— Без паники! — приказываю сама себе.
Но достичь дзена, раскорячившись на дереве в нескольких метрах над землёй, совсем непросто. Сейчас тот самый случай, когда я бы с радостью вспомнила какую-нибудь молитву. Но вспоминать нечего. В нашей семье все атеисты. Как только пытаюсь пошевелиться, надпиленная ветка ломается. Зажмуриваю глаза и ору диким голосом:
— Помогите!
Пытаюсь ухватиться за всё, что попадается под руки. Но они предательски скользят по листьям. Вся яблоня ходит ходуном. Ноги уже не чувствуют опоры. Лечу вниз. Ветки больно хлещут по лицу. За долю секунды жизнь успевает промелькнуть перед глазами. Последнее, что я вижу — ангелы с сияющими золотыми нимбами.
Приземляюсь на что-то тёплое. Медленно открываю веки. Я лежу на Кирилле. Он крепко обнимает меня обеими руками. Прерывисто дышит. Его жёстко очерченный рот всего в миллиметре от моего.
— Ну, ты даёшь… — шепчет мужчина, а потом напористо, но вместе с тем нежно целует.
Это окончательно дезориентирует меня. Губы Кирилла обжигающе горячие. Следовало бы оттолкнуть его, возмутиться, встать с крепкого мускулистого тела, в конце концов. Но меня словно парализовало. Могу только неподвижно лежать, дрожа от прикосновений мужчины.
Чувствую его пальцы на своей обнажённой коже. Почему обнажённой? Непонятно. Почему Кирилл целует меня? Тоже вопрос. Почему я отвечаю на его поцелуи? Потому что мне нравится.
От этой мысли кровь вскипает в венах. Запах одеколона соседа приятно щекотит ноздри. Дорогой древесный аромат с тонкой ноткой цитруса. Мозг плавится от зашкаливающей дозы адреналина и слишком сильных эмоций. Похоже, при падении я ударилась головой, так как не помню, чтобы хоть раз чей-то поцелуй был настолько упоительно-сладким. Чтобы настолько возбуждал меня. До трепета во всём теле.
Кирилл отрывается от моих губ. Не могу подавить стон разочарования. Мужчина смотрит на меня с вожделением, медленно продолжает гладить спину. Ничего себе! Неужели я нравлюсь соседу как женщина?
— Ты как? Кости целы? — хрипло спрашивает он.
— Кажется, — выдавливаю через силу. Кости-то, судя по всему, целы. А вот всё остальное…
Одним аккуратным движением Кирилл переворачивает меня. Теперь он нависает сверху, упираясь руками в траву. А я лежу под ним, ощущая будоражащий холодок в животе.
Кирилл
Самостоятельность Арины веселила меня ровно до тех пор, пока не раздался треск дерева, означающий только одно — гордая и независимая падает с яблони. Хорошо, что я не зашёл в дом, а наблюдал за девушкой на расстоянии.
Арина держалась за ветку, которая свисала со стороны моего участка. Потом что-то пошло не так, и соседка полетела вниз. Я подхватил её прежде, чем она грохнулась на землю. Но времени, чтобы сгруппироваться у меня не было. Поэтому пришлось использовать своё тело в качестве страховочного мата, дабы хоть как-то смягчить приземление девушки.
Она лежала на мне, ещё не до конца осознавая, что отделалась всего лишь испугом. Её белое как мел лицо было так близко к моему, что я успел заметить тонкие мелкие морщинки в уголках глаз. Значит, ошибся насчёт возраста соседки. Она старше, чем кажется.
Как только тёмные ресницы распахнулись, зелёные омуты глаз моментально затянули меня в свою пучину. Желание поцеловать Арину стало просто непреодолимым.
И сейчас она лежит подо мной, слава Богу, с целыми конечностями, а я не могу оторвать взгляд от её груди. Во время падения рубашка девушки порвалась. Соблазнительные округлости, едва тронутые золотистым загаром, вздымаются. Манят освободить их от кружева бюстгальтера. Кончиками пальцев провожу по ключицам Арины. Скольжу по нежной коже груди вдоль ажурной кромки лифчика. Девушка прикрывает глаза. Ей нравятся мои прикосновения.
Снова целую мягкие губы Арины. На этот раз глубже. Проникаю языком внутрь. Исследую её язык, который отвечает на мои ласки.
Горячая кровь приливает к паху. Член дёргается, начиная увеличиваться в размере. Вот это я понимаю, училка биологии! За пару минут разбудила во мне основной инстинкт.
Чувственная малышка ощущает мой стояк бедром. Прерывает поцелуй. Тяжело дыша, вопросительно смотрит в глаза. А я не понимаю сути её немого вопроса. Вроде как в силу профессии и возраста, Арина должна знать мужскую анатомию.
— Пойдём в дом, — произношу севшим голосом. К такому экстриму, как секс в саду, я не готов. В любой момент могут появиться соседи.
Девушка заливается краской. Садится на траву, стыдливо запахивая на груди лохмотья, в которые превратилась её рубашка.
— Нет, я… Мне надо идти… — бормочет сконфуженно. Игнорируя мою протянутую руку, встаёт. Морщится от боли.
— Ариш, всё в порядке? Где болит? — спрашиваю обеспокоенно. Может, ребро сломала?
— Нигде. Извини, — придерживаясь за бок, бредёт к калитке.
Стою, как идиот, посередине сада со вставшим членом, который натягивает ткань штанов. Но думаю не о сексе, а о том, что у девчонки может быть внутреннее кровотечение или трещина в кости, или ещё какие-нибудь повреждения. Навернулась-то она с приличной высоты. Но ведь гордая! Хрен помощи попросит.
Забегаю в дом и быстро переодеваюсь. Беру ключи от машины. Через пять минут стучу в дверь Арины. Она открывает. Глаза заплаканные. Ну, етит твою мать!
— Ариш, поехали, я тебя к врачу отвезу.
— Не надо, — шмыгает носом.
— Я не спрашивал надо или нет, — начинаю злиться. — Поехали. Футболка есть? — уточняю, потому что соседка всё ещё одета в порванную рубашку и шорты.
Арина уходит в дом. Возвращается в джинсах и серой майке. В руках держит сумку.
— Мне дышать больно, — жалобно смотрит на меня.
— Пойдём, малыш, сейчас покажемся доктору, — осторожно придерживаю её за талию.
До Питера ехать два часа. И соответственно столько же обратно. Но я сомневаюсь, что в соседних деревнях в медпунктах есть рентген и нормальный травматолог. Услышав о долгом путешествии, Арина возмущается. Говорит, что в районном центре должна быть больница.
Мы приезжаем в захолустный посёлок городского типа. При помощи навигатора находим травмпункт. Зайдя в обветшалое одноэтажное здание, жалею, что поддался на уговоры Арины и не поехал сразу в Питер.
В коридоре пахнет старыми лекарствами. Ядовито-голубая краска на стенах местами облупились. Дешёвый линолеум затёрт до состояния неузнаваемости. Кое-где на нём зияют дыры, в которые видно дощатый пол. Около кабинетов ждут приёма маргинальные личности. От их вида даже мне становится жутковато. А я повидал за годы работы много изувеченных тел.
В регистратуре, почему-то отгороженной от посетителей решёткой, нам сообщают, что рентген работает. Ну, хоть что-то. Я прошу принять Арину без очереди. Вежливо улыбаясь, вкладываю в паспорт девушки деньги. Но медработник с непроницаемым лицом возвращает мне их.
— Пятый кабинет. Прямо и направо, — информирует сухо.
К счастью, после обследования выясняется, что у Арины только сильный ушиб рёбер. Врач выписывает ей обезболивающие таблетки и мазь.
— Вот видишь, зря время потратили, — вздыхает девушка, выходя из травмпунка.
— Ничего не зря. Зато теперь я буду спать спокойно, зная, что ты не умрёшь от внутреннего кровотечения, — надеваю солнцезащитные очки и открываю Арине дверцу машины со стороны пассажирского сидения.
— Кирилл… — тихо произносит девушка, когда я завожу мотор. — Спасибо.
— На здоровье, — тянусь к её губам. Мне до чёртиков хочется снова поцеловать отчаянную соседку.
— Не надо, — она опускает лицо. Избегает поцелуя.
Я немного разочарован, но вида не подаю. У нас ещё будет время вернуться к делу, начатому под яблоней.
Глава 8
Арина
Выслушав порцию гадостей от Риммы, тихонько лежу на кровати в комнате. Стараюсь не шевелиться, потому что любое движение отдаётся острой болью. Ощущение, будто сам сатана тычет мне в бок своим трезубцем. Если это всего лишь ушиб, то какие страдания испытывают люди, у которых сломаны рёбра?
