меня за горло.
— Блядь. — он отстранился от меня, развернул и обхватил мое лицо руками. — Я сделал тебе больно?
Я отрицательно покачала головой.
— Я имел в виду не только физическое состояние, Мила.
Его слова обожгли мне глаза, и я снова покачала головой.
— Почему слезы?
У меня перехватило горло, я просто подняла плечо, прикусив губу, сдерживая внезапное желание зарыдать, но нежность его рук на моем лице сломала меня, как плотину.
С грубым звуком Ронан прижал мое лицо к своей груди.
— Я никогда не встречал девушки, которая плакала бы так сильно, как ты. Ты как водопроводный кран. — он позволил мне долго рыдать у него на груди. Когда слезы исчезли, он спросил: — Это из-за твоего отца?
Я судорожно сглотнула.
— Кое-что из этого.
— Остальное?
Я не хотела думать о своем отце/маме/убийстве, поэтому избегала этого.
— Иван теперь ненавидит меня… — на секунду воцарилась тишина, но он ждал продолжения, каким-то образом зная, что это еще не все. — Я всегда хотела семью… братьев и сестер. — мои голос был полон эмоций. — И похоже, они тоже меня ненавидят.
Ронан приподнял мой подбородок, чтобы встретиться взглядом, смахивая слезу большим пальцем.
— Львы не теряют сна из-за мнения овец.
Мое тело успокоилось, каждая клеточка во мне впитывала его слова и оставляла невесомость позади. Он снова вел себя прилично, но на этот раз я не жаловалась.
Было слишком поздно для этого.
Я любила его черное и серое, и все оттенки между. Я любила его так сильно, что это было заложено в моей коже. Я любила его и, даже зная, что потеряю его, чувствовала, что мое сердце просто остановится, если я не скажу ему.
Со вздохом я открыла рот, но он медленно закрылся от того, что я увидела в его глазах — или, скорее, от того, что он увидел в моих. Его мягкость испарилась, и холодный, бесчувственный Дьявол вернулся. Не говоря ни слова, он ушел, оставив меня мокрой, замерзшей и тонущей под тяжестью отказа.
Я не знала, как долго стояла. Это должны быть остаточные слезы. Или игра света. Хотя я знала, что это не так, когда смех мадам Ричи вернулся, эхом отдаваясь в ушах. Ее кудахтанье обернулось в колдовское крещендо «поздравляю», пока я смотрела в свои льдисто-голубые глаза с блеском, которого им всегда не хватало.
Я догадалась, что искры исходят от страсти.
Даже те, которые в конечном итоге уничтожат вас.
Зеркало разлетелось вдребезги от одного удара моей руки. Выходя из комнаты, они звенели, как ненастроенные музыкальные ноты.
Acrasia — отсутствие самоконтроля.
Юлия остановила меня в дверях спальни и насмешливо оглядела с головы до ног.
— У нас гости, — строго сказала она. — Ты должна что-то сделать со своей, — она ткнула рукой мне в грудь, — Грудью.
Я посмотрела на упомянутую грудь и не увидела в ней ничего плохого. Для разнообразия я даже надела брюки клеш с высокой талией. Можно было бы подумать, что Юлия воспримет это как победу. Я знала, что Ронан так и сделает.
Я подняла свой взгляд к ее.
— К твоему сведению, их десятилетиями называли «сиськами». И учитывая тот факт, что я была привязана к кровати голой в прошлый раз, когда у нас были гости, я нахожу твою просьбу немного лицемерной.
Она уперла костлявые руки в бока.
— Это было в гостевой комнате. Ты не выставляла напоказ свою грудь по всему дому.
Лежать голой в комнате для гостей, чтобы гости могли видеть ее:
Не надеть лифчик под футболку:
Имело смысл.
Я вздохнула.
— Что бы ты хотела, чтобы я сделала со своей грудью, Юлия?
— Надень лифчик, — сказала она, будто это очевидно. — И не какую-то прозрачную вещь, предназначенную для возбуждения мужских желаний.
Когда она начала разглагольствовать о необходимой поддержке, в которой нуждается грудь, я подняла палец, успокаивая ее, и сказала:
— Я принимаю это во внимание.
Она нахмурилась, нетерпеливо постукивая ногой. После более долгой, чем требовалось, паузы я наконец опустила палец.
— Ну? — резко спросила она.
— Нет.
Я прошмыгнула мимо нее дальше по коридору.
— Неуязвимая потаскушка, — пробормотала она.
— Старая летучая мышь, — огрызнулась я.
Я направилась в столовую, чтобы позавтракать, но остановилась в холле, увидев Джианну и Кэт на диване в гостиной с огромной тарелкой еды перед ними.
— Мила, — воскликнула Джианна, лукаво улыбаясь и оглядывая меня. — Я же говорила тебе, что в следующий раз, когда мы увидимся, веревок будет меньше, а одежды больше. — затем она нахмурилась и щелкнула пальцами, словно упустила возможность. — Я знала, что должна была поставить на это, но ты, похоже, была не в том настроении для участия в пари.
У меня было такое чувство, что она говорит серьезно.
— Очевидно, я без денег, так что твой выигрыш будет невелик.
— Не беспокойся. Сегодня утром я уже просмотрела верхнюю часть бумажника Юлии, — сказала она. — Не позволяй бедной экономке обмануть тебя. У нее в шкафу гора пятитысячных купюр, и она хранит их, как тролль.
В наши дни я готова поверить во что угодно.
Я села напротив нее и стащила виноградину с тарелки, подтянув под себя ноги.
— Хочу ли я знать, на что ты ставила?
Джианна задумчиво поджала губы.
— Обычно мне нравится играть с умами людей, но ты мне нравишься, так что пока я буду держать это в секрете.
В голове у меня и так был полный бардак, так что я не жаловалась.
— Спасибо, наверное.
Я отправила виноградину в рот.
Она рассмеялась.
Мой желудок был в таких узлах от предыдущего телефонного звонка и сцены с Ронаном, что пришлось протолкнуть виноградину в горло. Но в попытке притвориться что мой мир не рушится внизу я наполнила небольшую тарелку свежими фруктами. Как только я это сделала, мое внимание переключилось на Кэт, которая запихивала в рот сложенный блин, не отрывая глаз от своей безумной игры.
— Твоя дочь прекрасна, — искренне сказала я, зная, что когда-нибудь она станет богиней красоты. Или сердцеедкой.
Джианна тепло улыбнулась Кэт и провела рукой по ее косичке.
— Я приму это как комплимент, потому что мы с ней очень похожи. Но я на все сто процентов виню в ее характере отца.
Идеально рассчитанное «Лиши его головы!» прозвучало из телефона, вызвав смех у нас обеих.
Когда веселье исчезло, Джианна сделала неловкое выражение лица и потерла свой беременный живот. Ребенок был либо массивным, как его отец и дядя, либо она была близка к
