— Подожди… Пожалуйста! — засуетилась Валерия: обошла чемоданы, встала между ним и дверью, с нежностью заглянула ему в глаза. — Петя, прости меня!.. Я наделала столько глупостей, мне так стыдно… Прости, пожалуйста! — она коснулась пуговицы на его пиджаке. — Мы могли бы снова попробовать все вместе: ты, я, София… Я так без вас скучаю!
— А вот мы как-то нет, — Лежнивец убрал ее руку, отступил назад. — Некогда нам скучать: работаем, учимся, строим планы. Без тебя. И простил я тебя давно, не волнуйся. Себя простить не могу, а тебя простил и вычеркнул. Не звони мне больше. Никогда. И не мешай нам жить… Прощай!
Бесцеремонно отодвинув ее от двери, Петр вышел из квартиры. Валерия присела на чемодан, закрыла руками лицо…
«Никому не нужна…» — она почувствовала полное опустошение…
5
В аэропорту Минска Ладышев пожалел, что, поддавшись порыву и имея массу свободного времени, посетил в Токио несколько брендовых магазинов одежды. Давно не обновлял гардероб, а тут такая оказия. По итогу пришлось покупать и новый чемодан.
Ну, а чем еще было заняться? Приехал в аэропорт, как полагалось, к обеду, прочитал на табло, что вылет переносится на вечер… Теперь вот застрял в аэропорту Минска, выясняя, где потерялись вещи. Оказалось, застряли в Москве, прилетят следующим рейсом.
Настроение, конечно, было подпорчено, и без того устал после сложного перелета. И Поляченко почти час ждет. Хорошо хоть один, без Зиновьева…
Переключился Вадим только в машине, после того как Андрей Леонидович отчитался о проделанной в отсутствие шефа работе. Конвейер запустили, никто и ничто не напоминает о более чем трехнедельном простое. Чтобы наверстать упущенное (список заказов и лист ожидания, переданные из корпорации, оказались внушительными), работали и накануне, в субботу. Заодно закончили отгрузку по уже оплаченным заказам. Что-то, к сожалению, просрочили, но большого урона из-за штрафов не будет.
От новостей же, которыми в свою очередь поделился Ладышев, у Поляченко время от времени даже дыхание перехватывало. Концерн расширяет сферу деятельности, принято решение о строительстве еще одного корпуса с двумя производственными линиями: очень кстати оказался никому не нужный заброшенный овраг за забором! Уже на следующей неделе приедет группа проектировщиков, обследует участок на месте и начнет разрабатывать проект. В чем-то уникальный: сборочные конвейеры должны легко перепрофилироваться под выпуск любой продукции и иметь на выходе несколько модификаций устройств одновременно.
К этому сроку желательно выяснить условия приобретения площадки у города. В случае положительного решения на приобретение участка и разработку проекта отводится всего полгода. По истечении этого срока сразу начнется строительство, и на сей раз, что важно, оно будет полностью профинансировано «UAA Electronics»! Конечно же, грядет и некоторая реорганизация группы компаний, входящих в структуру холдинга Ладышева. Теперь это будет по-настоящему совместный проект и совместное производство! Но до поры до времени об этом должны знать только двое: Ладышев и Поляченко.
Перспективы и сложности нового поворота в бизнесе можно было обсуждать часами, а потому Вадим и не заметил, как они доехали до Крыжовки. Пришлось продолжить разговор в доме.
— …Не так уж много удалось узнать, внутреннее расследование в концерне еще продолжается. Но пара громких отставок уже есть, — Вадим назвал фамилии, которые много о чем говорили Поляченко. Люди, отвечающие за общую безопасность и безопасность IT-технологий. — Такаши я теперь до конца жизни обязан. Отстаивал и сражался за нас, как лев! Спасибо дальновидному Мартину! Благодаря ему и познакомились, и рекомендации, как выяснилось, он мне дал на перспективу… У концерна есть предположения, кто всё затеял, но стопроцентных доказательств нет.
— Исполнители были непростые. Издалека к делу подошли. И руководил ими кто-то весьма осведомленный о твоей персоне. Смотри, как они точно вышли на Валерию, как тонко сыграли с Обуховым-младшим: и об отце знали, и о том, что мечтает школу единоборств открыть. Хорошо бы вычислить, кто навел Грэма на Валерию.
— А который из двоих Грэм?
За неделю отсутствия Ладышев отстал от продвигавшегося расследования.
— Любовник Галецкой. Или кто он там ей был на самом деле… Вырубил его Обухов, защищаясь, но убил напарник. Притом спящего: доза снотворного в шприцах была рассчитана на сутки, и раньше следующего дня вряд ли что-то разбудило бы Грэма. В квартире через подъезд целый арсенал разных спецсредств нашли, сделали анализ у фармакологов. Грэм, похоже, был главным в их связке, мозговым центром операции. А вот его напарник — птица другого полета. В базе Интерпола фигурирует как… Чистильщик, короче, — подобрал понятное для обывателя слово Поляченко. — Следил, страховал, выполнял грязную работу. Поэтому, не задумываясь, убрал и Грэма.
— Жестоко.
— Не вернись в квартиру Максим, Валерию ждала бы та же участь. И ушел бы этот напарник незамеченным: дверь на чердак была открыта, замок для вида болтался. Через подъезд также было открыто. На их логово только через сутки вышли… Обухов идет на поправку, дал показания, во всем сознался. Помощника своего просит признать невиновным… Знаешь, я вдруг поймал себя на мысли, что, несмотря ни на что, он мне нравится. Вызывает уважение этот парень. Запутаться и оступиться — каждый может. А вот признать ошибку, попытаться ее исправить даже ценой собственной жизни, способны единицы.
— Сколько ему светит?
— Сложно сказать. Пока еще идет следствие, работает адвокат… Если не поступит материальных претензий…
— Не поступит. Я даже готов его поблагодарить. Не случись всей этой истории, долго бы нам пришлось ждать решения из Японии. И не факт, что дождались бы.
— Тогда и Екатерину Александровну стоит поблагодарить — дополнил Андрей Леонидович, внимательно наблюдая за шефом.
— Да… Хорошо, что она уехала…
Ладышев задумался, на лбу проступили глубокие горизонтальные морщины.
Поляченко насторожился. В свете последних событий он ожидал услышать нечто иное. Жаль, что поторопились с ее отъездом, к примеру. Или снова случилось что-то, заставившее Вадима относиться к ней иначе?
— Всё на волоске висело. Если бы Обухов не пришел в себя… — словно оправдываясь, напомнил Андрей Леонидович. — Могу задать личный вопрос?
— Нет, — поняв, о ком речь, как отрезал Ладышев. — Ничего не говори и ни о чем не спрашивай. Не до этого мне пока. Провожу тебя и спать. Там, откуда я прилетел, уже глубокая ночь.
— Хорошо. Но откуда у нее деньги на счете, я могу сказать?
— Давай.
— Квартиру на Гвардейской она продала.
«Только подтверждает, что возвращаться сюда она не собирается», — по-своему понял Вадим.
— Ясно.
Ответ Ладышева был лаконичен и весьма красноречив. Время для разговоров вышло.
— Я поехал?
— Да… Плохо, что чемоданы застряли: день рождения крестника я пропустил, но подарок купил. Мог бы передать.
— Сам вручишь… Завтра, как обычно? — уточнил на пороге Андрей Леонидович.
— Я буду на час раньше. Пока организм не перестроился на наше время, надо наверстывать упущенное.
— Тогда и я к семи приеду, — пожал протянутую руку Поляченко. — Спокойной ночи!
— …Как же ты выросла за три недели! — Оксана присела перед Мартой на корточки и крепко прижала к себе. — Как же я по вам соскучилась!
— И я соскучилась, тетя Оксана! И по Никите, и по Нине, и по дяде Роберту! Но больше всего соскучилась по Зигфриду! А вот по дяде Генриху совсем не соскучилась.
Катя с Оксаной переглянулись. Они успели намекнуть, что им обеим есть что рассказать о Генрихе, но так как новости были из разряда неприятных, не сговариваясь, отложили подробности до встречи.
— Поехали? — Оксана набросила на плечо Катину сумку с ноутбуком, прихватила чемодан и протянула руку ребенку. — Ну, рассказывайте! Как там Минск, как бабушка с дедушкой? Не скучают без нас?
