— Все отлично. Не волнуйтесь!
Хорошенькое дело! Рядом с ней теперь будет работать человек, которому не важно, о чем писать: ему что преступность, что сельское хозяйство — все едино. И он еще пытается ее успокаивать!
— А я и не волнуюсь, — соврала Сабрина. — Просто забочусь, чтобы у вас было все необходимое.
Виктор скрестил на груди руки и скептически оглядел девушку.
— По-моему, вас гораздо больше заботят мои профессиональные способности.
Сабрина накрыла крышкой кофейник и отвернулась.
Виктор заметил, что она слегка покраснела — то ли от смущения, то ли раздраженная его проницательностью. В любом случае румянец был ей очень к лицу.
— Вы правы. — Она старалась говорить непринужденным тоном. — Меня в равной мере волнует и то, и другое. Хорошо ли вы представляете себе, во что ввязались? В нашей работе часто приходится сталкиваться с насилием.
— Любое преступление — насилие, — согласился Виктор.
Уж он-то знал это лучше других.
Девушка кивнула и заговорила уже серьезно:
— К сожалению. И оно всегда… — Она запнулась, подбирая нужное слово.
Причиной ее замешательства был пристальный взгляд Виктора. Ну разве можно нормально соображать, когда на тебя все время, прищурившись, смотрят эти проклятые голубые глаза? Они словно видят в тебе нечто такое, о чем остальные люди не догадываются.
— …всегда потрясает, — закончил он.
Его голос прозвучал саркастически, но девушка не уловила скрытой издевки. Она была поражена и тронута тем, как точно Виктор понял ее мысль. А ведь он работал лишь с цифрами и голой статистикой — вещами, по ее мнению, сухими и абсолютно бесстрастными.
— Именно потрясает. И мне, конечно, хочется знать… — Сабрина осеклась, увидев, как брови Виктора задумчиво поползли вверх.
— Смогу ли я выразить эти чувства в нескольких энергичных предложениях? — Голубые глаза пристально смотрели на Сабрину. — А мне, мисс Мартин, в свою очередь тоже кое-что интересно. Вы всегда подвергаете сомнению профессиональную пригодность других журналистов или делаете это только по отношению ко мне?
— Я… не сомневаюсь в том, что вы умеете писать, — возразила она и потянулась к стопке бумаг в отчаянной попытке избежать его пронзительного взгляда. Притворившись, что увлечена поиском гранок, Сабрина небрежно бросила: — Между прочим, я считаю вашу работу в отделе деловых новостей просто великолепной. И если вчера я не сказала об этом, то говорю вам сейчас.
Виктору и раньше приходилось слышать восторженные отзывы коллег, так что высокая оценка Сабрины должна была оставить его равнодушным. Но ведь не оставила! Ее похвалу он не мог пропустить мимо ушей.
— Вы делаете мне комплимент?
Она залилась смехом, и глубокий хрипловатый звук словно перевернул его сердце. Даже смех у нее сексуальный, подумал Виктор.
— А вас это удивляет?
Прищур голубых глаз стал еще уже, и Сабрина поняла, что ее рабочему настрою пришел конец. Она не могла думать ни о чем, кроме тайны, заключенной в этом суровом взгляде, и гадала, что за человек скрывается под холодной, непроницаемой маской. И уж если быть откровенной до конца, то ее мучила мысль: а каков он в постели?
— В общем, да, — пробормотал Виктор и, развернувшись на стуле, уткнулся в экран компьютера.
Сабрина перестала теребить бумаги и села за стол.
— Скорей бы закипал кофе. Я умру, если не выпью хотя бы чашечку.
Нервно барабаня пальцами по подлокотнику кресла, Сабрина внушала себе, что нельзя начинать рабочий день таким образом. Надо запретить себе думать о Викторе как о мужчине. Она обязана воспринимать его только как своего начальника, и никак иначе.
— А почему вы не берете кофе в буфете, как все остальные? — спросил Виктор.
— Потому что я из Луизианы, а там знают толк в кофе. А в нашем буфете подают подкрашенный кипяток.
— Да, в Луизиане любят смешивать разные сорта кофе, — заметил Виктор. — Или вы предпочитаете добавлять цикорий?
Девушка засмеялась, и Дэмиен снова был заворожен ее необыкновенным смехом. В нем слышалась такая радость жизни, что, как бы Виктор ни противился своим чувствам, у него сразу поднималось настроение.
— Я вижу, вам кое-что известно о южных привычках. А вы сами случайно не из наших краев?
— Нет, — ответил Виктор, отводя взгляд. — Я коренной техасец. Просто я кое-где бывал и кое-что видел.
Сабрине было бы интересно узнать, что скрывается за его намеком, но она удержалась от лишних расспросов. Девушка уже успела усвоить, что этот человек ничего о себе не рассказывает. Впрочем, не исключено, что через некоторое время, когда они сработаются, он станет более словоохотливым.
Кофеварка забулькала, и Сабрина молниеносно наполнила две чашки.
— Вам со сливками или с сахаром?
Виктор через плечо посмотрел, как она разливает коричневый напиток.
— Утром я уже пил кофе, — ответил он, припоминая, как по дороге в Хьюстон пытался выпить в машине остывшую бурду.
Девушка словно не придала значения его отговорке:
— Маленькая порция вам совсем не повредит. Клянусь, что чашка чистая, правда, она может быть треснутой.
Решив про себя, что Виктор предпочитает настоящий черный кофе, девушка протянула ему чашку. Дэмиен принял ее, хотя и без энтузиазма. Обычная чашка кофе, подумал он. С нее начинается утро у миллионов людей: они угощают друг друга дома за завтраком, в поезде и на работе, в машине или на скамеечке в парке. Обыкновенный прозаический жест — это вам не поцелуй. Но для Виктора утренний кофе был в чем-то сродни поцелую. Для Сабрины же, судя по всему, это ежедневный ритуал, в который теперь вовлекут и его.
— Трещины меня не смущают, — сказал Виктор, поднося чашку к губам. Кофе был крепким, вкусным, просто восхитительным. Совсем как южный тембр ее голоса, подумал он. — Вот теперь самое время приступить к делу. Над чем вы сейчас работаете?
Прежде чем ответить, Сабрина сделала несколько торопливых глотков.
— Я хочу сдать на этой неделе два материала, они почти готовы. Если, конечно, вы не собираетесь поручить мне что-то другое.
Виктор поднял глаза.
— Я не знаю, как было заведено у Джефа Ньюби, но мое первое и наиглавнейшее требование — чтобы каждая история, попавшая на страницы газеты, была отслежена до конца. Даже если это затянется на годы.
На годы? Значит, Виктор планирует задержаться в отделе надолго? Но что же тогда делать ей? Сабрина поняла, что при таком ходе вещей она в редакции не выживет. Ей простонапросто придется ему подчиниться и не вылезать со своим мнением. Сабрина не представляла, сможет ли она справиться с такой задачей. Надо будет подумать об этом на досуге. Пока же она кивнула в знак согласия.
