второй, отпиваю половину и направляюсь к столу. Приземляю стакан. И решаю все-таки надеть брюки.
Тут внезапно начинает трезвонить мой мобильник, и я от неожиданности резко оборачиваюсь, а дальше ситуация полностью выходит из-под моего контроля.
Рукой я задеваю стакан. Наблюдаю словно в замедленной съемке, как он слетает со стола и падает на пол, раскалываясь на мелкие осколки. Звучно, громко, словно в насмешку. На полу теперь красуется лужа, а испорченное стекло издевательски переливается повсюду битыми гранями. В квартире наступает полная тишина.
В мгновение эмоции переполняют меня. К горлу подступает противный ком. Я проглатываю его и присаживаюсь на корточки, начиная устранять погром. Сначала собираю в ладонь крупные осколки, выбрасываю их в мусорку. Аккуратно переступая по полу, начинаю складывать кусочки поменьше.
Уже приближаюсь к победному концу, как вдруг поскальзываюсь на влажном полу и приземляюсь на пятую точку, ощутимо ударившись. Но хуже всего другое. Руку пронзает резкая боль, и она тут же будто распространяется по всей ладони.
– Черт!!!
Стряхиваю с руки стекло и крепко сжимаю кулак, чтобы красные капли не попали на пол.
Чувство безнадёжности уже успело проникнуть в душу и закрасить там все в чёрный цвет.
На сердце камень. Тяжело и одиноко. Я до боли закусываю нижнюю губу, пытаясь затолкать липкое чувство страха подальше. Но ничего не выходит. Первый всхлип я успела побороть легко, второй с трудом, но все же. А вот дальше плотину прорвало.
Подтягиваю к себе колени и даю волю безудержным эмоциям. Тело сотрясается от рыданий. Плачу я громко, протяжно. И мне ни капли не стыдно за свою минутную слабость. Все равно никто этого не видит. А вот что будет дальше со мной и с отцом… я не знаю.
Немного успокоившись, я как смогла промыла рану. Слава богу, неглубокая. Обрабатывать нечем, я ведь не буду шариться в личных вещах Мариба. Да и если так уж посудить, здесь каждая вещь – его личная.
Через некоторое время я закончила с уборкой и поняла, что окончательно вымоталась за сегодня. И морально истощена.
Уже направлялась к выходу из гостиной, как мой взгляд задержался на телевизоре. И я недолго думая, желая хоть немного выбросить из головы события последних дней, взяла пульт и плюхнулась на диван, подтянув к себе колени. Так я чувствую себя более защищенно.
Волны расслабления нахлынивают тут же, высвобождая скопившееся напряжение.
Ничего не делать. Ни о чем не думать. Просто отстраниться, не допуская неуместной мысли о том, жив ли еще папа… или уже нет…
С ним все хорошо! Мне просто нужно переключиться.
Хочется чуть-чуть полежать на диване и полистать каналы в поисках чего-нибудь интригующего… удивительно, но я сто лет не смотрела телевизор…
МАРИБ
Дисциплина. Техника. Сила.
Повторяю как мантру после более полутора часов спаррингов с разными партнёрами. И это ещё не считая разминки и постановки отдельных ударов.
Киокушин занимает отдельное место в моей жизни. С самого детства. И до сих пор.
Я задержался в зале дольше, чем планировал. И теперь мы остались вдвоём с тренером. Один на один.
– Мариб, ты меня уже загонял! А у меня возраст, между прочим! Надо было с Асхатом в спарринг вставать!
– Да это сыкло свалило ещё в середине тренировки. А я каратист, а не бегун.
– Я тут тебя немного потрепал, надеюсь, без обид, – тренер равнодушно пожал плечами.
– Нет проблем, – мыслями я уже возвращаюсь в квартиру, где оставил Миру одну.
– Отлично проработал постановку техники ударов руками в голову! – хвалит тренер.
А я, уже переключившись на личные заботы, неуважительно пропускаю фразу мимо ушей, скорее для галочки бросая:
– Да, есть такое дело, – и направляюсь в раздевалку.
Наспех принимаю душ, рывками натягивая на себя чистую одежду.
В моменты отдыха я периодически заходил через телефон в приложение, связанное с камерами наблюдения, и проверял, что происходит в моей квартире.
Увиденное мне не очень понравилось. Но я был слишком занят, чтобы в полной мере сосредоточиться на девушке.
А теперь, сидя в салоне любимого Гелика, имею возможность перемотать кадры назад, переключаясь с режима реального времени.
Да уж… стакан разбила, сама порезалась. Психанула так, что метнула один из осколков на пол, тут же начала вытирать кровь. И, конечно же, все это сопровождалось горькими крокодиловыми слезами.
Тяжко вздыхаю. Даже видео передаёт внутреннее напряжение девушки.
Чего она так нервничает? Ее никто не тронет. Марка я из-под земли достану. А как иначе?! У меня на него слишком большие планы. У кого такие же – пусть идут лесом. Такая корова нужна самому.
Мельком бросаю на себя взгляд в зеркало заднего вида, довольно ухмыляясь небольшой ссадине возле брови. С детства люблю подобные отметины и всякие заварушки. Беззлобно скалюсь: давненько мне в голову не прилетало.
Домой прохожу тихо, стараясь не шуметь.
Скидываю сумку на пороге, медленно прохожу в гостиную и вижу… мдааа, картина маслом.
МИРА
Посторонний шорох легко касается моего затуманенного сознания, вырывая из оков сна.
Ой, кажется, я задремала. В комнате царит полумрак, но на диван падает широкая полоса света.
– Ну что, выспалась?
Я подскакиваю на месте от неожиданности, распрямляя плечи, и сажусь. Ещё не до конца проснулась, поэтому молчу в ответ. Только лишь неуверенно нахожу глазами ухмыляющееся лицо, отмечая на себе насмешливый взгляд.
Запоздало киваю головой в ответ на вопрос.
– Необычно ты меня встречаешь, – Мариб режет сарказмом тона и смотрит вниз, кривя губы в дерзкой усмешке. – Приятно…
Я скольжу вопросительным взором по направлению его глаз и тут же стараюсь прикрыться руками. Я как была, так и осталась в трусиках! Какой ужас! Просто позорище!
– Я… я… – произношу заикаясь и со скоростью света ищу глазами джинсы. Ну куда они могли деться?! Как сквозь землю провалились! – Вы не могли бы отвернуться?
– Да мог бы, конечно… – наглая ухмылка обнажает ряд белых зубов. – Но мне слишком нравится это зрелище.
Я вся краснею. Внутри пылает пожар. Возмущение так и рвётся наружу. Сидеть и ждать, пока хозяину надоест издеваться надо мной – это слишком долго и нерационально.
И тут я замечаю кусочек знакомкой ткани. Прямо под ним…
– Мариб…
Увидел он уже многое, какой смысл прятаться, как малолетней дурочке? Да, стеснительно, но уже поздно пить «Боржоми».
Протягиваю руку мужчине, внутренне содрогаясь от пожирающих взглядов, которые он бросает на мое простое хлопковое белье и ноги. И продолжаю тоном строгой учительницы:
– Мариб, я прошу прощения за инцидент, но вы сидите на моих штанах.
