Обезболивающее начинает действовать. Проваливаюсь в лёгкую дрёму. Такое странное пограничное состояние, когда ты вроде спишь, а вроде слышишь всё, что происходит вокруг.
Эвелина рыдает, когда Римма отнимает у неё планшет. Тётка что-то высказывает девчонке менторским тоном. Раздаётся трель сотового. Хотя нет. Это звенит школьный звонок. Ученики толпой врываются в класс. Чуть не сносят скелет человека, который стоит в углу около доски. Я пытаюсь утихомирить разбушевавшихся школьников, но они что-то кричат и показывают мне языки.
Потом в комнату проникает аромат свежей выпечки. Неужели Римма снова что-то готовит? Не может быть. Это, наверное, соседка по лестничной клетке печёт очередной шедевр. Девушка подрабатывает изготовлением тортов на заказ. Стоп! Какая лестничная клетка? Я же на даче!
Вдруг звуки и запахи исчезают. В голове появляется мужской образ. Лица я не вижу, но откуда-то знаю, что это Кирилл. Он целует меня. Жадно ласкает руками моё тело. Чувствую себя как в нирване. Растворяюсь в нежных прикосновениях мужчины. Низ живота наполняется истомой. Боже, я хочу Кирилла. А он хочет меня. Наши ласки становятся более страстными. Как же жарко! Кожа пылает. Между ног всё увлажняется.
— Арин, просыпайся! Сейчас продрыхнешь, а ночью что будешь делать? — настойчивый голос Риммы безжалостно прогоняет сладкие грёзы.
— Ещё минуточку, — бормочу, не желая возвращаться к реальности.
— Вставай, кому говорю! — настаивает тётка. — Отнеси кусок пирога Кириллу. А то смотрю, мужик один целыми днями. Готовить ему некому.
— Нее, сама отнеси, раз такая сердобольная, — сажусь на кровати. Я ещё слишком взбудоражена эротическим сном, героем которого как раз был сосед. Лучше мне его не видеть какое-то время.
— Так, не пререкайся! Сказала, отнеси пирог! Заодно и прогуляешься! — командует Римма.
Пропорционально красоте Бог обделил тётку лёгким характером. С годами он только ухудшился. В нашей семье Римма всегда была главной. Моя мама слушалась её во всём до последнего дня своей жизни. Тётка никогда не выходила замуж и не заводила детей, но это не мешало ей раздавать советы и оценивать маминых кавалеров. Чаще всего отрицательно.
Когда-то давно Римма приложила максимум усилий, чтобы моя мать развелась со своим первым мужем, аргументируя это тем, что он — бездарность и ничтожество. То, что мама была беременна моей старшей сестрой, тётку не смущало.
Я же появилась на свет по чистой случайности. Мама работала пианисткой в ленинградской консерватории и выступала с гастролями в каком-то провинциальном городе. Там она влюбилась в местного концертмейстера. Стоит ли говорить, что Римма пришла в ужас, когда мама вернулась в тогда ещё Ленинград с каким-то «деревенщиной». Отец исчез так же быстро, как и появился. Я никогда его не видела. Зато до сих пор тётка не устаёт напоминать о моём «крестьянском» происхождении.
В отличие от всех членов нашей семьи я далека от искусства и не могу похвастаться выдающейся внешностью, как старшая сестра. Два страшных греха, по мнению Риммы. Она всегда считала меня генетическим браком, особенно не скрывая этого. Перешагнув семидесятилетний порог, тётка немного смягчилась по отношению ко мне. Да и смерть младшей сестры (моей мамы) сблизила нас.
Понимаю, что если продолжу сопротивляться, Римма устроит скандал, а потом надуется и не будет разговаривать со мной несколько дней. Нехотя тащусь в ванную, чтобы умыться.
Тётка, действительно, испекла капустный пирог. Значит, это был не сон. Чудеса, да и только! Второй день подряд Римма готовит. Офигеть!
Держа в руке тарелку с куском тёплого пирога, стучу в дверь дома Кирилла.
— Добрый вечер! — протягиваю соседу угощение.
— О! Привет! Ты решила постучаться? Прогресс! — посмеивается мужчина.
— Это Римма передала, — уточняю, чтобы он не подумал, будто затея с пирогом была моей инициативой.
— Спасибо! Зайдёшь? — Кирилл отходит от дверного проёма.
— Нет, — в голове ещё свежи сонные фантазии о сексе с соседом. Если я зайду к нему, то вряд ли выйду до утра.
— Да ладно! Я не кусаюсь! Заходи, — по-мальчишески весело улыбается Кирилл.
— Нет, мне домой надо. Хорошего вечера! — спускаюсь по ступеньками.
— Ариш, подожди. Как ты себя чувствуешь? — интересуется мужчина.
— Нормально. Обезболивающее помогает.
— Хорошо. Завтра поедем на озеро?
— Не знаю. Это Римма хотела…
— А ты? — Кирилл смотрит на меня добродушно и открыто. В его взгляде нет ни намёка на заигрывание или похоть.
— Посмотрим, как буду чувствовать себя завтра, — уклоняюсь от прямого ответа.
***
Утром обнаруживаю на теле огромную гематому. Синяк расползся по всему боку. Но боли почти нет. Эвелина носится по дому в купальнике, Римма активно собирает пляжную сумку.
— Через час едем на озеро, — тётка ставит меня перед фактом.
Когда она успела поговорить с соседом? Ночью что ли?
По дороге на водоём племянница задаёт сто пятьдесят вопросов Кириллу, просовывается между передними сидениями, ни секунды не сидит спокойно. Римма царственно-сдержанна. Время от времени она одёргивает Эвелину, чтобы та не мешала мужчине вести автомобиль.
Меня забавляет манера общения соседа и Риммы. Сколько помню тётку, она всегда на пафосе. Разговаривает так, будто играет в классической пьесе. К этому я уже привыкла. Но Кирилл-то зачем примеряет на себя амплуа шекспировского героя? Я же знаю, что он — нормальный человек и может прекрасно обходиться безо всяких «будьте любезны».
На озере народа немного. На диком пляже отдыхают в основном местные. Пока мы с Кириллом расстилаем пледы на мелком золотистом песке, Эвелина несётся в бирюзовую воду. Быстро сняв сарафан, иду к племяннице. Она не умеет плавать. Несмотря на то, что берег озера пологий, без ям и резких обрывов, всё равно опасно оставлять девочку одну.
По пояс погружаюсь в воду. Она божественная. Прохладная и мягкая. Кажется, что тело окутывает шёлковой вуалью.
Кирилл раздевается и направляется к нам с Эвелиной. Мужчина ступает по песку с совершенно непринуждённым видом, а я готова завыть на Луну, точнее на Солнце.
Плавательные шорты соседа свободные, но не могут скрыть мускулистые бёдра, покрытые тёмными жёсткими волосками. На торсе явных кубиков не видно, но он отлично прокачан. Рельефные руки заставляют вспомнить меня о том, какие они сильные и одновременно нежные.
Я давала себе обещание не пялиться на Кирилла, ведь знала, что у него шикарное тело. Но всё равно уставилась на него, сглатывая слюну.
Мужчина с головой окунается в озеро. Выныривает, отфыркивается и размашистыми движениями рассекает воду. Доплыв до середины водоёма, разворачивается и гребёт к берегу.
— Ты классно плаваешь! — кричит Эвелина. — Научишь меня?
— Научу! — широко улыбается сосед. Капли воды катятся по его шее и широкой груди, блестят на кончиках коротких волос.
Слишком горяч! Слишком сексуален! Мне срочно надо остудиться! Поскольку племянница барахтается на мелководье под руководством Кирилла, со спокойной совестью уплываю подальше от них. Но ушибленные рёбра дают о себе знать. Бок ноет, и меня хватает ненадолго.
Выйдя из озера, ложусь на плед рядом с Риммой. Всё это время она сидела на берегу, наблюдая за нами.
Минут через десять тётка приказывает Эвелине выйти из воды, чтобы погреться на солнце. Однако девчонка не обращает на это никакого внимания. Кирилл уговаривает её и всё-таки вытаскивает из озера.
— Отличная вода, — констатирует мужчина. — Эвелина, хочешь пить? У меня есть кола.
— Да! — с восторгом откликается девочка. Кажется, она очарована нашим соседом. Племянница не отстаёт ни на шаг от Кирилла, когда тот идёт к машине.
— Какой заботливый мужчина, — подмечает Римма, причём безо всякого сарказма. — Пойду искупаюсь.
— Ариш, а ты пить хочешь? — раздаётся над ухом.
— Ммм, — отрицательно мычу. Ласковые солнечные лучи приятно припекают. Я настолько расслаблена, что лень даже глаза открыть. Но лёгкий ветерок доносит аромат мужского одеколона. И вместо ленной пустоты в голове пробуждаются картинки наших с Кириллом поцелуев в саду.
