ногтями по плечам, вижу, что она на грани, как и я. Пробираясь между складок и одновременно с медленным погружением требовательно хриплю:
— Как зовут тебя?
— Лера-а-а, — выдохнула девчонка в полустоне.
— Как же я хочу тебя, Лер-р-ра-а-а, — рыча и прижимая ее за бедра, прошептал ей в губы, сильнее насаживая на себя.
Проник до самого предела и ненавидел этот латекс, не позволяющий чувствовать ее полноценно, хочу голым членом ощущать, как у нее все сжимается вокруг меня, сдавливая и пульсируя. Хочу почувствовать ее жар и влажность каждым миллиметром. Ее нежные стоны смешались с моими глухими и хриплыми, и злыми. Потому что в этот момент я понял, что она делает меня слабаком, что мой идеальный, просчитанный до секунды план на волоске из-за маленькой обманщицы.
Роняю ее на спину, закидывая одну ногу себе на плечо, вторую прижимаю к дивану и не щадя вдалбливаюсь, как Вуди Вудпекер в ускоренной перемотке. Она не готова к такому глубокому проникновению, вскрикивает и извивается, но мне похер, я как запрограммированная машина, ни на секунду не сбиваюсь с ритма, потому что мозг уже оглушен, поражен и отравлен ею. Потому что она прикончит меня, сама того не зная.
Неожиданно чувствую боль в руке, удерживающей ее ногу, дерзкая девчонка, схватила два пальца и выгибает их, заставляя отпустить. Резко опускает ногу, с силой обхватывает меня обеими ногами, торжествующе впиваясь в меня взглядом, поднимается сама мне навстречу, заставляя меня двигаться, как ей хочется.
— Непокорная! — рычу на нее. Не поддается мне ни на каком уровне, нахалка!
— Ни ка-а-апельки, — протяжно отвечает Лера, принимая мои яростные толчки, выгибаясь навстречу и снова тая от моих поцелуев шеи и моих ненасытных рук, стремящихся огладить всю ее с ног до головы, сжимать и обладать ей целиком.
Наши тела как единый механизм, сплетаясь, сливаясь в одно целое, двигаются, принося неимоверное наслаждение только от процесса гонки за желаемой разрядкой. Воздух вокруг становиться вязким, почти осязаемым. Переполненный порочными стонами, хлюпающими звуками соприкасающейся плоти, мегатоннами высоковольтного напряжения и нереального притяжения между нами, на грани фантастики объединяя и смешивая такую разную энергию.
— Смотри на меня, Лер-р-р-ра-а! — приказываю наглой обманщице и подписываю себе смертный приговор.
Едва пушистые ресницы взмахивают вверх, из красивейших глаз вылетают крученые пули, разрывая воздух, как ультразвуковой сенсор в замедленной съемке, вижу прозрачные круги, расходящиеся в обратном направлении от траектории полета в густой окружающей нас пелене. Врезаясь прямо в сердце и растворяясь там, смешиваются с кровью, разнося всю ее по венам.
Ресницы снова падают вниз, и Лера, содрогаясь, впивается мне в спину, сжимая бедрами, помогаю ей, ускоряясь и вырывая дикий крик, Лера бурно кончает со стоном, зажмурив глаза, бешено сжимает меня и без того тесными тугими стенками, забирая меня с собой в ее ослепительную эйфорию оргазма в переливающихся золотистых нитях паутины.
Вокруг все затихает, замирает, слышу только наше тяжелое дыхание и стук сердец, бьющихся в унисон. И ни единого постороннего импульса, ни одной помехи. Чистая волна.
Теперь она сошлась в моей голове, хотя бы по имени. Остальное утром. Лера завозилась подо мной, собираясь встать.
— Мы еще не закончили, — предупреждаю ее, откатываясь на бок, и надежно фиксирую в своих руках стройное тело.
— Еще и не начинали, — бормочет Лера, явно намекая на свои художества, — пить хочу.
Походу кончилась лафа. Теперь я на побегушках. Кошусь на мою неожиданную девочку-войну, встаю за водой. Ладно, заодно презик скину, нашел оправдание для себя по пути.
На кухне натыкаюсь взглядом на торчащий нож в стене. Она бросила его отточенным движением, проверив вес и прикинув расстояние. Значит, занималась именно метанием ножей. То, что глазомер хороший, ничего удивительного, годы практики в рисунке и живописи неплохо его развивают. Зачем, интересно, она ножи научилась кидать? Просто подростковое развлечение было? Она ведь совсем еще юна. На семь лет меня младше. Или еще что-то умеет?
В задумчивости перелил стакан, опомнился, когда вода полилась через край. Вернувшись, обнаружил Леру с платьем в руках. Не пойдет. Поменяв его на стакан, отнес платье в свою спальню. Побудет в качестве заложника до утра.
— Рисуй, — разрешил я, заваливаясь на диван, — немного релакса — и продолжим, обманщица Лера.
— Ничего не обманщица, это мой творческий псевдоним! Будет, наверное.
Лера буквально преображается, рисуя. Она открыта, беззащитна. Наносит кисточкой мазки, потом поправляя их какой-то палочкой, опять ищет кисточку, которую десять секунд назад сунула за ухо. Смешная и такая красивая, что я не то что не двигаюсь, а, кажется, даже забываю дышать. Даже злости нет на ее обман. Так-то я тоже не совсем Женя. То есть совсем не он. Ладно. Утром разберемся.
Глава № 10
Какие, оказывается, невероятные ощущения — просыпаться в постели с мужчиной. Даже не открыв глаза, я чувствовала его тепло и, как мне казалось, была под куполом его энергетики, настолько она меня поражала. Слыша его мерное дыхание, догадалась, что он еще спит, и, осторожно повернув голову, разглядывала его. Пробежавшись взглядом по лицу, задержалась на его чувственных губах. Он ни разу не поцеловал меня больше, а мне так этого хотелось. Это было несколько обидно, и мои мысли, что я всего лишь очередная безотказная женщина в его постели, омрачали это прекрасное утро. Вернувшись обратно к глазам, непроизвольно охнула, встретившись с пронзительным синим взглядом Жени.
— Доброе утро, Милашка, — хрипло проурчал мой первый настоящий мужчина.
— Ты проснулся, потому что чувствуешь, когда на тебя смотрят?
— Наверное.
— Ты всегда знаешь, что на тебя кто-то смотрит? — задала я вопрос, который у меня был давно, с первого раза, когда я его увидела.
— Я не знаю. Иногда кажется, что кто-то смотрит пристально, но никого нет. А когда ты рисовала меня в кафе, то почувствовал. Ты это хотела узнать?
— Ага. Ты подкрался очень незаметно. Напугал меня.
Женя приподнял бровь, явно показывая мне, что не верит моим словам. Ну да, меня сложно сильно напугать, но все же это было неожиданно.
— Ты не выглядела напуганной, скорее немного растерялась и расстроилась.
— Знаешь, мне как художнику хочется писать портреты с разными эмоциями, но ты… холодный.
— Серьезно? — спросил Женя, притягивая меня к своему телу, дав почувствовать, как быстро он повышает температуру, поглаживая меня широкими ладонями и целуя шею и плечо. Причем не только сам нагрелся моментально, но и меня так же быстро вогнал в бушующее пламя. Но у меня так саднит и болит после вчерашнего, что я пытаюсь не поддаться ему и вскрикиваю, как можно сильнее сжав бедра, почувствовав добравшиеся туда пальцы неутомимого соблазнителя. И он тут же замирает.
— Прости… я не догадался. Болит? — спросил Женя, озабоченно глядя мне в глаза, а его уже потемнели до темного цвета индиго.
