Пока Вика варила кофе, Дмитрий достал сигарету. Стоило ему щелкнуть зажигалкой, как Вика, не поворачиваясь, сказала:
– Дима, сигарету брось.
– Честное слово, это всего лишь третья за сегодня.
– А, если очень хорошо подумать? – Вика повернулась и взглянула на него с легким укором.
– Тогда четвертая. У меня есть ещё одна в запасе, – невозмутимо ответил он.
– Дима, беречь себя нужно, – назидательно сказала она.
– Вот я себя и берегу. Лучше расскажи, что нового у тебя в институте.
– Особенного ничего. Грызу гранит науки. Осталось сдать послезавтра зачет, потом два экзамена с перерывом в один день, а потом я свободна, как птица. В эту сессию, как в начале, уже не трясусь.
– Тебе и перед первой трястись нечего было, ведь сдала всё прекрасно. И перед этой трястись нечего.
– Димочка, тебе хорошо говорить, – Вика поставила чашки на стол и села. – Ты что, никогда не волновался перед сессией?
– В институте проблем не было. В университете я волновался, как и ты, но только перед первой сессией. У меня была довольно веская причина. Сама понимаешь, какого уровня интеллекта ожидали окружающие от боксера. Автограф всем хотелось, а вот признать, что головой я не только ем, не очень.
– Дима, ты прекрасно знаешь, что у меня ситуация очень похожая. Во-первых, я чуть ли не самая старшая в группе, во-вторых, не стала брать академ, когда родила, в-третьих, на бедную сироту я тоже мало похожа. Даже среди наших небедных я несколько выделяюсь. Почему-то никто из доброжелателей не хочет вспомнить, что учится на таком же платном факультете. Если бы я была хоть чуточку мнительнее, уже начала бы страдать от глупых реплик. А реплики не только по поводу финансового благополучия.
– Интересно, по поводу чего ещё?
– Постоянное желание некоторых выяснить, где таких мужиков, как ты раздают. Я сказала, что ты – эксклюзив, второго такого нет и искать нечего. Своё не отдам и в аренду не сдаю.
– Спасибо. Не думал, что могу о себе такое услышать, – Дмитрий улыбнулся.
– Должен будешь, – благосклонно сказала Вика.
– Запиши на счет. Давай переберемся в комнату и ты расскажешь, что ещё нового.
Они удобно устроились в одной из комнат. Вика уселась на диван, поджав ноги по-турецки. Дмитрий сделал слабое освещение, приоткрыл окно и сел рядом с Викой.
– Любимая жена, я тебя внимательно слушаю. Что у нас ещё нового?
– Больше ничего. Гриша и Лиза сегодня в полном порядке. Я вернулась из института, Зоя сказала, что всё в моё отсутствие тоже всё было нормально, не капризничали, не баловались, кушали хорошо.
– Гулять ходили?
– Обязательно. Гриша сегодня нос на прочность испытывал. Ссадину видел?
– Видел.
– Ходить пешком наши дети не умеют, всё больше бегом, а заодно и летать учатся. Посадка не всегда мягкая, а земля и того хуже.
– Плакал?
– Ни капельки. От всей души кувыркнулся, поднялся, как ни в чем ни бывало, и удивленно оглядывается по сторонам. Почему, спрашивается, голова такая тяжелая, что временами падать начинает, когда ноги бежать продолжают.
– Лиха беда начало. Потом коленки добавятся и так далее.
– Дима, а ты в детстве часто падал, руки-ноги не ломал? – поинтересовалась Вика.
– Наследственность проследить хочешь?
– Хочу. Мало ли? Зевают они так же, как ты. Мама говорит, что я, когда была совсем маленькой, и мне не нравилось то, что мне дают, начинала жмуриться и отворачиваться. Они так же жмурятся и отворачиваются. Помнишь, когда они в один день с промежутком пять минут стукнулись головой об зеркало в прихожей и набили по шишке?
– Конечно, помню. Светлана Павловна говорила, что когда-то ты тоже самое проделала, только зеркало было в дверце шкафа.
– Ещё мы выяснили, что ты в детстве мало плакал, если падал.
– Ну, если исходить из того, что говорили бабушка, дедушка и отец, я почти не ревел. С того времени, как я себя помню, действительно, терпел. Один раз разревелся, но там другая причина была.
– А я орала, как резанная. Особенно, если зеленку видела. Ты не обратил внимания на то, что Лиза или Гриша, если падают и ушибаются, почти не плачут?
– Обратил. Выходит, это от меня.
– Получается, что так.
– Спешу тебя успокоить. Если исходить из того, что я помню, то падал, как все, конечностей не ломал, а челюсть и нос несколько раз мне ломали, когда я занимался боксом. Ну, ещё улыбку голливудскую приобрел благодаря тому же боксу. Будем надеяться, что они боксом заниматься не будут.
– Подожди… – Вика растерянно смотрела на мужа. – Что это ты о голливудской улыбке?
– А ты что, до сих пор не поняла, что у меня не все зубы свои? – Дмитрий удивленно посмотрел на неё.
– Нет.
– Вика, зайчонок, если я на ночь зубы в стаканчик с водичкой не кидаю, это не значит, что они свои. Мне ещё в двадцать три года фасад выставил один веселый парнишка. Удар был просто великолепный.
– Что, приятно вспомнить? – довольно едко осведомилась Вика.
– Представь себе.
– Ты это так и оставил?
– Ну, зачем же так оставлять? Должен не остался. Правда, когда рефери считал, он, на восьми шевельнуться попробовал. Только на большее его не хватило. А мне потом сделали вот такую чудесную улыбку. Никакой кариес не страшен.
– Амерханов, я слышу о том, что у тебя вставные зубки почти через три года после знакомства с тобой. Что я услышу через пять лет?
– Не знаю. Могу сказать, что услышишь, через несколько минут.
– Да? Ну и что же?
– Сессия заканчивается скоро.
– Это не новость.
– Да, это не новость. А новость будет такой, – он загадочно улыбнулся, – мы с тобой едем отдыхать.
– Прекрасно! Как это ты решаешься бросить дела?
– Не просто решаюсь, а чтобы доставить тебе удовольствие. Мы едем с тобой в Венецию.
– Куда? – Вика смотрела на него большими от удивления глазами.
– В Венецию, зайчонок. Ты ведь говорила, что мечтаешь увидеть Венецию.
– Димка! Димка, ты необыкновенный! – Вика порывисто обняла Дмитрия за шею и начала целовать.
– Для любимой и единственной жены всё, что угодно. Хоть звезду с неба. А две недели в Венеции – это проще, чем звезда с неба, – он тоже поцеловал Вику.
– Хан, ты – супер!!! Это же фантастика! – Вика готова была прыгать от радости. Вдруг она стала серьезной и спросила. – Дима, а как же Гриша и Лиза?
– Наверное, они для такой поездки ещё очень маленькие. Прибегнем к дедовскому способу – сдадим внуков бабушке. Жаль, бабушка осталась только одна, а то каждой на неделю сдали бы, – он слегка нахмурился, когда говорил последнюю фразу.
– Да, жаль, – согласилась Вика. Она заметно погрустнела. – Мама Вера так радовалась, что дождалась внуков, а потом, когда они ходить начали.
