теория, - хмыкает мужчина.
- Это жизнь, - парирую я, пожав плечами.
А потом захожу, наконец к Демьяну.
…
Он лежит на кровати с хмурым видом, а при моем появлении его губы сжимаются в тонкую полоску.
- Как спалось? – спрашиваю я у него бодрым тоном.
Пересекаю палату и присаживаюсь на край его кровати.
- А тебе? – кидает он недовольно, сканируя меня взглядом.
Но тут же закрывает глаза, и сглатывает. Кажется, что-то решает для себя. Следующий его взгляд, направленный на меня, уже не несет агрессии, только лишь спокойное внимание.
- Как…Игорек.
- Спасибо, хорошо.
- У тебя не пропало молоко?
- Ммм, пока что нет, я все делаю, чтобы этого не произошло.
Меня удивляют его вопросы, но я стараюсь не показать вида, что поражена, и отвечаю без всяких подковырок.
- Разговаривала с врачом? – продолжает допрос Демьян, и я осторожно киваю.
- Ну, и?
- Он говорит, ты быстро идешь на поправку, - отвечаю я.
Он прищуривается, молчит. Я тоже сижу и молчу.
Очень хочется дотронуться до него, провести пальцами по лицу, зарыться в его слегка спутанные волосы. В прошлый раз, когда я не удержалась и сделала так, он ухитрился поцеловать мои пальцы.
Я не знаю, что на него нашло.
Помутнение рассудка после комы, временный порыв? Я сто лет не получала нежностей подобного плана от него. А тут...словно в прежние времена вернулись.
- Зачем ты приезжаешь ко мне? – спрашивает Демьян, и застает этим вопросом врасплох.
Я ведь не знаю, что на него отвечать.
- Ты не устал лежать в одной позе, нет? Давай я хотя бы поправлю тебе подушку, - бормочу я.
Привстаю и поправляю. Пальцы Демьяна ухватывают край моей кофты.
Он дергает, и я непроизвольно валюсь прямо на него. Еле успеваю выставить руки, чтобы мы не тюкнулись лбами и носами.
- Демьян, - шепчу я, а он пристально вглядывается в мои глаза. – Отпусти, пожалуйста.
Он отпускает, и я поскорее выпрямляюсь.
- Зачем ты приезжаешь ко мне? – повторяет он вопрос.
- Наверное, потому, - произношу осторожно, следя за тем, чтобы голос не дрожал, - что ты...Что ты подверг свою жизнь риску из-за нас.
- Ага. А риск произошел потому, что вы засветились рядом со мной. Сидели бы в своем Му…деревне, и там бы про вас сто лет никто не узнал. Так что...никаких жертв с моей стороны.
- Я приму это к сведению, - киваю я.
Поднимаюсь с кровати, и медленно отхожу к окну.
- Врач сообщил тебе мой диагноз? – спрашивает вдруг Демьян.
Я разворачиваюсь, и вскидываю на него глаза.
- Он не сказал ничего такого, что бы меня испугало, - медленно проговаривая слова произношу я, в то время как Демьян цепко следит за моим лицом.
- Да?
На его губах появляется саркастическая ухмылка.
- Да, - уверенно подтверждаю я. – Это…означает, что ты бесишь меня по-прежнему, и если я захочу что-то высказать тебе, то на твое состояние не посмотрю.
Демьян смеется, и, хоть смех его невеселый, мне становится немного легче.
Все же, видеть его лежащим под капельницами то еще испытание. Думаю, если бы не его надменный вид, я бы давно сорвалась и на эмоциях наговорила лишнего. Например, что ночами не сплю, так переживаю за него.
И что чуть было не перешла на прикорм смесями, потому что в один из дней молока стало критически мало, оно почти что пропало совсем. И только огромным усилием воли мне удалось подавить свои панику и страх.
- Возможно, я не смогу больше ходить, - говорит Демьян настолько безразличным и будничным тоном, что мне сейчас же становится его жаль.
Потому что за этим напускным безразличием я, конечно же, улавливаю отчаяние.
- Возможно, - соглашаюсь я, прекрасно понимая, что жалость его просто убьет, - но у людей бывают и более страшные диагнозы. В конце концов, ты всего лишь не сможешь танцевать, а ты итак этого не любишь, а дела предпочитаешь решать, сидя в своем кресле, либо лежа в шезлонге в какой-нибудь жаркой стране. Что еще. Передвигаешься ты чаще всего на своем авто. В качалку ты по-прежнему сможешь ходить или ездить, и все твои знакомые и родственники останутся при тебе, также, как и деньги. Переоборудуешь немного дом. Наймешь себе симпатичную помощницу, водителя, и будешь жить вполне припевая.
- Какие радужные перспективы ты разрисовываешь. Походу, ты не понимаешь всей серьезности.
- Хмм, давай раскрутим другой вариант. Ты замыкаешься в себе, рвешь отношения с родственниками, запираешься в своем особняке, точно в склепе, и целыми днями занимаешься тем, что посыпаешь голову пеплом и жалеешь. С утра до вечера жалеешь себя, Демьян. Через полгода-год, а то и раньше, ты просто-напросто слетишь с катушек или сопьешься, а там и до суицидальных наклонностей недалеко.
Демьян молчит, а я смотрю на время и понимаю, что с минуты на минуту медсестра привезет нам обед.
- Ну что, твое самое любимое, - объявляю я, едва девушка вкатывает в палату тележку, и усмехаюсь тому, как лицо Демьяна перекашивает.
- Радуешься, - цедит он недовольно.
- Как всегда в моменты, когда ты злишься, - пожимаю я плечами.
Подхожу к постели и сажусь.
…
Перед уходом Демьян зачем-то расспрашивает меня об охраннике. Чем тот занимается в течение дня, и как я к нему отношусь.
- Я не слежу за его распорядком, Демьян, - отвечаю я, пристально глядя на него.
Неужели ревнует?
Мне кажется, ему хочется больше подробностей, но я не собираюсь уверять его с пеной у рта, что между мной и Михаилом ничего нет и быть не может.
Увожу разговор на Гордея, к которому тоже заезжала, и передаю Демьяну полный отчет.
Не упоминаю лишь о том, что его брат что-то заподозрил, слишком уж напряженным казался, когда речь зашла о Демьяне. А еще о том, что Гордея накрыла сильная, и очень пугающая меня депрессия.
Аринка сидит в турецком отеле, и тоже, буквально сама не своя. Я словно между двух огней, и постаралась бы помочь, если бы не сомневалась, что могу сделать только хуже.
...
- Ты придешь ко мне завтра? – спрашивает Демьян, когда я поднимаюсь с места со словами, что мне пора уходить.
Вспоминаю, сколько унижений перенесла по его вине. Я чувствую, мой отрицательный ответ его расстроит.
Можно бы отыграться.
Но сейчас не та ситуация,
