Родители Кейт давно заметили, что с их дочерью происходит что-то странное, но не вмешивались, боясь сделать хуже. Даже Элизабет, всегда отличавшаяся решительностью и прямотой, не осмелилась спросить у Кейт, в чем, собственно, дело.
Летом они всей семьей — если это можно было так назвать — выехали на мыс Код, и там Элизабет впервые узнала, что Энди и Кейт спят в разных комнатах. Для Кейт, однако, это было только естественно. От их брака осталась лишь пустая скорлупа, но она была слишком крепка, и сломать ее Кейт не удавалось. Ее жизнь все больше и больше становилась похожа на кошмар наяву, и Кейт, в молчании бродившая по пляжу или сидевшая в сосновой роще на берегу, напоминала безутешную «белую даму» из старинных морских легенд, которая вечно протягивает к морю прозрачные руки, вечно зовет пропавшего в пучине возлюбленного.
На традиционное барбекю на побережье Кейт не пошла. Когда ее родители вернулись домой, Кларк неосторожно заметил, что в этом году Джо Олбрайт отчего-то не приехал. Услышав эти слова, Энди бросил на Кейт взгляд, исполненный такой острой ненависти, что Кларк и Элизабет были потрясены. Они кое-что подозревали и раньше, однако теперь им никакие доказательства были не нужны. Вот только как исправить положение, ни один из них не знал…
Как-то незадолго до Дня благодарения Энди неожиданно спросил Кейт, есть ли хоть какой-то шанс, что когда-нибудь они снова станут друзьями.
— Мне тебя не хватает, — сказал он. — Может быть, мы хоть для разнообразия начнем разговаривать друг с другом?
Кейт перестала разговаривать с ним, когда Энди отказался отпустить ее к Джо, и этот кошмар продолжался уже больше года. Победа, которую он хитростью вырвал у Джо, оказалась не просто пустой, но и горькой на вкус, и Энди иногда казалось, что потерял он куда больше, чем приобрел. От той, прежней Кейт, которую он когда-то любил, осталась лишь бледная тень.
— Почему бы нам не попробовать? — добавил Энди с надеждой, но Кейт с сомнением покачала головой.
— Я не знаю, стоит ли, — честно ответила она.
Слишком долго Энди был для нее врагом. Впрочем, сейчас она не испытывала к нему даже ненависти. Единственным мужчиной, который что-то для нее значил, был Джо, но он ушел из ее жизни, вернувшись к своей подлинной любви — к самолетам, которые всегда были для него важнее. Казалось, было время, когда Джо наконец понял — одно не мешает другому, однако это продолжалось недолго. Что-то напугало его, и он снова замкнулся в своей раковине. И Кейт совершенно искренне полагала, что напугала его она сама.
Новый год они встречали в большой компании. Кейт выпила очень много шампанского и впервые за много месяцев смеялась, шутила и даже танцевала. Когда они вернулись домой, Энди помог Кейт снять шубку, потому что без этого она, несомненно, упала бы. Впрочем, он сделал это недостаточно аккуратно: бретелька вечернего платья Кейт лопнула, и Энди увидел нечто, что вот уже почти двадцать месяцев оставалось сокрыто от его взгляда. В следующую секунду он уже обнимал Кейт, крепко прижимая ее к себе, и она неожиданно ответила на его ласку.
— Послушай, Кейт, ты… уверена? — осторожно спросил он.
Энди видел, что она пьяна, и не хотел злоупотребить ее беспомощным состоянием, но и выпустить Кейт из объятий он тоже не мог. В конце концов, они были женаты, а состоять в браке, при этом обрекая себя на воздержание, казалось ему, по меньшей мере, противоестественным. Кейт, не отвечая, повела его в спальню, где тихонько посапывал в кроватке Кларк Александр.
— Ты действительно этого хочешь? — снова просил Энди, и снова Кейт ничего не ответила. Скинув платье, она навзничь упала на кровать и потянула его за собой.
Сбросив одежду, Энди осторожно лег сверху. Он наслаждался ощущением, которое рождалось в его пальцах от прикосновения к ее по-прежнему упругой и гладкой коже, однако, как это ни странно, последние иллюзии вдруг покинули его. Энди понял, что Кейт не любит его и никогда не любила, а то, что сейчас они оказались вдвоем в одной постели, было актом отчаяния. Словно двое людей, тонущих в бурном море, они хватались за что попало в последней попытке выжить. Будь они трезвее, они бы ужаснулись тому, что у них не осталось ничего, кроме физической близости, простого механического соития, ибо все остальное — любовь, семья, дружба — не смогло удержать их на поверхности.
Когда на следующий день Кейт проснулась в своей постели, Энди уже не было, и в первое мгновение она даже решила, что все происшедшее накануне ей просто приснилось. Впрочем, вопрос, спала она с собственным мужем или нет, не особенно ее волновал, поскольку в это утро у нее раскалывалась голова от сильного похмелья. Лишь вечером Кейт пожалела о том, что случилось. Больше года назад она поклялась себе, что никогда не ляжет в постель с Энди, но вчера несколько бокалов шампанского и ужасное одиночество заставили ее нарушить клятву. Впрочем, по зрелом размышлении, Кейт решила, что ничего страшного не произошло. В конце концов, они оба были молодыми, физически здоровыми людьми, которым трудно сдерживать свои естественные желания. «То, что произошло между нами вчера, не является изменой Джо, — успокаивала она себя. — Это была даже не дружеская услуга, мы просто помогли друг другу по-соседски».
Они не вспоминали о той ночи. Каждый из них сразу же вернулся в свое собственное одиночество, укрылся в нем, как в коконе, спасаясь от еще большей боли. Только в начале февраля Кейт сделала одно очень неприятное открытие, которым она не могла не поделиться с Энди. Она снова была беременна, и это повергло Кейт в самый настоящий ужас. Второй ребенок!.. Кейт поняла, что теперь ей не освободиться уже никогда. Энди будет владеть ею, как рабыней, до конца ее жизни.
Услышав новости, Энди сначала воспрянул духом. У него был свой взгляд на вещи, и он надеялся, что рождение второго ребенка снова сблизит их хоть немного, но на деле получилось наоборот. Теперь каждый из них был сам по себе, словно две далеких звезды, которые никак друг на друга не влияют, не притягиваются, не греют, и только слабо мерцают в ледяной пустоте. По вечерам, когда Энди возвращался домой и садился ужинать, Кейт иногда сидела с ним в кухне или в гостиной, однако друг с другом они почти не разговаривали. Гнетущую тишину нарушал лишь звук работающего телевизора да голос Кларка Александра, который болтал за троих.
В июне Кейт узнала из газет о помолвке Джо — узнала и удивилась, как мало это ее задело. Она даже позвонила ему, чтобы поздравить, но Джо оказался не то в Париже, не то в Милане, и Кейт поняла, что на этот раз он убежал от нее слишком далеко. Все было кончено — ее жизнь была кончена, хотя ей не исполнилось тридцати. Кейт была замужем за человеком, к которому не чувствовала даже ненависти; ждала ребенка, который ей не был нужен; любила мужчину, который ее предал, и единственной ее радостью был теперь сын. Впрочем, даже с Кларки ей стало теперь трудно общаться. Ее поразила какая-то странная апатия, и каждый новый день своей жизни она проживала словно во сне.
