— Планируешь забить меня до смерти детской игрушкой, leonessa?
— Это заманчиво, — прошипела она, свободной рукой притягивая Линкольна ближе к себе.
Я наклонил голову, изучая ее. Она была красивой женщиной. Темные локоны и загорелая кожа, умоляющая исследовать плоть, которую можно покусать и шлепнуть рукой.
Она поднимается со своего места на полу, поднимает Линкольна и прижимает его к своему бедру, блок по-прежнему зажат в ее руке.
Я пересекаю пространство между нами. Она держится очень спокойно, наклонив голову, чтобы поддерживать зрительный контакт со мной. Она старается держаться уверенно, но она боится меня. Она боится всех нас.
И правильно делает.
Ее глаза перескакивают между нами, когда я протягиваю руку и вырываю блок из ее руки. На мгновение она сопротивляется, но потом отпускает его. Я с грохотом бросаю его на ковер и иду за ребенком.
На этот раз она не отпускает его так просто, как игрушку.
— Не трогай его, — рычит она, голос ее низкий, защитный материнский инстинкт вытесняет все остальные эмоции, пока не остается только эта.
— Я не забираю его, Амелия. Я хочу, чтобы ты посадила его на пол.
— Зачем?
— Нам есть что обсудить.
— Нечего обсуждать, — шипит она. — Говори, что хочешь сказать, и оставь меня в покое! Самое меньшее, что ты мог бы сделать, — это убраться с глаз моих долой, раз уж ты лишил меня всех других возможных выборов.
— И я собираюсь отнять еще один, — предупреждаю я.
— О, ты наконец-то решил покончить с этим? — она насмехается, сильнее сжимает Линкольна и смотрит в сторону.
Не желая отнимать у нее ребенка, я кладу палец под ее подбородок, возвращая ее взгляд к себе.
— Ты будешь смотреть на меня, пока мы разговариваем, Амелия.
— Ты не имеешь права требовать от меня ничего, Габриэль.
Черт, мое имя на ее языке…
Я двигаюсь, обхватив ее лицо, мои пальцы впиваются в мягкую кожу щек, достаточно сильно, чтобы она это почувствовала. Ее дыхание прорывается между пухлыми губами, ноздри раздуваются, но глаза немного темнеют, а кожа становится багровой.
Интересно.
Все в ней было интересно и совсем не так, как я ожидал.
— Отныне, leonessa, ты моя. Всем запрещено смотреть на тебя. Прикасаться к тебе. Даже говорить с тобой без моего разрешения. Моя. Ты поняла?
Ее глаза тут же загорелись осознанием.
— Пошел. Ты.
— Я уверен, что в конце концов мы придем к этому.
Я замечаю замах ее руки и ловлю прежде, чем она успевает коснуться моего лица. Мальчик остается крепко прижатым к ней.
Я ухмыляюсь.
— Ты делаешь это так чертовски очевидно, leonessa. Думаешь, меня волнует, чего ты хочешь? Я возьму все, что пожелаю. Включая тебя и твоего сына.
— Я не буду принадлежать тебе.
— Ты уже принадлежишь, — ее глаза сузились на это замечание. — Завтра к этому времени, Амелия, ты станешь миссис Сэйнт.
Она отходит назад, по крайней мере, пытается это сделать, но я хватаю ее, притягивая к себе.
— Ты пойдешь к алтарю, наденешь красивое платье, а после станешь моей женой.
— Я не стану!
— Ты будешь красивой женой Босса, покорной девушкой, которая будет оказывать мне уважение.
— Только через мой труп!
— Это можно устроить, Амелия. Это твой единственный выход. Выйдешь за меня — сохранишь сына и свою жизнь. Не выйдешь — умрешь. А твой сын никогда не вспомнит, кто ты такая.
— Я ненавижу тебя! — в ее глазах стоят слезы, но она кривит губы в усмешке.
Я наклоняюсь к ней, наши губы почти соприкасаются: —Добро пожаловать в семью, Амелия.
***
Я слышу ее раньше, чем вижу.
Ее громкий крик эхом разносится по дому, и швея нервно оглядывается на меня, а затем отводит глаза. Девон ухмыляется, а моя мать уводит Линкольна, пряча его в комнате, чтобы занять его на ближайшие несколько часов.
Охранник, который держит ее, старается сохранить крепкий хват, но надеюсь он помнит, что я сказал. Я сдержу свое слово, если на ней появится хоть одна отметина.
Они достаточно долго пробыли здесь, чтобы понять, что я не вру.
Она пинает второго охранника в голень, и я ухмыляюсь.
— Придется тебе потрудиться, Габриэль, — усмехается Девон.
Я хмыкаю, хотя внутренне рад, что у нее столько сил. По крайней мере, наша совместная жизнь не будет скучной.
— Она научится, — говорю я, делаю шаг вперед, чтобы забрать ее у охранника и, схватив за обе руки, притянуть к себе.
Она ударяется о мою грудь.
— Лучше начни вести себя прилично, leonessa, — шепчу я, прижимаясь губами к ее уху. — Примерять свадебные платья, будучи скованной… Не думаю, что это будет удобно.
— Я не буду ничего примерять.
— Или ты выбираешь свадебное платье, или мы поженимся, но ты ничего не наденешь, — мой рот находится близко к ее уху, но достаточно далеко, чтобы видеть ее лицо, борющиеся эмоции и румянец на щеках. — Испытай меня, Амелия. Давай.
Она сглатывает.
— Ты не можешь этого сделать.
Я зарываюсь носом в ее волосы и шепчу губами, прижимаясь к ее уху: —Я могу, и я сделаю это. Никто не сможет меня остановить. Прими решение.
— Хорошо.
— Хорошая девочка, выбери что-нибудь красивое.
— Я обязательно выберу самое уродливое.
Я ухмыляюсь, прекрасно зная, что она не найдет уродливого платья. Я выбирал их вручную и только из вежливости предоставил ей право принять окончательное решение.
— Убедитесь, что платье плотно сидит, — говорю я швее. — Я не хочу, чтобы моя будущая жена выставляла свое тело на показ.
— Но ты же позволил мне ничего не надевать.
Амелия насмехается.
— Ты права, но гости бы этого не увидели, только я.
— И священник, — ехидно произносит она.
— Верно, но тогда я бы убил его за то, что он увидел мою жену голой. Так что это совсем не проблема.
Она бледнеет.
— Топ, топ, Амелия, у швеи нет целого дня.
Глава 9
Амелия
В комнате висело несколько платьев, самых разных фасонов — от А-силуэта до русалки и бального платья. Все они были красивыми и ужасно дорогими.
Я никогда не задумывалась о замужестве и о том, будет ли оно у меня, но предполагала, что у меня будет выбор в этом вопросе. Очевидно, я думала неправильно.
Швея нервно ерзает, а ее команда молчит, расположившись по комнате. Двое из людей Габриэля стоят у двери, очевидно, вооруженные.
— Мисс, — тихо говорит швея. — Не хотите ли взглянуть на это? — она показывает на платья.
— Не очень.
Она пискнула, ее страх был ясен как день. Ей было страшно находиться здесь, в этом доме, с этими людьми. Я не винил ее. Любой достаточно умный человек понял бы, что попал прямо в логово дьявола.
Но это не означало, что я собираюсь облегчить ей работу.
Меня принуждали к этому проклятому браку, и я не хотела делать то, что мне говорили.
Конец свободе. В этом не было ничего особенного. Выйти замуж за дьявола — ничего не изменит.
Мою кожу все еще покалывает от его прикосновений, и это бесит меня еще больше.
Это нормальная реакция, говорю я себе, он был очень привлекательным мужчиной, с его огненными глазами и темными волосами, любая женщина отреагировала бы на это.
Я провожу пальцами по платьям, ощущая каждое из них, некоторые из кружев, некоторые из шелка или шифона. Все потрясающие, с вышитыми цветами, жемчугом и бриллиантами. Может быть, когда я была моложе, я представляла себе свадьбу, с бальным платьем, цветами и красивой цветочной короной, но потом я выросла, а такие, как я, не получают счастливой жизни.
— Что вам угодно, мисс? — спрашивает женщина.
Я осматриваю платья, взгляд задерживается на облегающем шелковом, но оно все закрывает, высокая горловина с длинными рукавами из кружева, пришитый пояс, который застегивается на талии, облегая юбку по бедрам. Спина тоже была высокой. Оно идеально подходило для того, что я задумала.
