…собирался, как на битву.
Обычно – как на праздник.
Хватало белой льняной рубашки и штанов.
Но сегодня был особенный бой.
Моя последняя свадьба.
Больше я женить не буду. Никого. Не хочу.
Пусть это будет лучшая моя церемония.
Безупречно выглаженный голубой костюм. Белоснежная рубашка. Сверкающие туфли.
Волосы собрать в строгую прическу.
Подровнять щетину.
Легкий аромат бриза и ментола из тяжелого квадратного флакона.
Очки в стальной оправе.
Все должно быть безупречно.
Ни Уго, ни Луис ничего не спрашивали, лишь бросили пару опасливых взглядов и по собственной инициативе отправились проверять арку, цветы, ноутбук, принтер, связь.
Рука дрогнула, когда я вставлял в принтер тисненую бумагу с гербом.
Пришлось остановиться и задать себе вопрос: может, к черту? Согласиться на щедрое предложение стать любовником. Отличная идея, кстати, пару лет назад я бы в такое с удовольствием поиграл.
Шифрованные смс, гостиницы с хрустящими простынями, нервные взгляды на часы.
Тайные касания на публике, взгляды украдкой.
Романтика.
Варвара прекрасно меня изучила, оказывается.
Идея была хороша.
Просто уже не ко времени.
К тому же она все равно передумала. Сначала придется в президенты – а это долго. Смерть будет счастлива, думаю. И долго смеяться.
Я не разрешал приглашать больше десятка гостей на свадьбу, но они не позвали никого.
Солнце еще не коснулось краем беспокойного моря, когда они появились в начале дорожки между цветущими кустами.
Томас меня интересовал мало, а вот Варвара в свадебном платье…
Совсем не таком, как мы выбрали когда-то безумной московской ночью, готовясь к инсценированной мной регистрации в рассветном загсе.
Очень простом, открытом – так что все отметины, что я оставил сегодня ночью на ее коже, были выставлены напоказ, как украшения. Которых не было вообще.
Она была босиком.
Ступала по мягкому песку осторожно, держась за локоть своего жениха.
И смотрела мне прямо в глаза, пока шла под гремящий марш Мендельсона к арке.
– Мы собрались здесь, – начал я по-английски. – Чтобы стать свидетелями рождения нового смысла для двоих особенных людей. Благословить любовь, соединить семью и поощрить верность. Ведь, любовь, семья и верность – то, что мы зовем самым важным в жизни. Хотя часто ведем себя так, будто самое важное – это деньги, уважение безразличных нам людей и прожить жизнь, ни разу не ступив за пределы, очерченные обществом. Но, соединяя руки возлюбленных под этой аркой, я всегда надеюсь, что любовь победит. Заставит пойти наперекор усвоенной без обдумывания мудрости предков. Если что-то и сможет взорвать мир, превратить его в нечто иное, лучшее – то только любовь. Лишь она дарит безрассудство и смелость, обычно недоступные людям. Надо только успеть, пока она горит в сердце. Надо только верить.
Судя по стеклянным глазам Томаса, ему то ли английского не хватило для понимания, то ли мозгов. Ну и ладно, в конце концов, я говорил это лишь для троих – себя, Варвары и неба.
– Томас Вебер, – я перешел на русский. – готов ли ты взять в жены Варвару Новак, чтобы быть для нее тем мужем, которого она бы желала; терпеть все ее закидоны, прощать все ее глупости; ждать ее, куда бы она ни сбежала; обнимать, когда хочется отвернуться; и держать за руку, когда она решит сделать шаг за пределы себя?
– Что? – переспросил Томас по-английски. – Я не понимаю. Но если я должен сейчас сказать «Да», то, конечно, говорю.
– Чудненько… Еще бы ты не хотел.
Я постоял, помолчал. Варвара смотрела на меня безмятежно, а Томас волновался, переминаясь с ноги на ногу.
Солнце уже погрузилось краем в темно-бирюзовое море, и надо было торопиться, чтобы получились идеальные фотографии. Но я медлил.
Пальцы Варвары сжимались на локте Томаса все напряженнее.
– Варвара Новак… – сказал я медленно. – Желаешь ли ты взять в мужья…
Ее глаза сверкнули, а на губах заиграла странная улыбка.
– …хотя зачем я тебя спрашиваю? Сколько ни спрашивал, все какая-то фигня получалась. – Я уцепился пальцами за верхнюю перекладину арки, качнулся и спрыгнул на песок. – В этот раз сделаю, как сам хочу.
И прежде чем она успела что-то сказать, я шагнул к ноутбуку и нажал кнопку подтверждения.
– Варвара Новак, ты желаешь взять в мужья Кирилла Ярцева. Властью, данной мне небесами, землей и людьми, объявляю нас мужем и женой.
И под ноги Варваре, рванувшейся ко мне, выпустив Томаса, спланировало белоснежное с золотом свидетельство о заключении брака.
Между нами.
– Да ты! – прошипела она, подхватывая его и пробегая глазами. Там все верно, я три раза проверил. – Что ты делаешь вообще! Обалдел?!
– Похищаю тебя из-под венца, – усмехнулся я. – Намного эффективнее, кстати, чем твой жених. Так что все честно, я победил. Будешь моей женой. Денег у меня, кстати, много, я красивый, секс тебе нравится. Что не устраивает?
Она сверкнула на меня глазами и разорвала свидетельство на две половины. И в этот момент на песок спланировало второе.
– А как пел про свободу выбора! Как выпендривался! Что изменилось?!
– Теперь я не боюсь, что мой выбор тебя сломает.
– Это сломает тебя! – рявкнула она.
Я пожал плечами.
Томас наконец сообразил, что происходит что-то не то, и разразился речью на немецком, которого я не знал. Зато Варвара, кажется, знала и раздраженно отмахнулась от него короткой фразой.
Она поискала глазами и дернулась к ноутбуку, но я успел первым.
Подошел и разломил его на две части.
– Ты дурак? – вскипела она. – Думаешь, я не отменю этот брак? Чего ты добился этим, Кир? Чего?!
Лицо ее было искажено неподдельной яростью. Да, для романтической мелодрамы про воссоединение двух любящих сердец сюжет плохо подходит.
– Отменишь, – снова пожал я плечами. – В мэрии подашь заявку и отменишь. И у тебя, скорее всего, получится. Всю свою удачу я отдал тебе. Теперь у тебя получится все, что
