У него были глаза убийцы. Вспоминая разговоры о Джонни Мьюзе, о том, как Дрез избил его до состояния кровавого месива. Мозг, остановился. Я никогда этого не видела, так, что не посылала себе мнимые жестокие картинки. Тем не менее, алая кровь заполнила всë перед моим мысленным взором.
— Хочешь выпить чего-нибудь? — спросил Кольт, проскальзывая рядом со мной в сторону холодильника. По-моему кивку он бросил мне бутылку. Неумело словив, я прижала еë к своей груди. Портер опустился рядом со своими барабанами, опытными руками схватив гладкие палочки.
— Мы должны быть откровенными с тобой, Лола. — Они притихли, ожидая моего ответа. Моргнув, я села на скамью около стены, как можно дальше от Дреза.
— Конечно. Хорошо, продолжай, откровенно. — Кольт приоткрыл губы, но Дрезден оказался первым, кто заговорил. Его голос был мягкий и оживлëнный, как лëгкий осенний ветерок.
— У нас есть только два дня до следующей остановки в нашем туре. Нам нужно, чтобы ты была готова, в противном случае мы будем выглядеть, как придурки, на сцене. Понимаешь меня?
— Да, — пропищала я, потом попыталась ещë раз. — Да. Я понимаю это, не беспокойся. Я готова сделать всë необходимое, чтобы произвести впечатление на мир.
Барабанщик повернул шею, огромные наушники грохотали в его ушах.
— Это ты сейчас так говоришь. Дождëмся окончания этой репетиции, и вот тогда мы посмотрим на твой решительный настрой. — Его сомнения взволновали меня, желчь разъедала мой голос.
— Всë будет в порядке, — сказала я, схватив свою гитару, чтобы настроить еë. Я сжала колки слишком сильно, моя кожа начала ныть. Неужели, они думают, что я такой жалкий новичок? Лëгкий шорох заставил меня посмотреть наверх. Дрезден возвышался надо мной, так что мой взгляд был на уровне его талии. Он наклонился и протянул мне какие-то бумаги, меня окутал мягкий запах табака и цитруса. Ублюдок…он хорошо пахнул.
— Вот, — сказал он, махая страницами. Впервые я обратила внимание на повязку на
костяшках его пальцев. — Музыкальная партитура наших песен. Ты должна придерживаться еë, не смотря на то, что ты говоришь, что уже все из них тебе известны. Мы начнëм с «Black Grit».
Я покраснела…почему я покраснела? У него была такая энергетика, которая просто ошеломляла меня. Она душила и вселяла в меня смелость взять в себя как можно больше от еë сущности или ощущать себя как в тумане. Сосредоточься, забери у него бумажки. Мои пальцы дрожали, когда я протягивала руку. Успокойся, твою мать! Кричала я в своей голове, сражаясь с непримиримыми эмоциями внутри себя. Я вела себя как фанатка, но почему? Потому что он — Дрезден, вот почему? Ты в буквальном смысле была его фанаткой на протяжении нескольких лет. Ты слушала его музыку, танцевала под неë, пела еë, засыпала вместе с ней. Ты знаешь, какой он талантливый. Сколько в нëм энергии. Это было так. Это было именно тем, чем являлось на самом деле. Он отошел на своих длинных ногах, не выражая никаких эмоций. До этого момента так и не присел, он схватил микрофон и выпрямился во весь рост.
— Здесь звук будет тише, чтобы наши уши не разорвало от него. Помни это. — Кивнув, я устроилась на скамье; листы с нотами были на моих коленях. Бумага немного
смещалась от моей дрожи, и я оперлась на всю стопу, чтобы остановить это. Кольт постукивал своими палочками, наигрывая короткими движениями, Дрез сделал глоток воды. А затем они начали. Это было частное шоу «Four and a Half Headstones» — лично для меня. Шоу, частью которого была я сама.
— Ты борешься со мной, — начал Дрез, его слова струились как песок. — Я загнан в угол — это дело твоих рук, и я не могу твëрдо стоять на собственных ногах. — Он напевал низко, с небольшой дрожью, его голос окутывал меня от головы, спускаясь к животу. Я почти забывала что-то наигрывать по своим нотам. Он так хорош, думала я о нëм с благоговением. Он был рождëн, чтобы петь. Дрезден закрыл глаза, ощущение его голоса скользило сквозь моë горло в мои уши так, как будто всë принадлежало ему. — Сражайся со мной, презирай меня, убей меня! Кольт подчëркивал его крики, ударами по тарелкам барабанной установки, мой мир
превращался в древнее противостояние металла и дыма. Ещë никогда мне не приходилось прилагать столько усилий, чтобы собраться с мыслями. Чтобы хотя бы просто дышать…
— Сражайся со мной, — рычал Дрезден. — Всего одна ночь отделяет нас от падения. Сражайся со мной когтями и клыками. — Его глаза — зелëные морские глубины страстного желания, открывались, сосредотачивая взгляд на мне. — Ты сражаешься со мной, и я не могу устоять на ногах.
Я ошиблась, последний аккорд отдался в моих ушах, вызывая отвращение. Моë лицо
пылало, и я склонив голову продолжала играть. То, как он пел, не давало мне возможности
сконцентрироваться. Если бы Дрезден положил руки ко мне на плечи, даже тогда бы он не смог стать ближе ко мне, чем это было сейчас. Что со мной не так? Жар в моём животе предостерегал о том, что это нечто большее, чем обожание или нервное потрясение от вида знаменитости. Я чувствовала, как меня тянуло к Дрездену, такое я чувствовала только тогда, когда читала обзоры в журналах. У меня был единственный парень, и то недолго, мы расстались сразу же после окончания школы. Его звали Гарольд. Я его называла «озабоченный Гарольд», потому что он постоянно хотел трахнуть меня…, а я всегда очень боялась.
Он — единственный, кто заставил меня желать его прикосновений ко мне. «Я не должна думать про это» — размышляла я отчаянно. Были серьёзные основания для моего нахождения здесь. Я должна сделать так, чтобы у меня всё получилось — это колосальная возможность.
Может, единственная, которая выпадала мне когда-либо. Мне было стыдно — странное волнение поглощало меня, я теряла почву под ногами. Я не могла играть так, как обычно. И все чувствовали это.
— Стоп, — возглас Дрездена заставил меня остановиться, я вновь взяла не ту струну. Из-за этого противного звука мои волосы стали дыбом. Но ещё хуже было то, как он уставился на меня, низко сдвигая брови. — Ты, — рявкнул он на меня, — что за хрень это была?
— Я... это... видимо, просто...
— Заткнись, — рявкнул он, сдавливая микрофон до такой степени, что с костяшек пальцев отхлынула вся кровь. Я предположила, что ему хотелось бы, чтобы это было моё горло. — Ты прикалываешься над нами?
— Нет!
— Тогда, включи свои мозги и попробуй ещё раз, — сказал он, откидывая свои волосы назад. Портер подпрыгнул, когда Дрезден указал на него, — играй «No More Stars». —
