— Я люблю тебя трахать, — хрипло прошептал он мне в ухо. — Но любить тебя тоже люблю.
Я кивнула, полностью его понимая.
Кэм опять крепко и глубоко поцеловал меня, его толчки стали более лихорадочными от растущего напряжения. Наша кожа покрылась липкой пленкой пота, пока мы скользили друг по другу, наше неровное дыхание смешивалось, когда губы то припадали друг к другу, то расходились вместе с движением его тела поверх моего.
Спеша к оргазму, я резко и сильно вздернула бедра навстречу следующему рывку Кэма, и от шлепка пружина напряжения лопнула. Разлетелись искры, и я выкрикнула его имя. Мое влагалище пульсировало вокруг его члена, нижняя часть тела трепетала в оргазме.
Кэм внезапно закинул мои руки за голову, вдавливаясь в меня еще глубже и удерживая так. Он кончил с гортанным выкриком моего имени, резко дернув бедрами, и затопил меня внутри своим семенем.
Затем он упал на меня, и мои ребра отозвались резкой болью. Будто почувствовав это, Кэм перекатился на бок, не выходя, и подтянул меня к себе, забросив мою ногу к себе на бедро.
Я ощутила еще одну вспышку удовольствия, когда его член шевельнулся внутри меня.
— Стоило подождать, — блаженно вздохнул он.
Я кивнула поверх его груди, вспоминая обо всех неподходящих парнях, с которыми я встречалась до него.
— Определенно.
Две недели спустя Квартира Кэма и Джо
Вспотевшая, усталая, вся покрытая крошечными брызгами краски от распылителя и валика, я вошла в нашу квартиру и с довольным вздохом прислонилась к двери.
Дядя Мик только что подбросил меня домой после нашего первого совместного рабочего дня. Мы отделывали один из демонстрационных домов в новом районе — первый заказ Мика. Сегодня мы покрасили все потолки. Завтра и послезавтра докрасим остальное, а потом перейдем к обоям, подобранным дизайнером.
— Я дома! — крикнула я, сбрасывая рабочие ботинки и отстегивая лямки комбинезона, чтобы он повис на мне, как мешковатые джинсы.
— Я здесь, — ответил Кэм из спальни.
Я прошла по коридору, стягивая с головы бандану и думая, как приятно быть такой уставшей. Это была особая усталость свершения, я ее любила. Остановившись в дверях спальни, я обнаружила, что Кэм сидит на краешке кровати, держа руки за спиной.
Наша комната превратилась в странную мешанину из моих и его вещей, но мне было все равно. Я просто обожала просыпаться утром под теплой рукой на моей талии и обычно с приветом от утренней эрекции, толкающей меня в зад.
Я бы не променяла это ни на что другое.
Переезд по большей части прошел прекрасно. Мы с Кэмом оба довольно спокойно относились к мелочам, так что у нас не возникло проблем в разделении пространства, а Коул в рекордное время воссоздал в гостевой комнате свою прежнюю спальню. Он выглядел абсолютно довольным новым домом и радовался, что наша спальня располагается на противоположной от него стороне квартиры.
Меня это тоже радовало.
Мама, со своей стороны, по-прежнему продолжала пытку молчанием, отказываясь разговаривать со мной, когда я забегала наверх, чтобы принести ей продукты и убрать в квартире.
Меня уже не преследовала чувство вины.
Впрочем, в одни дни бывало проще, чем в другие.
Однако все остальное прошло гладко. Все были счастливы за нас. Ну, кроме Блэр, я полагаю, но, поскольку Кэм сдержал свое слово прервать с ней все контакты, я не знала этого точно.
Единственный спор с тех пор произошел неделю назад, когда мы смотрели кино и мне позвонил Малкольм. Я ответила.
Малкольм просто хотел поболтать, и в ходе разговора я сообщила, что переехала к Кэму. На другой стороне линии повисло молчание, и когда Малкольм наконец заговорил, поздравив меня, это прозвучало так фальшиво-жизнерадостно, что стало понятно: я причинила ему боль. Опять. Не успела я ответить — не то чтобы я представляла, что сказать, — он извинился и повесил трубку.
Когда я вернулась из кухни, Кэмерон тут же уволок меня в спальню, где попытался спокойно (совершенно не преуспев в этом начинании) узнать, чего хотел мой бывший. Все закончилось ссорой. Кэм возмущался, что раз он перестал общаться с Блэр, то и мне следует прекратить разговаривать с Малкольмом. Я заспорила, что тут все по-другому, потому что Блэр влюблена в него, а он возразил, что Малкольм влюблен в меня.
И поскольку я подозревала, что он прав, то позволила ему победить в дискуссии, заверив, что тоже прерву всякие отношения. Вряд ли у меня возникли бы какие-то сложности: было чувство, что этот звонок от Малкольма — последний.
Каким бы яростным ни вышел спор, как только он закончился, все стало хорошо. Мы быстро привыкли к повседневной жизни, и в целом, я бы сказала, переезд увенчался полным успехом. В следующую субботу у нас должно было состояться маленькое новоселье, чтобы все наши друзья смогли собраться и посоревноваться в саркастических комментариях на тему того, как тошнотворно сладко мы влюблены друг в друга.
Я не могла дождаться!
Подозрительно разглядывая Кэма — он повел себя весьма странно, не встав мне навстречу, — я спросила:
— Что ты делаешь? А где Коул?
— В «Макдоналдсе» с друзьями. Я разрешил.
— Отлично. Может, тогда заказать еды и не готовить?
— Звучит заманчиво.
Он выглядел каким-то не таким.
— Ты как?
— Как прошел первый день? — внезапно перешел в атаку Кэм, ухмыляясь моему виду.
— Превосходно. То есть у меня болят шея и спина, на ресницах краска, но все было просто прекрасно.
Я вошла и плюхнулась на диван рядом с ним, ласково поцеловав его в губы.
Когда я отодвинулась, Кэм чуть улыбнулся мне. Я изучала его лицо, все более убеждаясь: что-то не так. Он что, нервничает?
— Серьезно, что происходит?
— У меня для тебя подарок.
Он вытащил руку из-за спины и протянул мне квадратную коробку.
— А что это? — усмехнулась я, взяла коробку и ощупала ее, гадая, что же может прятаться внутри.
Мои любопытство и восторг заставили уголки губ Кэма приподняться.
— Это просто штучка, чтобы отметить твой первый день в должности одного из маляров-декораторов М. Холлоуэя.
Я рассмеялась, еще раз быстро поцеловала его и вернулась к подарку. Медленно развернула, бросая бумагу за спину, и перевернула коробку. В ней оказалась кисть — и не просто какая попало, а одна из самых лучших и дорогих профессиональных малярных кистей.
— Ох, Кэм, — вздохнула я, растроганная его заботливостью, открывая пластиковую упаковку, чтобы достать кисть. — Не надо было…
Слова резко застряли у меня в горле, когда я заметила какой-то блеск. Недоверчиво взглянув на Кэма, я неторопливо вытащила кисть — и у меня отвисла челюсть при виде предмета, надетого на ее ручку.
