И это разозлило меня. Он разозлил меня. Это неразумно. Ведь я даже не знаю его.
Моя шея стала ярко-красного цвета под его изучающим взглядом. Чем дольше он смотрел на меня, тем сильнее становилось странное ощущение близкого знакомства, которое я почувствовала, когда он только пришел. Когда он в итоге переключил свое внимание на других, воздух с шумом вырвался из моих легких и я смутилась.
Кристи странно посмотрела на меня, прежде чем снова повернуться к Максу. Его губы скривились, как будто что-то во всем этом забавляло его. Но потом, он будто выключателем щелкнул — лицо стало бесстрастным, а глаза серьезными. Как будто он надел маску. Причем сделала это очень плавно.
— Меня зовут Макс Демело, — начал он мягким низким голосом. Я проглотила большой комок в горле.
Этот голос. Я знаю его. Но откуда?
Макс поднял руки в воздух, Он пожал широкими плечами, как будто собирался раскрыть свои самые потаенные секреты. Его взгляд снова скользнул ко мне, и он сказал совершенно искренне:
— И я пришел сюда, чтобы меня спасли.
Этот парень серьезно?
Я посмотрела на остальных членов группы, и быстро поняла, что все они слепо поверили ему. Казалось, Кристи воспринимает его заявление всерьез, так как она наклонилась вперед, опираясь локтями на колени.
— Тебе это не кажется чрезмерно трудной задачей? — спросила она его. Уверена, что она была очарована Максом, как и все мы. Все, даже Эван и Эйприл, сосредоточились на светловолосом, голубоглазом парне, который нес свою уязвимость как почетный знак. Это так не вязалось с самоуверенным, насмешливым парнем, который зашел сюда пятнадцать минут назад. Он будто собирается на маскарад и пытается решить каким же персонажем ему стать.
Макс скрестил ноги и опустил руки на колени.
— Не думаю, — ответил он. Он снова перевел взгляд на меня, и я почувствовала себя как мышь в западне. Мне, правда, хотелось, чтобы он перестал смотреть на меня.
— Я нашел свой путь в ад, и желание спастись — единственное, что заставляет меня двигаться дальше. Его слова были спокойными и продуманными, и я не могла понять, вешает он нам лапшу на уши, или действительно имеет это в виду.
— Я готов быть спасенным. Мне это нужно, Кристи. Так что я сделаю все, что необходимо, чтобы спастись, — его голос звучал почти злобно. В течение нескольких минут мы молчали, как будто его слова задели всех за живое.
Наконец, Кристи моргнула и улыбнулась группе, развевая чары, которые создал Макс.
— Ну…, — начала она, и кашлянула. — Давай надеяться, что ты найдешь его, — сказала Кристи, немного слишком радостно. Я наблюдала за Максом и не сомневалась, что он очень опасен.
Было в нем что-то первобытное и раскрепощенное — сила, которая может захватить все и всех вместе с ним, сжигая в яростном пламени. И после всего он будет танцевать на пепелище.
Он внушал ужас.
Глава 4
Макс
Группа была насмешкой. Но если я не хочу оказаться в тюрьме, придется смириться с этим и провести следующие двенадцать недель своей жизни, рассказывая о моих гребанных чувствах. За все мои двадцать и один год у меня было достаточно сеансов терапии, чтобы знать, что к чему. Я знаю как вжиться в роль, чтобы пройти через это.
Делишься слезливой историей. Ведешь себя так, будто веришь в херню, которую они рассказывают тебе. Затем уносишь свою задницу в противоположном направлении как можно быстрее, чтобы больше никогда не вспоминать об этом.
Я сглупил, вел себя слишком дерзко, и дал себя поймать, хотя мне повезло, я успел продать почти все, что у меня было той ночью, осталась лишь пара таблеток. За хранение без намерения распространения могут присудить общественные работы или обязательное консультирование в противовес тюремной камере и беспокойству быть изнасилованным, если я уроню мыло в душе.
Так что я стану Максом, который чувствует вину и стыд; парнем, который сожалеет о своих решениях, даже если я и планирую повторить это все снова.
Потому что выбор сделан за меня очень давно, и в моем мире нет места для чувства вины.
Зайдя в комнату во вторник вечером, я ожидал, что это будет чертовым издевательством, чем оно, собственно, и было.
Но я совершенно не ожидал увидеть девушку с длинными светлыми волосами и взглядом, прожигающим меня насквозь. Она выбила меня из колеи, вынудив пытаться найти точку опоры.
Меня тянуло к ней. Я ничего не мог с этим поделать. Некоторые вещи было невозможно игнорировать — например, то, как мой член дернулся в штанах, пока я смотрел на ее длинные ноги.
Я хватил через край. Я знаю, как сказать и как сделать то, что необходимо, чтобы получить желаемое.
Только у меня сложилось отчетливое впечатление, что она не повелась на мои слова. И я не уверен, что, черт возьми, собираюсь с этим делать. Все спуталось в моей голове, и я разозлился.
Но это так же сделало меня решительным.
И понимает она это или нет, но ее недоверие единственная мотивация, которая мне нужна.
Так что пока я наблюдал за тем, как она следит за мной, я решил, может быть, эта группа поддержки будет и в половину не так плоха.
Глава 5
Обри
— Ты собираешься отвечать? — спросил Брукс, развалившись на моем диване, где он изображал бездельника и любителя попить пивка.
Мой телефон, непрерывно вибрируя, перемещался по кофейному столику. Уже три часа мы занимались еженедельной зубрежкой. Я пыталась подготовиться к экзамену по возрастной психологии, пока Брукс отлично притворялся, что пишет работу по поведенческой генетике.
Мы с Бруксом оба довольно серьезно относимся к нашим курсовым работам, хотя, возможно, иногда я уделяю им немного больше внимания, чем Брукс.
Я не заметила, что мой телефон сходил с ума последние десять минут. Брукс перегнулся через кофейный столик и щелкнул пальцами в дюйме от моего носа.
Я сердито посмотрела на него и оттолкнула его руку.
— Перестань! — проворчала я, переворачивая страницу учебника, уже заинтересованная тем, как дети овладевают языком. Увлекательный материал.
— Ответь или выключи его, Обри, иначе я выкину его в окно, — пригрозил Брукс. Я удивленно ухмыльнулась, слишком хорошо зная его рявканье. Брукс казался пьяным. Волосы торчали торчком, а в глазах застыло затравленное выражение.
— Хорошо, хорошо. Успокойся, мальчик, — пошутила я, хватая телефон прямо перед тем, как он упал на пол.
— Привет? — произнесла я, не потрудившись проверить номер. Глупая Обри! Я должна была усвоить к этому моменту, что надо всегда проверять, кто звонит.
— Бри. Наконец-то! Я уже больше часа пытаюсь до тебя дозвониться! — отчитала меня мама. Я мгновенно ощутила раздражение. Не только из-за осуждающей интонации в голосе моей матери, но и из-за того, что она использовала это прозвище.
Это прозвище должно было быть похоронено вместе с человеком, который дал мне его. Но мама продолжала его использовать, и я должна мириться с болью, во всех ее проявлениях, которую оно причиняет каждый раз, когда я слышу его.
— Извини, мам. Звук был выключен. Что я могу сделать для тебя? — спросила я, отказавшись поддерживать видимость вежливой болтовни и предпочитая сразу перейти к делу.
Я 4 месяца не разговаривала с родителями. Мы пришли к соглашению оставить друг друга в покое, общаясь только при необходимости.
Я не возвращалась домой в Северную Каролину два года. Она перестала быть мне домом после того, как умерла Джейми.
— Это смешно. Что если что-нибудь случится? Никто не сможет связаться с тобой! — сделала мне выговор мама, делая мне еще больнее. Ее голос звучал озабоченно, но первое впечатление обманчиво.
— Извини, мам, — повторила я. Но извинение никогда не возместит урон последних трех лет.
Мама раздраженно фыркнула, очевидно, чувствуя свое право негодовать. Мама хорошо несла свой мученический крест. Она была самоотверженной матерью неблагодарной семьи.
