проще…
Сейчас ему было досадно, что не успел притащить её к себе до этого позорного сообщения, но отказывать себе в удовольствии трахнуть её он не хотел. А уж после сегодняшних открытий и подавно.
"Может там и губить-то некого? Всё до меня вытоптано и изведано? " — подумал он и поморщился от раздражения на весь женский пол в её лице.
Нет, он не гнался за девственницами и всегда выбирал тех, кто знал, чего он хочет в постели и умел доставить ему удовольствие. Но сейчас его коробило от мысли о том, что эта краснеющая при любом его взгляде лесная лань была обычной актрисой и уже обслуживала кого-то до него. Возможно с другими не ломала комедию и сразу давала? Или также картинно смущалась, разжигая в мужиках огонь?
В любом случае он решил, что теперь не будет оказывать себе в удовольствии получить её, поэтому почти сразу отправил ответ:
"Зовут-то тебя как?"
"Мария"
О, как! Маша, значит…
Подходит.
"Ну, что же… Была Маша, станет наша" — рассмеялся Горин, сверился со своим расписанием, тут же сформировал в голове план событий и снова написал ей:
"Сегодня в семь вечера в ресторане "Pelegrin"
Но у этой пигалицы, мариновавшей его целый месяц, видимо были планы строить из себя недотрогу, поэтому она написала то, что совсем не понравилось Александру:
"Сегодня я не смогу"
Совсем охренела молодёжь. Захотелось догнать эту мерзавку и всыпать ей по первое число, но же через минуту пришло следующее послание, заметно поубавившее его злость:
"Я готова встретиться завтра в семь. В той самой кофейне.
Ладно. Пусть будет так.
Короткое " ок" и вот он уже менял завтрашний график мероприятий для того, чтобы освободить вечер для какой-то девчонки, с которой даже не разговаривал.
Комичность и абсурдность это ситуации немало веселила его и одновременно вводила в ступор, заставляя то и дело спрашивать себя: зачем?
На хрена она ему сдалась?
Ну молодая, ну красивая, понятное дело, но других у него и не водилось… Что в ней было такого, чтобы менять свои планы и улыбаться как мальчишка простому сообщению и воспоминанию, в котором она нежная и продрогшая сидит за столиком с чашкой кофе?
Думал и не мог понять, поэтому уже через некоторое время успокоил себя тем, что сам виноват, потому что впервые не проявил инициативы и поэтому его, как привыкшего брать и получать немного заело на ней.
Всё пройдёт, как только спадёт флёр первой ночи. Горин знал, нет, он был абсолютно уверен, что после секса он успокоится, потому что обычно так и случалось. По-другому просто быть не могло.
Он уже сто раз всё это проходил, поэтому знал: всё будет как обычно: свидание и девушка, которая будет строить из себе недотрогу, а потом если не сразу, то через пару дней хороший секс и её стоны под ним. Ничего нового…
Однако уже к вечеру следующего дня его нервы были на пределе: старый губернатор должен был уйти в отставку, назначение откладывалось ещё на месяц, ещё и девчонка эта… Почему-то Александр Николаевич опасался того, что она может не явиться. Пожалуй, впервые он думал, что мог не понравиться бабе, ведь не писала, пока не оценила размер капитала и авторитета. А может и не дошла до оценивания куриными мозгами, а просто загуглила. Хотя второй вариант ему совсем не нравился, потому что в интернете про него чего только не было, и большая часть из этого была чистой правдой.
Наконец, невероятно длинный день почти закончился и Александр Николаевич, отпустив охрану, сгорающий от нетерпения, сам сел за руль и отправился в ту самую кофейню.
Когда он разместился в вип зоне, то снова вспомнил тот вечер и зеленоглазую девушку.
— Вы готовы сделать заказ? — поинтересовался появившийся официант.
— Чай с облепихой. Пока всё.
Он сам не понимал, почему ждёт эту девчонку, не проронившую при нём пока даже слова.
"Так и не для бесед нужна" — ухмыльнулся он, а затем прихлебывая обжигающий чай, взглянул на часы. Опаздывает, зараза, уже на полчаса.
Вдруг до Горина начала доходить вся комичность ситуации: у него горит миллион дел в Москве, ещё целая неделя встреч тут, а он сидит и ждёт какую-то студентку— соплячку.
Рассказать это певичкам и моделям из столицы, с которыми спал, подняли бы на смех. Олигарх Александр Горин — жёсткий, и суровый мужик, сейчас ждёт свидания с простой студенткой, которая сначала бортанула его как мальчишку.
Он сидел и почему-то совсем не чувствовал диссонанса, ему даже было приятно вот так хоть раз ощутить себя почти мальчишкой, гадающим: придёт ли?
И она пришла.
Когда ожидание стало совсем томительным и у бизнесмена, привыкшего ценить каждую проведённую минуту почти закончилось терпение, Маша появилась на террасе.
Он взглянул на неё и замер: впервые она стояла перед ним в полный рост и ничего не скрывало от него прекрасную девичью фигуру, облаченную в лёгкий сарафан в мелкий цветочек.
"Хороша, кукла" — подумал Горин и присвистнул, оглядывая округлые бёдра и тонкую талию, обтянутую тонкой тканью.
"Рост средний, грудь тоже, но задница, конечно отменная" — одобрительно хмыкнул он, продолжая в открытую любоваться девушкой.
Сейчас, видя её натуральную красоту и лёгкий бесхитростный наряд, явно не призванный его соблазнить, ему показалось странным её желание встретиться и вчерашнее появление. Как-то не вязалось всё это с её образом растерянным видом, с которым она оглядывалась по сторонам, как будто в поисках кого-то, но точно не его.
Наконец, Маша заметила Горина и остановилась как вкопанная, мгновенно залившись краской смущения.
Ерунда какая-то, сама к нему шла и сама же как будто привидение увидела.
Умиление от ее внешности сменилось нарастающим раздражением, и Александр, глядя девушке прямо в глаза, поманил её пальцем. Однако эта пигалица как будто приросла к земле и растерянно хлопала огромными тёмными ресницами, кажется готовая разреветься. Это длилось минуту, показавшуюся Горину вечностью. Он уже собирался притащить её к себе за шкирку, но тут Маша достала телефон и начала с кем-то горячо спорить, краснея и растирая бегущие по щекам слезы.
— Что за детский сад, — наконец прошипел бизнесмен, почти взбешённый сценой, разыгравшейся перед ним и раздражённо потер переносицу, понимая, что знакомство уже во второй раз идёт не по плану.
В ту же самую секунду девушка наконец закончила разговор, и шмыгая носом, медленно подошла к его столику.
Сейчас он чувствовал себя строгим преподавателем, восседающим за столом на экзамене, а Маша представлялась ему зареванной студенткой-двоечницей. Эта внезапная фантазия так развеселила
