— Я бы не прочь, — сказала Мередит, нервничая под взглядом Блейка. Она рвалась убежать из дому, подальше от него. — Но мне надо ехать в городскую библиотеку, кое-что там посмотреть.
— А я считала, у тебя отпуск, — сказала Бесс, входя с подносом кофе и пирожными. — Ты же приехала сюда отдыхать, а не работать.
Мередит улыбнулась любимой подруге.
— Знаю, но я не нахожу себе места, когда нечего делать. Я ненадолго.
— Могу подвезти, — вызвался Блейк.
Она стала отказываться, но вмешались Элиза и Бесс и принялись ее уговаривать. Отклонить предложение было невозможно.
Она готова была закричать. Наедине с Блейком, в его машине? Что они скажут друг другу? Что можно сказать такого, что не приведет к новой ужасной ссоре? Мысли о прошлом не отпускали Мередит, она боялась, как бы все не повторилось.
Вот опять она позволила вертеть собой. Кажется, даже не очень-то старалась избежать этой поездки. Так что же ты будешь делать, подруга? — спросила она себя.
Блейк ощущал нервозность Мередит, неподвижно сидевшей рядом с ним в машине. Раньше он бы не удержался от язвительного замечания, но прошли те времена, когда можно было безнаказанно обижать ее.
— Пристегнись, — напомнил он. Она не глядя пристегнула ремень.
— В своей машине я не забываю об этом, — сделала она слабую попытку защититься.
— А с другими ты не ездишь?
— Стараюсь по возможности избегать.
Она глядела на его твердый профиль, пока он задним ходом выезжал на шоссе.
— Твои друзья плохие водители или ты не любишь выпускать вожжи из рук?
— Ты что, нарываешься на ссору? Кто тянет тебя за язык? — спросила она с холодной вежливой улыбкой.
Он скривил рот.
— Никто.
Она играла со своей кожаной белой сумочкой, накручивая на пальцы тонкий ремешок, глядела на зеленые поля и пасущийся скот.
— Это Сара настояла на встрече, — объяснил он. — Она меня чуть с ума не свела, пока я не позвонил Элизе. — Он скосил глаза на неподвижный профиль и снова уставился на дорогу. — Ты ей нравишься.
— Она мне тоже. Чудный ребенок.
— Чудный? Я бы выбрал другое слово.
— Разве ты не видишь, что стоит за ее враждебностью? — спросила она, повернувшись на сиденье так, чтобы смотреть на него. — Она боится.
— Элиза тоже так говорит. Чего же она боится? Меня?
— Не знаю. Я ничего не знаю о вашей ситуации и не хочу совать нос. — Она щелкнула замочком сумки. — Не похожа она на счастливого ребенка. Как она восхищалась игрушками Дэниэль! Я уверена, что у нее никогда не было своих.
— Я холостяк, — сердито проворчал он, — ничего не знаю о детях, игрушках, платьях. Черт возьми, несколько дней назад я даже не знал, что у меня есть дочь.
Мередит хотелось спросить, почему Нина держала в секрете существование Сары, но говорить о таких личных делах было неудобно. Пришлось напомнить себе, что он — враг в прямом смысле слова. Нельзя проявлять интерес к его жизни.
Блейк тоже терзался. Либо ей безразлично, либо она ни о чем не спрашивает, не желая рисковать. Хотелось курить. Она его нервировала, и ему оставалось только крепче сжимать руль.
— Мисс Джексон — твоя самая большая поклонница, — сказал он, уводя разговор в другую сторону.
— Вот как? Я рада.
— Судя по красному «порше», твоя работа отлично оплачивается.
Мередит вскинула глаза и позволила себе посмотреть на каменное лицо Блейка. Бросались в глаза нос с горбинкой и шрам во всю щеку. Она почувствовала прилив тепла, вспомнив, как он его получил. Опустила глаза. Ответила:
— Я хорошо зарабатываю. В общем, я человек обеспеченный. Так что если ты думаешь, что я приехала охотиться за богатым мужем, то ошибаешься. Тебе ничто не грозит, Блейк, — холодно добавила она. — Теперь мне совершенно не нужна опека.
Он сжал зубы, чтобы удержаться от напрашивающегося ответа. Прошлое умерло, но она имеет все основания выкопать его и швырнуть ему в лицо, об этом надо помнить. Поступи она так с ним, он бы отомстил покруче, чем жалкими уколами.
— Я не тешу себя мыслью, что ты не прихватила с собой заряженное ружье для меня, Мередит. — Он взглянул на нее и заметил смущение, мелькнувшее на ее лице. Она опять стала глядеть в окно.
Он втиснул «мерседес» на пятачок возле библиотеки и выключил мотор.
— Подожди, — сказал он, когда она хотела открыть дверь. — Поговорим.
— Что мы можем сказать друг другу? — возразила она все так же холодно. — Мы оба изменились. Пусть прошлое остается в прошлом, не хочу вспоминать… — Она замолчала, спохватившись, что выдает себя.
— Знаю. — Он вытянулся, упершись спиной в дверь, зеленые глаза изучали ее лицо. — Ты считаешь, что в конюшне я был намеренно груб, а потом наговорил жестоких слов, так?
Вспыхнув, она опустила глаза. Через силу ответила:
— Да.
— Так вышло, — продолжал он. — Я говорил не то, что чувствовал. — Он глубоко вздохнул. — Я хотел тебя, Мередит. Хотел с такой страстью, что утратил контроль над собой. Мне жаль, что я тебя обидел. Извини.
— Ничего не случилось, — ледяным тоном произнесла она, безжалостно теребя сумочку.
— Если бы дядя не подъехал в тот момент… — В голосе зазвучала горечь. Он изучал ее застывшее лицо. — Ты и не знаешь, как меня это мучает. После чтения завещания я был намеренно груб, потому что меня грызло чувство вины. Обещал жениться на Нине, кузины уже шили платья… и вдруг я обнаруживаю, что до умопомрачения хочу тебя.
— Не будем об этом… Не могу, — выдохнула она, прикрыв глаза. Он сощурился.
— Я думал, Нина меня любит, — осторожно продолжил он. — Так она говорила, и все, что она делала, как будто подтверждало это. Про тебя я и правда думал, что тебе нужно только наследство, а я — ступенька на дороге, по которой ты бежишь от бедности. — Пальцы застучали по рулю. — Пока не услыхал от нотариуса… почему дядя заставлял меня жениться на тебе. — Он пытался поймать и удержать ее взгляд. — Я не знал, что ты в меня влюблена.
В лице у Мередит не было ни кровинки. Ее гордость рвут на клочки, ее самая сокровенная тайна раскрыта. Он ее анализирует. Она в упор посмотрела на него.
— Это ничего бы не изменило. Разве что тебе эта информация пригодилась бы, чтобы и дальше меня унижать. Вы с Ниной могли бы немало повеселиться.
Ее горькие слова усилили чувство вины. Он всю жизнь живет как улитка в раковине. Никто не может подойти слишком близко, ранить слишком глубоко. Нина не проникла за ее створки, а Мередит это почти удалось. Он ее вовремя вытолкнул, не желая давать места в своем сердце. Пять лет назад он сделал все, чтобы ее туда не допустить.
И вот к чему это привело. Ее жизнь изменилась. Но, должно быть, известность — слабая компенсация за отсутствие дома, детей, которых она хотела, мужа, чтобы любить и быть любимой.
