-А что, так не терпится? Соскучился что ли? –подколола я его.
-Ну.-отозвался он бесстрастно, открывая передо мной дверь в подъезд.
-«Ну»? Хоть бы играл убедительнее, - сыронизировала я.
-А я не играю, говорю как есть; скучал, хочу! Что еще надо?-сказал, как отрезал и я не нашлась, что ответить. Молча зашла в лифт. От его слов во рту пересохло, сердце заколотилось, как бешеное. Мне вдруг стало страшно. Вроде не сказал ничего такого, но этим «скучал, хочу!» всю душу перевернул, словно со всего размаха шандарахнул в самое сердце, врезаясь еще глубже, пробивая насквозь. Былых сомнений не осталось, разлетелись к чертям на осколочки. Скучал и хотел. Очевидно, так и есть, стоило только заглянуть в эти голодные глаза «цвета безоблачного неба», в которых я просто растворялась, шепча про себя, умоляя;
Нельзя так со мной, Олеженька, нельзя! Я же по краю за тобой. Как дура наивная люблю нутром всем и с каждым твоим словом влюбляюсь все больше. Нельзя так с сердечком моим нежным -смело и дерзко. Я же проникнусь, верить начну, видеть то, чего нет. И вся выдержка к такой-то матери! Она уже трещит, прорывает ее.
Сглатываю комок в горле, опускаю взгляд. Он начинает бегать по полу, ища, за что бы зацепиться, как отвлечься, подавить радость непрошенную, беспричинную, глупую. Не находит. Двери лифта раскрываются, словно двери моего сердца из которого еще чуть-чуть и попрут, как из рога изобилия все чувства. Передоз у меня нынче Гладышевской нежности. А она похлеще любого катализатора для признаний фатальных и порывов души.
Заходим в квартиру, и я теряюсь. Застываю посреди прихожей, словно оцепенев; ни сдвинуться, ни сказать что-то. Мысли все какие-то чужие, ненужные. Но Олег не позволяет мне долго пребывать в таком пришибленном состояние. Подходит и сняв с меня шубу, коротко целует в шею.
-Иди, раздевайся и ложись. «Тоску –скуку» развеем, а дальше, все как ты захочешь.
Все, как захочу….
Только я просто хотела и неважно как. Поэтому судорожно вздохнув, иду в спальню, Гладышев идет следом. Не было как в кино бешенных поцелуев, торопливых телодвижений, сбивающих все по пути, дорожек из одежды на полу и лихорадочных объятий. Было тихо, но тишина звенела. Трещала от напряжения и концентрата желания. Было страшно разрушить это молчание неловкими фразами. Да и что сказать, когда он четко обозначил ; « скучал, хочу!» ?!
И я скучала. Безумно, болезненно, дико. И еще больше хотела. Всего хотела без остатка. Каждая наша встреча только разжигала мой аппетит, не даря насыщения. Да и разве можно насытиться, надышаться любимым человеком? Думаю, когда это происходит, умирает любовь. Переизбыток кислорода смертелен, недостаток-мучителен, а середину найти не каждому под силу.
Сегодняшний вечер стал глотком чистейшего воздуха, после целых трех месяцев рваных вздохов выхлопными газами. И у меня случилось кислородное опьянение; голова кружилась, в ушах шумело, глаза застилало пеленой. Чувства переполняли меня и все было как-то по-другому, по-новому, а от того казалось чужим, неизведанным.
Мы не виделись чуть больше недели, но кажется, будто вечность. Сегодня передо мной был другой мужчина, так неожиданно открывшийся, которого я заочно любила, но теперь влюбилась с еще большей силой. И мне хотелось познакомиться с ним вновь. Стать еще ближе, узнать еще больше. Все кажется другим, новым и это пугает, будоражит.
Мы не включали свет. Остановившись каждый со своей стороны кровати, начали раздеваться. Да, вот так методично и словно бы бесстрастно, но внутри-то кипело, ой, как кипело. Фонтаном рвало, заряжая молекулы воздуха. Меня лихорадило, кидая то в жар, то в холод, руки дрожали. Было бы, наверное, проще, если бы с поцелуями и объятиями, но «проще» -не Гладышевская тема. А я не знала, чего ждать, точнее знала. Он же сказал «сначала просто трахну, а потом как захочешь» и эта прямолинейность ошеломляла до ступора, смущала до горящих щек и заводила похлеще любой ласки. Такой я и была; ошеломленной, смущенной и до неприличия возбужденной.
Пальцы меня не слушались, и я неловко стягивала одежду, то и дело, цепляясь за что-то. Я стала какой-то до ужаса неуклюжей, и обнажиться изящно и соблазнительно у меня при всем желание не получилось бы. Оставалось надеяться, что это временно и радоваться, что свет выключен и между нами целая кровать.
Каждый шорох бил по натянутым нервам, а когда Гладышев резко вжикнул молнией на джинсах, я окончательно растеряла остатки самообладания. Кое-как расправившись с одеждой, осталась в одних трусиках, не в силах их снять. Олег не особо заморачивался и дабы не терять время, снял абсолютно все. Свет с улицы падал прямо на него, и я словно девственница вспыхнула, заметив, что он абсолютно голый и возбужден. Гладышев сбросил покрывало и лег. Я же по-прежнему, топталась возле кровати, смущенно прикрывая грудь, хотя видно было лишь мой силуэт.
-Иди сюда, малыш, - позвал он, похлопав по матрасу. Мне показалось, что Гладышев едва сдерживает смех, и от этого я еще больше смутилась.
Но все же пересилив не весть откуда взявшуюся робость, ложусь. Холод постельного белья вызывает озноб, отчего я невольно передернулась, но Олег сразу притянул меня к себе. Соприкосновение с его кожей отозвалось во мне жаром. Кровь забурлила в венах, закипая от этой близости. Гладышев навис надо мной, вжимая в матрас, я почувствовала его горячую плоть и вновь забыла, как дышать. Сглотнула тяжело, вглядываясь в очертания его лица, пытаясь разглядеть. Но было слишком темно, волнующе и страшно.
-Я же сказал, раздеться, -мягко укорил он, без церемоний сдвигая мои влажные трусики. Умелые пальцы сразу же и совсем не нежно скользнули в меня, но я была готова, даже слишком, поэтому задохнулась от пронзившего удовольствия. Прикусив губу, сдержала стон, устыдившись своей бурной реакции, но Олег все понял.
-Какая-то ты скованная, - прошептал он бархатным голосом, обволакивая. Ласки между ног стали нежнее, настойчивее, заставляющие терять связь с реальностью.
-Не знаю, что думать, -отозвалась я дрожащим голосом.
-Хватит думать, получай удовольствие.- усмехнулся он и захватил в горячий, влажный плен мои губы, целуя их с напором, сметая любые возражения, мысли и здравый смысл. Вцепившись в его плечи, я только и могла, что получать удовольствие, когда он, коснулся кончика моего языка, втянул в свой рот и начал нежно посасывать. И вот тут я словно оттаяла. Как будто щелкнуло что-то внутри и оковы, которые, так не кстати, сковали мое тело и разум, пали. Взорвались во мне горячей, чувственной волной, отпуская на волю мое дикое желание.
Зарываюсь пальцами в волосы Олега и возвращаю поцелуй со всей страстью, прикусывая его губы, вызывая болезненный стон.
-Ммм..очнулась? Доброе утро Львица… –прошелестел прямо в губы со смешком, но я не позволила ему закончить. Притянула к себе и начала отрывисто целовать, чередуя поцелуи с укусами, легонько касаясь его языка своим и тут же отдергивая. Лихорадочно скользя руками по его лицу, ощупываю каждый изгиб и выступ, которые, за время наших отношений изучила досконально.
- Вкусный мой, любимый Олежечка, - шепчу, не разбирая слов. Все на эмоциях, чувствах. Сдавливаю руками его щеки и уже не просто целую, а вылизываю каждый миллиметр его губ, рта, словно он - остатки мороженного на креманке . Ерзаю под ним, не в силах терпеть пытку. А ведь обещал без расшаркиваний. Олег словно услышав мой мысленный протест, схватил мои руки и завел над головой, припечатывая к матрасу. Понимаю, что на этом «расшаркивания» закончились, закрываю глаза и довольно улыбаюсь ему в губы.
-Что тебя развеселило?- спрашивает, раздвигая мои ноги, устраиваясь между ними, отчего острое наслаждение жаркой волной хлынуло вниз.
- Ты ведь хотел просто …трахнуть.-напоминаю насмешливо, но томный выдох портит шутку. Впрочем, мне уже все равно, в ушах шумит, тело горит огнем. Состояние на грани какого –то помешательства. Похотливо выгибаюсь в опытных руках Гладышева, который на мое заявление только тихо засмеялся, и прошептав «Трахну, не волнуйся так!», прихватил мою нижнюю губу зубами. Я ахнула, когда он прикусил ее. Наверняка в отместку за недавний укус. Но это было так сладко, и мое тело влажно откликнулось. Я обхватила ногами бедра Олега и бесстыдно потерлась о его член. Гладышев шумно втянул воздух и до боли сжал мои запястья, вдавливая сильнее в кровать. Это было машинально, но от этого не менее больно. Я дернулась.
-Не дрыгайся, - коротко бросил Олег и грубо дернул мои трусики, отчего они затрещали. У меня пересохло во рту. Я забыла о боли в руках, когда он отодвинул влажное кружево в сторону, чтобы не мешалось, и без промедлений сделал толчок, от которого я задохнулась, запылала. Мышцы сжались и за пульсировали сладкой болью. У Гладышева вырвался тихий стон, но Олег замер, давая мне привыкнуть к нему. Зная, что сначала мне всегда немного больно, какой бы возбужденной я не была. Слишком узенькая для него, слишком тугая, но это не было проблемой. Напротив, дарило яркие, непередаваемые ощущения. Я так остро чувствовала его горячую плоть, что меня трясло как в лихорадке от нетерпения.
