Они сидели в гостиной шикарного двухэтажного люкса гостиницы «Фэрмонт Олимпик» в Сиэтле. У окна в огромном мягком кресле сидел Толстый Боб и снимал весь их разговор. Камеры и оборудование были расставлены по всему полу, софиты создавали вокруг диванчика пространство, похожее на сцену. Мара сидела, свернувшись клубочком, в соседнем кресле и читала.
— Я нужна ей, — просто сказала Талли, — а кому еще, кроме меня, нужна она?
Джонни пожал плечами и ничего не сказал.
— Ну что ж, — Талли встала и потянулась, — пойду спать.
Толстому Бобу она сказала:
— Делаем перерыв на ночь. Пойди выспись хорошенько, завтра начинаем в восемь.
Боб кивнул, упаковал свое оборудование и направился в свой номер.
— А можно мне остаться у тети Талли в номере? — спросила Мара, приподнявшись в кресле. Книга выскользнула из ее рук на пол.
— Я не против, — сказал Джонни. — Если Талли не возражает.
— Смеешься? Вечеринка с ночевкой с моей любимой крестницей — отличное завершение трудного дня.
После того как Джонни ушел к себе в комнату, Талли поиграла немножко в дочки-матери с Марой: велела девочке почистить зубы, умыться и надеть пижаму.
— Я уже слишком взрослая для пижамы, — с важным видом сообщила ей Мара. Но когда они забрались в постель, девочка свернулась калачиком, как в те времена, когда — всего несколько лет назад — была малышкой. — Это так круто, тетя Талли, — сонно пробормотала она. — Я тоже стану звездой телевидения, когда вырасту.
— Я ни минуты в этом не сомневаюсь.
— Если моя мама разрешит мне. Но она может не разрешить.
— Что ты имеешь в виду?
— Моя мама ничего мне не разрешает.
— Ты ведь знаешь, что твоя мама — моя лучшая подруга, да?
— Да, — неохотно признала девочка.
— А как ты думаешь, почему?
Мара повернулась и внимательно посмотрела на крестную.
— Почему?
— Потому что твоя мама — классная девчонка.
Мара скорчила гримасу.
— Моя мама? И что же в ней такого классного?
Талли покачала головой:
— Мара, твоя мама любит тебя и гордится тобой. Поверь мне, принцесса, это — самое прекрасное, что может быть в мире.
На следующее утро Талли встала рано, пересекла гостиную и направилась к спальне матери. Перед дверью она остановилась, набираясь мужества, и постучала. Когда никто не ответил, Талли тихонько открыла дверь.
Ее мать еще спала.
Улыбнувшись, Талли вышла, закрыв за собой дверь. Затем подошла к двери Джонни и постучала.
Он открыл довольно быстро. На нем был гостиничный халат, волосы были влажными после душа.
— Я думал, мы начинаем в восемь.
— Мы и начнем в восемь. Но сначала мне надо купить для Облачка какую-нибудь приличную одежду, чтобы дать ей с собой в реабилитационный центр. Заодно прихвачу что-нибудь к завтраку. Поедим в номере, ладно? Учти, Мара еще спит.
Джонни нахмурился.
— Ты слишком гонишь события, Талли. Кстати, имей в виду, магазины еще не открылись.
— Ну, я всегда была быстрой, ты же знаешь, Джонни. А для Таллулы Харт все всегда открыто. Это — одно из преимуществ моей известности. У тебя есть ключ от моего номера?
— Да, я за всем прослежу. А ты, смотри, не слишком усердствуй.
Проигнорировав слова Джонни, Талли отправилась на Паблик-Маркет и накупила там круассанов и пончиков с корицей. Облачку не помешает немного поправиться. Потом она зашла в «Ла Дольче» и накупила для матери джинсы, топы, обувь и нижнее белье. А еще — самый теплый жакет, какой только смогла найти. В отель она вернулась к девяти.
— Я пришла! — крикнула Талли, захлопывая за собой дверь своего люкса. — Посмотрите только, сколько всего я накупила.
Она положила холщовые сумки на диван, а пакеты поставила на пол и начала накрывать столик в гостиной к завтраку с пончиками и круассанами.
Толстый Боб появился в номере и снимал все на пленку.
Талли одарила его лучезарной улыбкой:
— Моей маме надо набрать килограмм-другой веса, пончики ей в этом помогут. И еще я принесла почти все виды кофе из «Старбакса». Ведь я даже не знаю, что предпочитает моя мама.
Джонни, мрачный, сидел на диване.
— А что это у вас тут как в морге?
Талли направилась к спальне матери и постучала.
— Облачко?
Ответа не последовало. Она постучала снова.
— Облачко, ты в душе? Я захожу.
И открыла дверь.
Она сразу почувствовала запах сигарет и увидела открытое окно. А кровать была пуста.
— Облачко? — Талли вошла в ванную, где все еще стоял влажный пар. Пухлые египетские махровые полотенца валялись на полу. Мокрые полотенца для рук и тряпка для пола были брошены в раковину.
Талли медленно вышла из ванной и оказалась лицом к лицу с Джонни и с камерой.
— Она ушла?
— Полчаса назад, — сказал Джонни. — Я пытался остановить ее. Честно!
Талли поразило, как остро ее пронзило предательство матери. Словно она опять была никому не нужной десятилетней девочкой, брошенной на улице Сиэтла.
Джонни подошел к Талли и обнял ее за плечи. Ей очень хотелось спросить его, почему такое с ней происходит, чем она так плоха, что никто никогда не остается с нею, но слова застревали в горле. Она долго стояла, прижавшись к Джонни, который гладил ее по голове и шептал: «Шшш…», словно она была маленьким ребенком.
Но затем Талли вспомнила, кто она и где находится, и, отстранившись, повернулась к камере.
— Что ж, вот чем все кончилось. Конец фильма. Я закончила, Боб.
Она резко развернулась и прошла в свою спальню. Слышно было, как в душе весело распевает Мара. Слезы щипали глаза, но Талли не дала им пролиться. Она не позволит матери снова себя сломать! Она была полной дурой, когда понадеялась, что на сей раз у их истории будет счастливый конец.
И тут Талли заметила, что на ее прикроватной тумбочке нет украшений.
— Эта сука сперла мои драгоценности!
Закрыв глаза, она присела на край кровати, достала мобильный телефон и набрала номер Кейти. Когда та наконец ответила, Талли, не поздоровавшись, сказала дрожащим голосом:
— Со мной что-то не так, Кейти.
— Она бросила тебя?
— Как подлая воровка темной ночью.
— Таллула Роуз Харт, а теперь послушай меня. Сейчас ты повесишь трубку и двинешься в сторону парома. Дома поговорим. И мою семью прихвати с собой.
— Не обязательно орать. Я и так еду, мы все едем. Но, будь добра, к моему возвращению запасись алкоголем. И я не собираюсь мешать его с соком, который пьют твои дети.
Кейт рассмеялась:
— Сейчас утро, Талли. Я лучше приготовлю завтрак.
