Поезда долго ждать не пришлось. Вдали появился яркий фонарь, задрожала земля, машинист дал пронзительный гудок. Вадим закрыл глаза, мысленно со всеми попрощался, попросил прощения…
Внезапно кто-то схватил его за ноги и рывком стащил с рельсов. Под грохот проносящегося грузового состава и отборный мат над ухом вместе с навалившимся на него Андреем он скатился с насыпи, но, едва придя в себя, оттолкнул друга и упрямо пополз обратно. Сделать это на сей раз ему не позволил Клюев, мертвой хваткой вцепившийся в ноги. Вскочивший с земли Заяц, не раздумывая, ударил кулаком в лицо.
Какое-то время Вадим пытался с ними бороться, но силы были неравны. Вместе с проследовавшим мимо последним вагоном они покинули его окончательно. Дальше все пронеслось как в тумане: слезы отчаяния, полная прострация, машина, дача, дед Зайца Серафим Иванович, его проницательный взгляд, стакан водки на столе. Последний. Наутро его ждал по-мужски жесткий разговор, после которого Ладышев довольно долго не прикасался к спиртному.
Здесь под присмотром академика он провел почти неделю. В основном ел, спал или помогал по хозяйству, стараясь не смотреть в сторону своей проданной дачи. А в выходные Серафим Иванович впервые взял его и внука на охоту…
Шли годы, жизнь брала свое, но нет-нет да и заползала в душу предательская мысль: а вдруг Андрей что-то напутал? Вдруг Лера солгала ему в силу обстоятельств? В такие минуты почему-то нестерпимо хотелось напиться.
Все прекратилось одномоментно. Пять лет назад в одной из больниц его специалисты монтировали оборудование. Возник вопрос к администрации, пришлось самому выехать на объект и встретиться с начмедом. Им оказалась давно носившая другую фамилию Лера.
Глянул — и как рукой сняло преследовавшее столько лет наваждение. Ничего в душе не дрогнуло, ни один нерв. Даже говорить о чем-то, кроме дела, не захотелось. Отрезало раз и навсегда. Решил вопрос и уехал в офис. Даже подумал, что, случись такая встреча раньше, давно бы спал спокойно. Вскоре он купил квартиру на Сторожевке, сделал ремонт, запер душу на крепкий засов и окончательно вернулся к жизни…
…После принятого душа Вадиму стало легче.
«Не получится сбежать. Слишком много дел скопилось в Минске, — начал он мыслить реально. — И от разговора с Катей не уйти: надо расставить все точки на „i“. Здесь не должно оставаться недоговоренностей, иначе они не дадут покоя. Как когда-то с Лерой… Поговорить — и выжечь каленым железом, чтобы даже не вспоминать, не накручивать себя, не доводить до грани… — Вадим допил вторую чашку чая и вдруг нахмурился. — Сейчас о другом надо подумать: что делать с автомойкой, которая мне не нужна? По сути, она уже никому не нужна — ни Проскурину, ни Евсееву с его больным сердцем. Задаток, конечно, не вернуть, но от покупки следует отказаться прямо сейчас. Пусть Поляченко дает отбой».
Однако звонить Андрею Леонидовичу не пришлось. Тот сам объявился, стоило только о нем подумать.
— Вадим Сергеевич? Добрый день. У вас все в порядке? Самолет прилетел с опозданием, давно уже приземлился, а вас все нет, — услышал он обеспокоенный голос.
— Добрый… — ответил Ладышев после некоторого замешательства. — У меня все в порядке. А вы где?
— В аэропорту. Екатерина Александровна попросила вас встретить. У вас точно все в порядке? — недоверчиво повторил Поляченко.
— Все хорошо. Если… не считать того, что я не полетел в Минск. Обстоятельства, — кратко объяснил он.
— Вот как? Странно… Екатерина Александровна вам ключи от квартиры передала, — растерялся Андрей Леонидович. — Она не знала, что вы не прилетите?
— А что она еще просила передать? — вопросом на вопрос ответил он.
— Чтобы вы не волновались по поводу автомойки. Я тут хотел…
— И я хотел, — перебил тот, — чтобы вы сообщили продавцу, что мы отказываемся от покупки.
— То есть? Если я правильно понял…
— Вы правильно поняли: я не покупаю автомойку.
— А как же…
— Далее — по договору. Задаток остается продавцу.
— Как скажете, — только и смог произнести удивленный нелогичным решением шефа Андрей Леонидович.
«Значит, все серьезно. Дело близится к разрыву», — мгновенно проанализировал он ситуацию.
На какие-то секунды ему даже стало грустно: как человек Екатерина Александровна была ему симпатична.
— Что-нибудь еще просила передать? — после небольшой паузы уточнил Ладышев.
— Да, — напряг он память. — Сказала приблизительно так: история одиннадцатилетней давности подошла к логическому финалу. Виновник получил по заслугам. Жестоко, слов нет… Нельзя забывать, кто на что учился.
«На хирурга я учился», — мрачно усмехнулся Вадим.
— По-моему, к концу она заплакала, — неуверенно добавил Андрей Витальевич.
— Понятно, — спокойно отреагировал шеф. — Прямо сейчас позвоните продавцу, сообщите о моем решении. Затем — мне. Буду ждать. За беспокойство извините. Выходной, а вам пришлось ехать в аэропорт.
— Ничего страшного. Я перезвоню.
Отключив телефон, Вадим заварил еще чаю, сел в кресло и откинул продолжавшую гудеть голову.
«Вот и все, вот и доказательство, что она с самого начала все знала, — устало подумал он. — Иначе не съехала бы так быстро с квартиры».
Неожиданно снова зазвонил мобильник.
«Поляченко? Так быстро?» — и он удивленно глянул на дисплей.
Звонил Заяц.
— Привет, — как-то неуверенно поздоровался тот. — Ты уже в Минске?
— Нет, во Франкфурте.
— Не полетел? Я почему-то так и думал, — после паузы вздохнул Андрей. — Напился, небось.
— С чего ты решил?
— Кто же тебя лучше меня знает? Надеюсь, из окна там не собираешься сигануть?
— Не дождешься.
— Ну и хорошо… А то вспомнилось тут… Значит, это она.
— Она, — подтвердил Вадим.
— И что теперь?
— Ничего.
— Я тут… В общем, ночь почти не спал, все думал, а с самого утра снова к Ирке поехал. В общем, женюсь я, — немного стесняясь, сообщил Андрей.
— Поздравляю.
— Неловко, конечно, говорить об этом в такую минуту…
— Нормальная минута, — успокоил Вадим. — Если в одном месте убыло, то в другом обязательно прибудет. Рад за тебя. Когда свадьба?
— Не решили пока, но скоро. Срок поджимает, сам понимаешь, — оживился друг. — Завтра поеду в Пуховичи знакомиться с родителями.
— Свататься, что ли? — улыбнулся Вадим.
— Ну да. Надеюсь, не попрут, — шутливо подтвердил Андрей. — Жаль, что ты не прилетел. Поехали бы вместе, побыл бы в роли свата.
— Не умею я. Так что как-нибудь без меня.
