Джорджии сразу стало ясно, почему Жан-Клод водит именно «порше». Ни одна машина в мире даже наполовину не гармонировала бы с ним так, как эта.
Во-первых, модель была абсолютно мужской. Она дорого выглядела и ослепляла своей красотой. И, наподобие своего хозяина, излучала, наравне с внешним блеском, недюжинную звериную мощь. Они оба — человек и его машина — были созданы друг для друга.
Однако, когда они тронулись, Джорджию ожидал сюрприз. Она была почти уверена, что ей придется вцепиться в край кожаного сиденья во время суперскоростной поездки по шоссе, но путешествие, напротив, оказалось приятным и неторопливым.
Хотя, возможно, удивляться и не следовало.
Жан-Клод был настолько уверен в себе, что не испытывал необходимости устраивать шоу. И он, похоже, еще кое в чем был уверен…
Потому что было нечто определенно эротичное в изумительно расслабляющей поездке в таком авто, да еще с таким спутником. Когда они в конце концов подъехали к стоянке у ресторана, девушка чувствовала легкое головокружение.
Джорджия и до сих пор его испытывала, несмотря на все попытки успокоиться. Опасно доводить себя до такого состояния. Вообще-то ей следовало бы помнить, что необходимо быть постоянно начеку, находясь в компании такого мужчины, как Лассаль.
Пока официант обслуживал других посетителей, Лассаль откинулся на стуле и посмотрел на Джорджию через стол.
— Итак, расскажите о себе побольше. Вы говорили о своем детстве в Бидкомбе. А сейчас вы там бываете? Ваши родители до сих пор живут там?
— Я езжу туда практически каждые выходные. В конце концов, туда лишь десять миль пути. Обычно я стараюсь успеть к воскресному ланчу.
Джорджия встретила взгляд синих глаз, скептически улыбаясь про себя. Жан-Клод, конечно же, даже отдаленно не интересуется историей ее жизни. По дороге в ресторан он начал расспрашивать, где она родилась и выросла, но все эти незначительные личные вопросы были наверняка лишь частью его плана. Уловкой, чтобы расслабить девушку и усыпить ее бдительность.
Пусть так. Она ему немного подыграет — хотя расслабляться не будет! — а потом переведет разговор в другое русло и тоже кое о чем расспросит. Фактически девушка ничего не знала о своем спутнике, кроме имени, и пора было заполнить этот досадный пробел.
— Вы близки со своими родителями? — продолжал Лассаль.
— Очень. Хотя на самом деле они мне не родители. Меня вырастили тетя с дядей. Настоящие же родители погибли в аварии вскоре после моего рождения.
— Да, это трагедия. Я сожалею. — В глазах Жан-Клода мелькнуло сочувствие. — Печально, что у вас нет даже воспоминаний о них.
— Вы правы, это хуже всего. — Джорджия отвела взгляд. Странно, что Жан-Клод вторгся именно в то, что мучило девушку более всего. Злой рок и скоростной грузовик разлучили ее с родителями. Девушка отогнала от себя грустные мысли и вновь взглянула на своего спутника. — Но мне повезло. Тетя Беатрис и дядя Дэвид приняли меня несмотря на то, что им тогда было уже под сорок и они уже поставили на ноги свое семейство. И эти люди оказались замечательными родителями. Лучшими в мире.
— Видно, что вы сильно их любите. Неужели это написано на ее лице?
— Да. Я обожаю их и всем им обязана.
Джорджия почувствовала внезапное напряжение. Одной из причин, по которым она так яростно добивалась процветания своего магазина, было стремление компенсировать приемным родителям их немалочисленные затраты на нее. Ради воспитания осиротевшего младенца своей сестры тетя Беатрис оставила работу, и для них было серьезным испытанием прожить на зарплату дяди Дэвида — почтового служащего.
Сейчас они уже не работали и жили на небольшую пенсию, а Джорджии больше всего хотелось иметь возможность помогать им. Когда магазин начал приносить доход, девушке показалось, что ее мечты осуществимы. Но сейчас… кто знает, как все обернется? Почувствовав взгляд Лассаля, она подняла на него глаза.
— А сейчас ваша очередь. Мне хотелось бы узнать о вашей жизни. — Неожиданно именно это показалось ей самым важным. Судьбы двух дорогих ей людей и ее собственная могли зависеть от этого человека.
Лассаль улыбнулся.
— Вы хотите услышать страшную историю? Вы действительно полагаете, что это мудрое решение на голодный желудок?
Девушка на мгновение нахмурилась, но вскоре вспомнила, что сама недавно шутки ради предложила обменяться страшными историями. Она усмехнулась:
— Я вовсе не требую посвящать меня во все кровавые подробности. Расскажите, к примеру, чем вы зарабатываете на жизнь.
Это могло бы многое прояснить. Хотя бы ту же связь с Дювалем. Это был бы ключ к пониманию характера Жан-Клода.
Лассаль откинулся назад, но ответ последовал не сразу. Помолчав, он сказал:
— Я занимаюсь бизнесом.
— Каким? — Девушка хотела услышать более подробное объяснение.
— Все подряд. Мои интересы представлены как здесь, так и во Франции. И хотя основная моя контора в Париже, я довольно много путешествую.
— Поэтому вы так хорошо владеете английским? — (Он говорил почти как англичанин, если не считать небольшого акцента.) — Лично я горжусь своим французским, но с вашим английским его, конечно, не сравнить.
Лассаль улыбнулся.
— Я учил язык, когда ребенком отдыхал в Англии. Друзья нашей семьи живут недалеко от Кентербери. Мы часто к ним ездили.
— Тогда все ясно.
Она-то занималась французским на вечерних курсах! Когда начались поставки партий одежды из Франции, знание языка оказалось для девушки необходимым.
Джорджия уже собралась было поведать об этом Лассалю, но внезапно поняла, что это будет отступлением. Она же собиралась узнать побольше о Жан-Клоде, а не рассказывать ему о себе!
Девушка взглянула на Лассаля, размышляя, стоит ли немного отвлечься. Расспросить, например, о его детстве и каникулах в Кентербери. Нет, ей необходима другая информация. Она глубоко вздохнула и спросила:
— Как вы познакомились с Дювалем?
— У нас с ним было несколько конфликтов.
— Да? В сфере бизнеса? Вы, как и он, занимаетесь торговлей?
— Нет. — Он отрицательно покачал головой. — Но, к моему величайшему сожалению, мы с ним в прошлом совершили несколько крупных сделок… посредством которых Дюваль нанес мне огромный ущерб. Сейчас же меня с ним абсолютно ничего не связывает, но я мечтаю заставить его заплатить за прежние делишки.
Пока Лассаль говорил, его глаза были темными от гнева, а голос источал жар, словно тлеющие угли. И если до настоящего момента Джорджия колебалась, то сейчас у нее не осталось ни тени сомнения. Лассаль ненавидел Дюваля — возможно, даже сильнее, чем она сама. Жан-Клод был кем угодно, но не его сообщником.
