— Хм…
Ханна вскинула голову, оторвавшись от меню:
— Что это значит?
— Ходят слухи, что последние восемь лет он был не в ладах с законом.
— Час от часу не легче! Значит, тетя Изабель завещала недвижимость гангстеру?
— Видишь ли, точно никто ничего не знает. Но откуда у него «порше»?
Ханна задумалась.
— Одно я знаю наверняка: чем бы он ни занимался все эти годы, он по-прежнему считает меня занудой и карьеристкой. Ненадежный фундамент для длительных взаимоотношений.
— Длительных?
— Пэм, я еще не давала тебе права делать далеко идущие выводы. — Ханна вздохнула. — Скоро станет ясно, изменился он или нет. Если он по-прежнему будет все вечера просиживать в баре «Эклипс», это уже кое-что.
— Я бы сказала, это говорит о многом.
— Давай сменим тему. — Ханна отложила меню. — Как Брэд и дети?
— Дети — прекрасно. — Лицо Пэмелы сразу смягчилось и озарилось воодушевлением. — Я пообещала им, что скоро ты придешь к нам на ужин.
— Непременно. А Брэд? Он уже получил ту должность в институте?
Улыбка Пэмелы погасла.
— Мы думали, что уже в этом месяце у нас будут хорошие новости… но теперь мы ни в чем не уверены.
— Что-то случилось?
— Можно сказать и так. Нечто по имени Перри Декейтер. Насколько нам известно, назначению препятствует именно он. Он уже давно завидует Брэду. Наверное, боится, что Брэд затмит его.
Ханна удивленно заморгала:
— А я и не знала, что Перри работает в институте!
— Разве я не говорила? Из Колледжа Чемберлена он ушел полгода назад. Теперь он вице-президент, глава финансового отдела и администрации. Благодаря ему у института появились щедрые спонсоры. Все считают, что Перри рано или поздно станет директором.
Ханна пренебрежительно покачала головой:
— Перри всегда рвался к власти.
— Никогда не думал, что ты вернешься сюда навсегда. — Джед Стедман поерзал в плетеном кресле и зажал ладони между коленями. — После ссоры с дедом ты вообще не появлялся в Эклипс-Бей.
Рейф убрал ноги с перекладины перил, откинулся на спинку кресла и глотнул пива из бутылки, только что принесенной из кухни.
— За последние восемь лет я твердо усвоил одно правило: никогда не говори «никогда».
— Понятно. — Джед проводил взглядом чайку, пролетевшую над скалами. — Жизнь порой принимает такие обороты, что диву даешься. Помнишь, я когда-то мечтал уехать отсюда?
— Помню. Ты хотел стать зарубежным корреспондентом какой-нибудь известной ежедневной газеты. Что же помешало?
— Человек должен быть гибким, иначе он упустит удачу. Несколько лет назад, когда Эд Болтон предложил мне купить «Джорнал», я ухватился за эту возможность. Теперь я редактор и владелец и сам заказываю музыку.
— Это тоже непросто.
— Верно. — Джед отвел взгляд. — А ты, судя по «порше», преуспеваешь.
Рейф отпил еще пива.
— Я сумел не попасть в тюрьму.
Джед коротко рассмеялся:
— Чуть не забыл! В твои планы не входило торчать за решеткой.
Рейф насмешливо отсалютовал ему бутылкой.
— Как видишь, я здесь и готов добиваться успеха в выбранном деле. Наглядный пример для всей непутевой молодежи.
— Какое же дело ты выбрал? — полюбопытствовал Джед. — Не припомню, чтобы ты когда-нибудь занимался тем, что принято считать настоящей работой.
— И до сих пор терпеть ее не могу.
— Я заметил. — Джед пристально наблюдал за другом. — Поговаривают, что ты нашел для себя… скажем так: необычное занятие.
— Ты стал назойливым, как журналист, Джед.
Джед развел руками:
— Ладно, замнем. Не будем больше об этом. Не обижайся, ладно? В конце концов, это моя работа.
Несколько минут прошло в дружеском молчании.
— Я слышал, что вы с Конни пару лет назад расстались, — наконец произнес Рейф. — Сочувствую.
— Наш брак был ошибкой. — Джед уставился на свои сцепленные пальцы. — Она так и не прижилась в маленьком городке, вернулась в Сиэтл и снова вышла замуж.
Рейф поудобнее уселся в кресле.
— Я тоже не смог сохранить семью.
— Удивительно, что ты вообще отважился жениться. Ты же всегда твердил, что брак не для тебя.
— И был прав.
— Я должен кое-что сообщить тебе, — помолчав, изменившимся тоном произнес Джед. — Делл Садлер по-прежнему считает, что это ты сбросил его сестру со скалы. На твоем месте я бы избегал встреч с ним.
— Спасибо за совет.
— Не за что. Мы же друзья. — Джед оглядел широкую веранду, окружающую дом со всех сторон. — Как ты намерен поступить с домом?
— Открою здесь отель и ресторан.
— Да ну? — Известие явно впечатлило Джеда. — Вот это размах! Обойдется такая затея недешево.
— Не беда, — откликнулся Рейф.
Ханна стояла на каменистом пляже неподалеку от коттеджа Хартов и смотрела, как Уинстон гоняется за чайками по берегу бухты Дэдхенд-Коув. Отлив еще не кончился. Пять острых камней, благодаря которым бухта получила свое название1, торчали из сырого песка, отдаленно напоминая руку мертвеца — по крайней мере так казалось в детстве Ханне, Нику и Лилиан. Через несколько часов, когда начнется прилив, вода скроет из виду все «пальцы», кроме самого кончика «указательного».
В детстве все трое подрастающих Хартов любили играть в этой бухте. Здесь была не только каменная «рука», но и целый лабиринт небольших пещер в скалах. Вместе с Ником и Лилиан Ханна часами бродила по узким каменным коридорам между пещерами. Неглубокие и неопасные, они служили отличным убежищем смелым детям.
Уинстон оставил в покое одну чайку и погнался за другой. В Эклипс-Бей ему явно нравится, думала Ханна. К своему удивлению, и она ощущала здесь умиротворенность, несмотря на неразрешенную проблему с Рейфом.
Ханна с Уинстоном пробыли в городке почти неделю, но дело с Дримскейпом так и не сдвинулось с мертвой точки. Рейф не желал даже обсуждать продажу своей половины дома. Испытание на выдержку затягивалось. Ханна понимала, что не сможет всю жизнь торчать здесь. Рано или поздно кому-то придется пойти на уступки.
Уинстон нашел на берегу принесенную прибоем палку, схватил ее и торжествующе помчался к хозяйке. Но на полпути он вдруг застыл и уставился куда-то вверх.
Одновременно по спине Ханны побежали мурашки. Присутствие Рейфа она почувствовала раньше, чем он заговорил.
— Приятно видеть, что Уинстон не всегда придерживается этикета, — произнес Рейф.
Ханна подавила в себе волнение, которое испытывала при каждой встрече с Рейфом. Обернувшись, она увидела, что он спускается по тропе на берег. Он двигался с присущей ему небрежной мужской грацией.
Время не изменило Рейфа. Правда, взгляд его зеленых глаз стал еще более бесстрастным и холодным — должно быть, сказывался жизненный опыт. Резкие, угловатые черты его лица всегда были выразительными, а годы придали им оттенок мрачного аскетизма.
