Так и отправилась она домой голодная.
Дома она разделась и рухнула на постель, забывшись крепким сном. Если только это можно было назвать сном.
Сон Фелисии был скорее голодным обмороком. Такие сны — без сновидений. Просто спит человек, как убитый — убитый голодом…
Проспала Фелисия почти до полудня.
Ее разбудил тот же голод. Пошли третьи сутки, как она ничего не ела. Чувствовала она себя ужасно. Встав с постели, девушка умылась и села за стол.
— Представлю опять, что позавтракала, — вздохнув, сказала она сама себе. — Только ежели к обеду я ничего не раздобуду, придется идти воровать! Пусть Дева Гвадалупе подтвердит, не хочу я этого… Но что мне остается делать, Господи?!..
Фелисия не раз пыталась силой воли вызвать еду.
Зажмурив глаза и вытянув руку, она ждала, что вот-вот объявится на ладони спасительная тяжесть пищи…
Но Сытая Сила не отвечала…
Она потом посмеивалась над собой. А иногда плакала — уж больно жалко было ей себя самое…
Когда она встала из-за стола, в заднем кармане джинсов что-то зашуршало. Фелисия сунула туда руку и извлекла вырванный из газеты клок с номерами выигрышей.
— Совсем забыла! — всхлипнула она и начала разыскивать тот листок с номерами, переписанными богатым сеньором, фамилию которого она не запомнила.
Вывалив из кособокого шкафа нехитрую свою одежонку, она стала обшаривать каждый карман, припоминая, в чем она была в тот день.
Бумажка как сквозь землю провалилась.
Тогда Фелисия перетряхнула все старые иллюстрированные журналы, которые она извлекала из урн около автобусных остановок. Она надеялась, что могла использовать ту записку как закладку. И в журналах она не нашла то, что искала.
Стоя посреди комнаты и оглядываясь по сторонам, Фелисия пыталась сообразить, куда она могла сунуть злополучную бумажку…
— В косметичке она! — воскликнула Фелисия, бросившись к подоконнику. Открыв косметичку, она высыпала ее содержимое на кровать.
Наконец-то она обнаружила то, что искала! Вот она — записочка с номерами билетов!
— Девонька Гвадалупе, миленькая, помоги мне! — взмолилась Фелисия и начала сверять номера на бумажке с номерами таблицы выигрышей.
Первый номер не совпал. Второй тоже. Третий… Четвертый… Пятый… И так до восьмого.
Тут она вскочила с кровати.
— Не может быть!
Она проверила этот номер еще и еще раз. Все верно! Он совпал!
А напротив него стояла сумма — четыреста тысяч песо.
— Четыреста тысяч! Господи, быть этого не может! Целых четыреста тысяч! Значит, двести тысяч из них мои! — завопила она. — Глазам своим не верю!
Фелисия, как безумная, заметалась из угла в угол. Целое состояние! Да она на них такое накупит! Да на них можно есть до отвала много месяцев подряд!
— Целых двести тысяч песо! — воскликнула она еще раз и застыла посреди комнатушки. Задумалась.
Теперь ведь еще надо было эти деньги получить…
А вдруг эти сеньоры переехали в другой город! А вдруг они эти билеты выбросили! Зачем богачам лотерейные билеты…
Фелисия не на шутку испугалась.
Прочитав адрес на приколотой к бумажке визитной карточке, она начала лихорадочно переодеваться, зачем-то накрасила губы и выбежала на улицу.
На какое-то время она даже забыла о том, как голодна.
Дом этот находился на одной из самых престижных улиц, в одном из богатых районов города, где было столько красивых особняков и старых садов.
Фелисия чувствовала себя здесь очень неловко. Мимо нее проезжали шикарные автомобили, сновали нарядно одетые люди, которые словно не замечали ее или смотрели с нескрываемым пренебрежением.
Она чувствовала себя гадким утенком среди лебедей.
Подойдя к дому Луиса Альберто, девушка долго не решалась позвонить. Она испытывала неловкость оттого, что бедно одета и, должно быть, выглядит, как тощая собачонка.
Но голод и мысль о том, что за этой дверью ее ждут заветные двести тысяч, заставили ее, наконец, нажать на медную, надраенную до блеска кнопку старомодного звонка.
Марианна и Чоле были в храме, дверь открыла Белинда.
Она увидела нищую, невзрачно одетую девушку, которая пугливо переминалась с ноги на ногу.
— Что нужно? Если милостыню просить пришла, то здесь не подают! Нашла бы себе какую ни на есть работу! Вон какая вымахала, а побираешься!
Белинда уже готова была захлопнуть перед оборванкой дверь, но та вдруг сказала:
— Мне нужен хозяин или хозяйка этого дома.
— Я же сказала, здесь милостыню не подают.
— А я не за милостыней пришла! — гордо ответила Фелисия.
— Зачем тебе понадобились хозяева? — спросила любопытная Белинда.
— Дело у меня к ним…
— Какое еще у тебя к ним дело!
В глубине дома послышался голос:
— Белинда, кто там?
Она повернулась и крикнула:
— Здесь нищенка какая-то желает видеть донью нашу Марианну или дона нашего Луиса Альберто! Я ей говорю, у нас не подают, а она говорит, дело у нее к ним. Врет, наверно…
К входной двери подошел Бето.
Он с любопытством оглядел Фелисию. Нельзя сказать, что девушка понравилась ему, скорее она вызвала у него жалость и сострадание. Давно ли он сам жил среди таких людей. Бето понимал их, любил и немного стыдился того, что теперь живет в богатом доме.
— Что же ты держишь гостью на пороге? Пригласи ее в дом, — сказал он Белинде, улыбаясь.
— Ну да! Пригласи такую, она что-нибудь и утащит.
— Я не воровка! — обиженно сказала Фелисия.
— Вот видишь, Белинда, она не воровка. Если бы она хотела украсть что-то, то влезла бы в окно, — пошутил Бето, припомнив печальный эпизод из своей жизни, — как я это однажды проделал… А не стала бы звонить в дверь.
Фелисия с удивлением посмотрела на элегантного молодого человека — неужели такой лазил в окно?
Она была благодарна ему за то, что он за нее заступился. Эта наглая Белинда и минуты с ней не поговорила, а уже успела обозвать ее и нищенкой, и воровкой!
Юноша заступился за нее, и сделал это от всего сердца. Он сразу ей понравился — такой высокий да красивый… Еще и защитил ее от наветов взбалмошной женщины.
— Ладно уж, впущу, — проворчала Белинда. — Только не вышло бы как тогда с четками… Вы уж сами донье Марианне все объясняйте, а с меня взятки гладки.
— Успокойся, Белинда, ничего такого не случится. Девушка по делу пришла… Ты входи, — улыбнулся он Фелисии.
— Спасибо, — робко ответила она, переступая порог.
Внутри дом выглядел еще богаче, чем снаружи. Такой роскошной мебели, таких пышных ковров и огромных, развешанных по стенам картин Фелисия не видела ни разу в жизни.
