Ракова снова звонит. С тяжелым сердцем поднимаю трубку, спрятаться не получится.
— Привет! — ее бодрый голос больно ударяет по моим натянутым нервам. Вопросы и слова летят в мое ухо словно пулеметная очередь, — Как дела? Тебе лучше? Будешь другом- заедешь за мной? Я за руль сесть не в состоянии. В голове Хиросима после вчерашнего.
— Ладно, — пожимаю я плечами, сдаваясь, — Будь готова к одиннадцати.
Потом закусываю губу и, жмурясь, все- таки задаю вопрос, вертящийся на языке.
— Нормально. Весело было. Напилась, говорю же, — отмахивается Машка.
Но я не слышу то, что хочу услышать. Я делаю глубокий вдох и уточняю, одновременно проклиная себя за слабость и мазохизм.
— Козел- твой Аверин, — неожиданно рычит в трубку подруга, — При встрече расскажу. В общем жду к одиннадцати, детка. Собирайся!
— Ок, — я растерянно моргаю и стискиваю в дрожащей руке смартфон. Так не было или было? Вскидываю взгляд на настенные часы. Только девять. Еще два часа. Вечность.
Глава 11. Признание
— Заедем за кофе? — Машка врывается ко мне в машину как карнавал. Яркая, шумная и пахнущая чем-то сладким, — О, моя голова. Мне срочно нужен приличный раф.
— Без проблем, — я напряженно улыбаюсь и вцепляюсь в кожаную оплетку руля. Нетерпение достигло апогея, вопросы рвутся с языка, но обычно я не настолько любопытна и боюсь, что, если сразу начну свой допрос, Машка что-нибудь заподозрит.
Поэтому, вместо того, чтобы приступить к разговору, я молча выруливаю из её двора и сворачиваю в сторону шоссе. Ехать нам минут сорок. И то, если повезет. Более чем достаточно, чтобы обсудить вчерашнюю ночь до мельчайших подробностей. А подробности Машка любит. Я нервно сглатываю.
— Жаль, что ты вчера так рано ушла, — Ракова заводит разговор сама, как я и предполагала, — Было весело. Ефимовского знаешь? Представляешь, с балкона свалился, придурок! Да еще голый!
Она заливисто смеётся, а я удивленно вскидываю брови.
— Хорошо, хоть внизу кусты были и клумба. Но его задницу расцарапанную я никогда не забуду, — продолжает Маша, фыркая.
— Как он так?
— Да полез к Олесе ночью в комнату, она его выгоняла, а он спьяну решил трагедию разыграть.
— Ааа, — тяну я, кивая, — А ты?
— Что я?
— Как ночь провела? — я стараюсь, чтобы голос мой звучал естественно и беззаботно, но, по-моему, не очень выходит. Впрочем, Маша кажется не замечает ничего.
— Да никак, — фыркает она, — думала с Авериным срастётся. Он вроде даже не против был, сам потанцевать пригласил и вообще… Мы уже целовались… Он конечно ммм…
Я стискиваю руль так, что костяшки пальцев белеют.
— А потом вдруг ОП и всё. Как отрезало. Начал оглядываться. Потом сказал, что нужно кого-то найти, и исчез. Оставил меня с раскрытом ртом. И просто ушел, как и ты, представляешь? Ненормальный какой-то, — обиженно заканчивает Машка.
А я стараюсь скрыть облегченный выдох. Напряженные плечи сами собой расслабляются, и рассеянная улыбка скользит по губам. Я не могу не думать о том, что возможно он выискивал меня. Это глупо, но ужасно льстит. В груди растекается предательское тепло. Чёрт, у меня похоже проблемы.
— Ты что так улыбаешься? — подозрительно косится на меня Ракова, но я только отрицательно машу головой, не отвечая.
— Ну и не нужен он тебе, — произношу как можно равнодушней, — Может и к лучшему.
— Эх, Линка, ничего ты в мужиках не понимаешь, — тяжко вздыхает Машка.
Я закусываю губу и начинаю говорить вслух свои собственные сомнения.
— Он не нашего круга.
— И что? — хмыкает подруга, — Деньги-то у него все равно есть. Чем он там занимается, не помню…
— Приложения какие-то разрабатывает, переводя с китайского, — глухо подсказываю я.
— Ну вот. И ничего, хватает, чтобы тусить с тем же Малинским, на нормальной машине ездить. В аспирантуру пойдет. Значит, не дурак, а в мужчине это знаешь ли тоже плюс, — назидательно вещает Машка, — Пройдет десять- пятнадцать лет, и, кто знает, у кого денег больше будет: у Малинского с Ганиным, которые ни дня не работали, или у того же Аверина. Вон на Цукерберга посмотри. Задрот задротом, а миллиардер. А Ник и соображает, и трахнуть хочется.
И она заливисто смеётся.
— Думала, тебя только последнее интересует, — сухо цежу я. Почему-то то, с каким усердием Ракова хвалит Никиту, меня начинает раздражать. Когда это ей вообще было интересно, что в голове у парня. У неё взгляд выше ширинки ни разу на моей памяти не поднимался.
— Нууу… — тянет Машка и загадочно улыбается, отчего мне становится не по себе.
— Знаешь, он мне по-настоящему нравится, правда. Я бы даже рискнула его папе показать, — добавляет она неожиданно тихо и, что совсем уж невероятно, смущается, — Только не смейся и не говори никому, хорошо?
Я перевожу невидящий взгляд на дорогу, она серьезно? Быть не может.
— Конечно, — произношу бесцветным голосом.
— Ты ничего не скажешь? — ей хочется продолжить говорить об Аверине, а вот у меня все желание резко пропадает, — Где твои обычные лекции про социальное неравенство? Или про то, что он придурок?
— Это твое дело, Маш. Не будет лекций, — устало отвечаю ей.
Я ощущаю себя разбитой. Еще вчера я даже не думала о Никите. Но какие-то сутки, и он повсюду. Даже в голове моей лучшей подруги. Как это произошло?
Маша бы наверно и дальше продолжила болтать про своего любимого Аверина, но у меня звонит телефон. На экране высвечивается «Стас». Я нажимаю на громкую.
— Да.
— Привет, принцесса, что делаешь?
— В универ с Машкой едем. Курсовую надо сдать.
— А потом?
Я неопределенно пожимаю плечами.
— А потом ничего.
— Отлично, может сходим куда-нибудь? А то вчера все как-то странно получилось…Твой подарок, а меня гостей куча, и ты уехала, и…
— Хорошо, — обрываю я его, улыбаясь. Голос Стаса выдает его нервозность, и мне это льстит, — Конечно.
— Ок, — я отчетливо слышу нотки облегчения, — Во сколько
