Нет, даже не так… ты уже моя, даже если не хочешь этого признавать.
***
Я успел дать взятку товарищам из приемной комиссии и узнать расписание Ники Ринальди, обучающейся по программе довузовской подготовки. Было нетрудно. И теперь я точно знал, где и когда ее искать, как подгадать правильный момент, чтобы она была одна, без этих девчонок, ее однокурсниц.
Наблюдая за ней из-за поворота, я рассматривал ее, как хищник свою жертву ‒ у меня имелся коварный план, как снова сделать ее своей в самом скором времени. Если позволите, я пока не буду говорить, в чем именно он состоял.
Сегодня на Нике было очень открытое желтое платье, держащееся на тоненьких полосках ткани, как нельзя более выгодно подчеркивающее ее идеальную фигуру с изящными плечами, узкой талией, удивительно длинными ногами и грудью третьего размера.
Она была похожа на веселый солнечный лучик в хмурый пасмурный день.
Блестящие светло-каштановые локоны, большие глаза и пухлые красиво изогнутые губы, точеные скулы. Великолепная красавица ‒ она и раньше была такой.
Я помнил ее губы еще более полными, искусственно увеличенными, именно о них мечтал все это время, но должен был признать, что так было даже лучше. Аккуратнее, сообразнее с чертами лица. Ничего удивительного, что после того, как я снова увидел Нику такой, какой она стала сейчас, Сильвия с ее губищами стала напоминать мне жабу.
Удивительно, но я любил ее вовсе не за красоту. Я влюбился в Нику еще в детстве, хоть она была толстой и носила очки — теперь я мог это признать. И пусть детская влюбленность имела очень мало общего с тем адским огнем, который горит во мне сейчас… тем не менее.
Выбрав момент, когда девушка будет смотреть в другую сторону, за мгновение сократил расстояние между нами. Крепко обхватил ее талию, без промедлений приник к губам ‒ она и охнуть не успела.
Хотел… очень хотел поцеловать ее как следует, с языком, но ощущение ее нежных теплых губ на моих было таким… восхитительным, непередаваемым, что я просто замер на месте, словно потеряв возможность ориентироваться в пространстве. Мне показалось, что и она сама почувствовала в этот момент то же, что и я…
Но очень быстро Ника вырвалась из моих объятий и снова дала мне по лицу в своей обычной манере. Моя голова резко дернулась в сторону.
― Ты совсем охренел?
Провел ладонью по щеке и подбородку. Черт… пощечины это больно, даром, что их наносят хрупкие девичьи руки. Но в любом случае это того стоило! Ее губы всегда были на вкус как рай…
― Блин, это ты охренела бить меня уже в который раз.
Девушка смотрела мне в лицо, и ее большие выразительные глаза горели неподдельной злостью. Но потому я так любил эти глаза ‒ ее взгляд всегда оставался чистым и словно печальным, даже когда она смеялась или смотрела на меня с ненавистью, как сейчас.
― Я уже все тебе сказала, Третьяков, и не знаю, почему должна повторять! Между нами все кончено ‒ из-за тебя и только из-за тебя. Я замужем, и твои домогательства…
― Я был неправ, ― честно сказал, но приправил свои слова нахальной улыбкой, просто чтобы суметь их произнести, ― и жалею о том, что сказал тебе в наш последний день. У меня это просто случайно вырвалось, ты же меня знаешь.
Жалею ‒ слабо сказано.
Что-то все еще мешало мне выразить, как сильно я жалею об этом. Даже несмотря на то, что к этому разговору, казалось, я готовил себя все эти годы. Представлял, что бы мог сказать Нике, если бы снова ее увидел…
Было трудно, и все равно мне нельзя было молчать ‒ больше такой ошибки я допустить не мог. В прошлый раз мы расстались только потому, что я не смог признаться в том, что чувствую. В этот раз все будет по-другому.
Мне показалось, что ее глаза наполнились слезами… но Ника и не думала плакать. Наоборот, она сразу вошла в оборону.
― Думаешь, я поверю, что ты сожалеешь? ― усмехнувшись, она скрестила руки на груди. ― Ты прекрасно знал о моих чувствах. Я почти три года жила в Милане, в одном городе с тобой, работала моделью, была публичной личностью ‒ меня было очень легко найти. Но тебе не было до меня никакого дела. С чего вдруг сейчас объявился? Отлично обходился без меня, и дальше обойдешься. Что бы, по-твоему, я ни сделала в прошлом, за что ты теперь хочешь мне отомстить… я это сделала, так же как ты сделал свой выбор!
Снова она подняла эту тему! Она, девушка, которая заставила меня поверить в любовь, забыть о других, вошла в мое сердце и сделала его беззащитным… а потом выжгла его каленым железом, плюнула мне в душу, вываляла в грязи это возвышенное чувство!..
Да к тому моменту, как я немного пришел в себя, еще раз встретиться с этой… не стоило бы говорить вслух, с кем, стало последним, чего бы мне хотелось. Случайно увидел ее в коридоре универа, и просто не смог пройти мимо. Если бы не новая встреча…
― А по-твоему то, что ты сделала, тут ни при чем? То есть, я просто так решил «обойтись без тебя»… и твой выбор на мой никак не повлиял? ― я еще как-то умудрился правильно сформулировать слова, хоть от злости у меня начал заплетаться язык.
Ника насмешливо приподняла брови:
― Но ведь я не изменяла тебе ‒ между нами и так все было кончено. Не просто кончено. Между нами вообще ничего и никогда не было ‒ только тот спор. По твоим же словам, Давид! Так в чем же тут была моя вина?
Она не может так спокойно говорить об этом. И не может не понимать. Потому что она совершенно точно знала, что делает со мной ‒ это читалось в ее глазах, в мстительной гадкой улыбке, появившейся на ее губах, когда она посмотрела мне в лицо, прежде чем захлопнуть дверь, оставшись с ним наедине.
Она все понимала… и все равно насрала мне в душу!..
― Ты знаешь, в чем твоя вина. Сказала мне, что любишь… сказала, что хочешь быть со мной, а на следующий день… ― голова закружилась, я до боли сильно сжал ее плечи руками, ― опустилась так низко! Трахнулась с моим отцом, ― выплюнул эти слова, заставил себя это сделать, чтобы у нее не было шанса уйти от их поганого смысла, сделать вид, что это ничего не значило и она ни в чем не виновата.
Но девушка только рассмеялась легким, искренне веселым смехом.
Я едва сдержал желание ударить ее. В этот миг я вспомнил, почему сказал в тот день, что ничего к ней не чувствую, и даже почти простил себя за это.
Потому что эта девушка всегда была именно такой. Она всегда вызывала во мне бешенство, ненависть, желание причинить ей боль, победить ‒ но никогда по-настоящему не давала этого сделать.
― Давид, Давид! ― отсмеявшись, снисходительно улыбнулась Ника. ― Представь себе, с Игорем я встречалась даже дольше, чем с тобой! Намного, намного дольше, чем с тобой. Знаю, ты считал, что девушкам он нравился только из-за денег, но на самом деле он очень привлекательный мужчина. А я всегда предпочитала мужчин постарше! Мне не пришлось ни до чего опускаться, я сделала это, потому что мне самой так захотелось.
Мои руки задрожали.
― Ты врешь! Он помог тебе с карьерой! Ты спала с ним только ради этого! ― сжал ее еще сильнее, надеясь раздавить в своих пальцах, как перезрелый фрукт. ― Раздвинула ноги, чтобы стать известной моделью!
В этот момент мне захотелось не просто ударить ее… а убить. И даже если бы я это сделал, мне бы все равно не полегчало.
― Просто совместила приятное с еще более приятным, ― попыталась выбраться из моих рук. ― Отпусти, мне больно!
Мне тоже было больно.
Я представил, как волоку ее за собой по коридору, затаскиваю в какую-нибудь пустую аудиторию, срываю с нее одежду, силой делаю ее своей, хочет она этого или нет… но вместо этого просто разжал пальцы.
Отпустил ее. Развернулся, пошел дальше по коридору. Пошел прочь от этой девушки, без анестезии вырезавшей мне сердце ‒ я больше не мог находиться рядом с ней.
Худшая из всех… Жестокое, эгоистичное, лицемерное чудовище.
Ей плевать, какой силы удары она мне наносит.
Но я клянусь тебе, Ника ‒ ты обо всем пожалеешь.
Пожалеешь… И намного скорее, чем сама думаешь.
