к объявлению.
— Да? — звучит женский голос из динамика.
— Здравствуйте. Я насчет аренды квартиры. Ваше объявление еще актуально?
Тоша поднимает последнюю коробку с книгами и направляется к распахнутой входной двери.
— Включить музыку для драматичности момента? — спрашивает он, оборачиваясь.
— Отвянь! — смеюсь я.
— Ну а что? Нужно пройтись по комнатам, погладить стены и расплакаться от воспоминаний, что ты здесь оставляешь. Разве не так ведут себя героини?
Смотрю через дверной проем в спальню, затем — на кухню. Единственное, что я чувствую сейчас, так это удивление от того, какой чистой может быть эта квартира. Я не оставлю здесь никаких особенных воспоминаний, только одиночество. Все самое веселое и необыкновенное происходило вне этих стен.
— Это место ничего для меня не значит.
— Нисего ни знасит, — премерзко кривляется Тоша. — Видела бы ты себя. Голливудские актрисы рыдают в сторонке.
Показываю ему язык, хватаю пакет и связку ключей с крючка на стене:
— Идем уже, месье критик, пока я не продемонстрировала тебе роль маньяка-убийцы, который помешан на маленьких рыжих мальчиках.
— Как страшно!
Запираю дверь, прижав ее коленом, и выхожу следом за Тошей на лестничную клетку. Всего два пролета вниз, и вот он, свободный путь в новую жизнь. Начало следующей истории. Теплые лучи вечернего солнца гуляют по двору на пару с прохладным осенним ветром. Багажник и заднее сиденье машины забиты моими вещами, друг впихивает последнюю коробку и прыгает за руль. Сажусь рядом на пассажирское кресло и прикрываю ладонью рот, широко зевая.
— Не выспалась? — спрашивает Тоша и заводит мотор.
— Всю ночь вещи собирала, а на парах особо не поспишь.
— Тоже верно, — кивает он и внимательно смотрит на меня.
— Ну чего тебе?
— Жду.
— Подзатыльника или Божьего благословения?
— Давай, Кать. Скажи это.
— Нет! — строго отвечаю я. — Поехали уже!
— Пока не скажешь, никуда не поедем, — дразнится Тоша.
Раздраженно цокаю языком и закатываю глаза, делаю глубокий вдох и долгий выдох.
— Отвези меня домой, — прошу я нежным голосом и отворачиваюсь к окну, мечтательно улыбаясь. — Я еду домой.
Тоша закатывается диким смехом, а я качаю головой. Любит же он издеваться, но я готова простить ему эти шалости за то, что терпит мое безумие. Машина сдвигается с места, и мы направляемся к выезду со двора. Натягиваю широкий капюшон толстовки и опускаю на нос темные солнечные очки. Стоит подстраховаться, чтобы Дарий не заметил меня раньше времени. Не люблю встречи, которые не спланированы мной.
— Кать, я должен спросить… — с осторожностью произносит Тоша.
— Валяй.
— Ты уверена?
— Смеешься?! Ты хоть представляешь, как мне повезло урвать квартиру по соседству с объектом? Судьба на моей стороне, а значит, я все делаю правильно.
— Как ты вообще уговорила хозяйку отдать квартиру тебе? Еще вчера на ней была бронь.
Довольно ухмыляюсь и расслабленно откидываюсь на спинку кресла:
— Сказала, что меня бьет парень и нужно сбежать от него как можно дальше и как можно скорее. А еще предложила двойной залог.
— Ну ты даешь, — вздыхает Тоша и выворачивает руль.
Мчимся по оживленной городской улице, все дальше к окраине. Из колонок звучит заводной трек. Двигаю плечами в такт битам и щелчкам, слова о стойкости поднимают настроение. Мысли тянутся к Роме, а текст песни их подгоняет.
I took a beating, I took your love
Like a fighter
(«Я потерпел поражение, я встретил твою любовь,
Как боец»).
Fighter, Imanbek & LP
В кармане вибрирует телефон, и я достаю его, чуть скривившись. Можно было бы сбросить звонок, но совесть не позволяет этого сделать. Время расплаты. Тяжело вздыхаю, уменьшаю громкость музыки и принимаю вызов.
— Привет, папуль! — радостно щебечу я.
— Привет, малышка! Денежку получила? Квартиры оплатила?
— Ага, спасибо. Все хозяйки при деньгах и все счастливы.
— Как дела с переездом?
— Как раз сейчас Антонио везет меня в новую обитель вместе с вещами.
— Отлично, — отвечает папа, даже не собираясь уточнять, кто такой Антонио. — У меня через неделю аванс, переведу тебе еще на карманные расходы.
Беззвучно хмыкаю и проглатываю разочарование. Он все еще верит, что деньги нужны мне больше, чем его внимание. Неловкая пауза затягивается, тихое урчание мотора лишь нагоняет напряжения.
— А у тебя как дела? — спрашиваю я с вынужденной вежливостью, чтобы хоть немного продлить иллюзию общения.
— Неплохо. Еду вот с магазина.
— Что купил?
— Да продукты всякие: хлеб, молоко, яйца.
— Понятно. Рада, что ты хорошо питаешься.
— А ты? Ты хорошо питаешься, дочь? — в голосе отца больше скованности, чем искренней заботы.
Вспоминаю свой рацион: соленые крекеры, сыр, алкоголь, китайская лапша. Совсем не тот набор, который следует озвучивать родителям.
— Угу, — мычу я. — Подсела недавно на правильное питание. Отварная индейка, свежие салаты. Не волнуйся, я могу о себе позаботиться.
— Это хорошо, — отвечает он сквозь усталый вздох.
Мы все еще не можем пережить второй дубль семейной драмы, поэтому каждый разговор для нас — настоящее испытание. Новая гнетущая пауза, точно бездонная пропасть, которая все расширяется и расширяется. Я не принимаю его выбор, не получается.
— Мама сказала, что не может до тебя дозвониться, — приглушенно говорит отец, будто сам боится сказанных слов.
Передергиваю плечами, в голове стоит болезненный скрежет.
— Наверное сеть барахлила, — сухо отвечаю я.
— Тогда… может, ты сама…
— Ой, пап, мы уже приехали! Позже тебе наберу! — бегло выдаю я и кладу трубку.
Нервно стучу телефоном по колену. Злость подогревает кровь и учащает дыхание.
— Ты все-таки добавила мать в черный список? — напряженно спрашивает Тоша.
— Да.
— Почему прямо не скажешь об этом отцу?
— И заставить его разрываться?
— Может…
— Тош, давай не будем об этом, — перебиваю я, не желая снова мусолить эту тему.
— Конечно. Как скажешь, — отвечает друг и прибавляет громкость музыки.
Коробки и пакеты сложены в большую кучу посреди тесной квартиры-студии. Стягиваю капюшон и снимаю очки. Миссия выполнена без единой накладки.
«Расслабляться рано. Это только начало», — напоминает внутренний редактор.
Тоша вытирает тыльной стороной ладони влажный лоб и крутит головой, рассматривая обстановку:
— Это жилище для лилипутов? Сколько ты отвалила за эту
