— Умная тварь! Но со мной это не пройдет! — Сын Хи схватил Хана за горло, и я с ужасом заметила, что он все это время был в сознании.
Меня словно током прошибло, когда Хан посмотрел в мои глаза и кивнул. Сцепил челюсть и впервые увидела такой его взгляд. Холодный, черный и злой. Полный ярости взор, который все равно смог передать ласку.
Я же прошлась взглядом по его лицу и по моему телу прокатились озноб и дрожь, от того насколько он был избит.
Хан резко разорвал зрительный контакт, схватился за цепи руками и с рыком подтянулся вверх, а обхватив тело Хатори ногами, ударил девушку коленом в лицо. Я тут же выпустила не меньше семи пуль по цепям, и они наконец упали.
Заметив это, личности начали выскакивать одна за одной и Хатори впала в острую истерию.
В таком состоянии человек обладал силищей, как у быка. Поэтому она сразу понеслась в мою сторону и почти достала, но в последний момент, вокруг её горла сомкнулись руки Хана. Он схватил её со спины, обхватив за горло скованными руками, и начал придушивать еле удерживая:
— Не тр-р-рогай!!! Её!!! — зарычал Хан, и они упали спиной на землю.
В этот момент Хатори запищала, и начала отбрыкиваться с такой силой, что я еле ухватила её
за ноги.
— Держи, Хан! — я села на ноги девушке, но меня со спины отпихнул Тэрхан, который вбежал в зал весь в болоте.
— Уйди, женщина! — рыкнул мужчина, и обратился к Хану, который уже побледнел, удерживая Хатори.
— Держи, парень! Крепко, мне нужно попасть в сонную артерию! — Хан лишь кивнул на слова мужика, пока я застыла и не могла пошевелиться совсем.
Тэрхан достал металлический шприц, и переглянулся с Ханом снова. Он тут же сжал Хатори сильнее, и айн сумел попасть в нужное место.
Девушка обмякла в руках мужчин, а я ощутила, как меня пробрала резкая дрожь. Начала пятиться назад, и вспомнила, что было со мной в таких припадках. Меня держали точно так же, как эту несчастную девочку, чтобы успокоить в первые недели после изнасилования.
Хан поднял руки, и отпустил Хатори полностью, медленно повернул голову и посмотрел на меня с мягкой улыбкой:
— Лика… — тихий шепот любимого голоса, и я вижу как он падает на спину обратно, закатывая глаза.
— Хан!!! — я вскинулась и присела рядом с ним, начала трясти, а когда притронулись к лицу и волосам, заметила на голове кровь.
— У парня черепушка пробита, скорее всего, — скривился Тэрхан, а я неотрывно смотрела на кровь на своей ладони.
— Диск у нас! Объект у инспектора Адлер. Поднимайте вертушку. Нам нужны руки. Тут два почти двухсотых.
Звуки доходили словно из того самого колодца. Моего колодца. Где внутри, на дне той самой воды, которую изменил Хан, лежала моя банка. И она открылась. А с ней наружу вышло всё. Пока мы летели в вертолёте, я вспоминала всю свою жизнь. Так бывает, когда ты держишь за руку её смысл. Вспоминала и смотрела на лицо под кислородной маской, и не могла оторвать глаз. Каждая чёрточка, каждый плавный изгиб, каждый сантиметр этого лица был моим. Любимым и самым ценным. Оно постареет, но совершенно точно останется таким же любимым и родным. А память… То, что я проклинала раньше со всей силой, будет возвращать мне его лицо молодым. Таким, каким я увидела его впервые.
Физическая боль была ничтожной. Словно на периферии я чувствовала, как саднит рука, но я не могла отпустить другую руку. Не могла лишиться того самого смысла.
Но его отобрали… И не по моей воле.
— Отойдите! — я стояла посреди отделения интенсивной терапии, а за окном ярко светило солнце.
— Простить, но входа нет! Вы быть посторонняя лицо! — чеканил охранник, каждое слово, пока я понимала что вот тот конец, о котором я сказала Хану в машине.
— Отойдите! — хватаюсь за кобуру, но меня осекает строгий голос, который я хорошо запомнила.
Мразь, и прихвостень Чхвэ Йон Со, адвокат Хон повысил голос и бросил мне в спину:
— Инспектор Адлер! Прекратите это, иначе я запрошу ваш арест на двое суток!
Я медленно повернула голову, и смотрела словно сквозь сужающийся туннель на морду и пасть этой продажной твари.
— С вами хотят поговорить!
Весь персонал реанимационного отделения больницы "Мирэ", в которую и привезли Хана несколько часов назад, застыл. Медсестры повыскакивали из-за стоек, прикрывая в шоке рты руками, смотря на то, как посреди коридора стоит больная баба с пушкой в руках, и угрожает охране у палаты наследника "Шинорацу".
Я вложила пистолет обратно, и прищурившись сказала:
— Веди!
Он лишь ухмыльнулся, и указал в поклоне направление, а я уже знала, кто меня желает видеть. Поэтому вошла в кабинет заведующего отделением, и получила тут же по лицу.
— Мичиннян коллыгатхэнён *(Грязная шлюха!) — завопила мать Хана, которую я впервые видела.
Мы стояли в широком кабинете обставленном в светлых тонах, и я прекрасно рассмотрела эту женщину, благодаря этим тонам. Она была как серое пятно на белом, но при этом держалась так, словно белее этих стен.
Я отвернула голову после пощёчины обратно и холодно прошлась по ней взглядом:
— Госпожа Ким, желает чтобы вы немедленно покинули территорию Корейской республики, и больше никогда не искали встреч с её сыном!
— А если я не хочу? — вскинула подбородок, на что женщина начала изливать на меня такие вопли, что голова разболелась сильнее, а бандаж на руке уже не помогал от боли.
— Вас никто не спрашивает! Ваши документы на депортацию уже готовы. Мало того, нам хорошо известно, что это именно вы сделали мишенью для больной психопатки господина Ким Хан Бина! Госпожа Ким уже направила соответствующее прошение и вашему непосредственному руководству с просьбой уволить вас со службы и отобрать звание капитана полиции.
— Моё руководство пошлет и вас, и госпожу Ким, поэтому ваши потуги безрезультатны! Вы бы лучше о своем старшем господине позаботились! Его ждут огромные проблемы! — я смотрела ей прямо в глаза и понимала, что это действительно конец.
Эта женщина точная копия моей бывшей свекрови. Она никогда не отпустит сына со своего поля зрения. Даже если Хан будет сопротивляться, она и самолёт остановит прямо в небе, но снимет его с рейса. А меня запихнут в него силком.
— Ты! — она рявкнула, и прошлась по мне новым яростным взглядом, — Не сметь угрожать моя семья, чужая женщина! Ты взрослая и хитрая кисен! Не сметь больше прикасаться к мой сын и убираться свой дом!
— А вы мнения своего сына спросили? — по моей щеке покатилась слеза, но я не могла взять себя в руки, поэтому высказала ей всё в лицо, — Вы хоть знаете, что он любит есть китайскую лапшу из обычной закусочной? Вам известно, что он надевает всегда черные футболки, потому что так делал его отец? Вы интересовались у него, почему он не может даже в колумбарий к нему прийти и до сих пор считает, что папа жив! Потому что это ВЫ не дали ему проститься с отцом! Вы знаете, насколько он вас любит?! Вы знаете, что он плачет, когда вспоминает что его мать просрала, свою жизнь в бутылке и деньгах! Вы хоть раз видели его искреннюю улыбку, когда у него что-то получается? Вы мать? Или вы женщина, которая воспроизвела его на свет?! — я выдохнула, а потом стала задыхаться от боли, потому что она не поняла ни слова из того, что я ей сказала.
— Вон! Что ты знать о том, что чувствовать мать? — прошипела женщина, а я на выдохе ответила:
— Знаю, потому что потеряла ребенка на третьем месяце, когда меня изнасиловал собственный муж! Поэтому гордитесь, что вы ЗНАТЬ! а я не знать…
Я вышла вон за дверь, и меня сковал холод. Глянула на двери, у которых стояло шестеро амбалов, и продолжала стоять, пока ко мне не подошёл единственный человек, который всегда оставался в моей жизни.
— Пойдем, девочка! Нам нужно в управление и домой!
— Мы летим домой? — я продолжала смотреть на двери и ждала, вытирая слёзы рукой. Как идиотка ждала, что вот сейчас они откроются, а из них выйдет Хан.
