О, раздражающий — хорошее слово.
— Благодарю.
— Я не могу вернуться… никогда? — Ее глаза расширяются.
Короткий рывок моей головы.
— Посмотрим.
— Ты собираешься заставить меня стоять на крыльце сегодня вечером, пока мои друзья остаются внутри?
Я скрещиваю руки на груди.
— Я ведь не могу заставить тебя что-нибудь сделать, правда?
Ее губы разочарованно выдыхают воздух, посылая несколько свободных прядей вокруг ее лица.
— Скажи честно: тебе не кажется, что это просто смешно?
Да, но я держу это дерьмо при себе, потому что сегодня вечером, когда я увидел ее, я решил быть эгоистом со временем этой девушки, стоять здесь и пытаться заставить ее смеяться, чтобы я мог заставить появиться эту ямочку на ее щеке.
Не то чтобы мои друзья были бы в восторге, увидев ее; ей будет не по себе внутри, так как Уилсон и Фитцджеральд все еще десять оттенков бешенства, чертовы засранцы.
Братаны важнее телок и вся эта сексистская фигня.
По крайней мере, это то, что я буду говорить себе позже, смотря в потолок над своей кроватью, думая об этой маленькой ямочке на ее щеке так же, как я делал каждую чертову ночь на прошлой неделе.
— Честно говоря, мы здесь, в бейсбольном доме, делаем все возможное, чтобы быть создать как можно больше препятствий на твоем пути.
— Разве я недостаточно наказана?
— Не считай это наказанием — считай это изгнанием в каждом конкретном случае. — Я щелкаю пальцами. — О! Как будто тебя выгнали с острова Клевых Чуваков, Которые Хотят Потрахаться.
— Неужели? — Она закатывает глаза и отступает на несколько шагов. — Так бы вы назвали свой остров?
Я смеюсь:
— Если бы это был мой остров, то было бы куда круче, например, Тропическое Убежище Роуди.
— Так это действительно твое имя?
— Да, это действительно мое имя.
— Тебя зовут Роуди (*Rowdy — шумный, буйный, дебошир, хулиган, буян)? — Она повторяет это, и я не могу не быть слегка оскорблен ее тоном.
Я широко развел руками.
— Воплоти.
— Да. Интересно.
Ее руки тянутся к шапке, надвинутой на лоб, слегка приподнимая ее, чтобы лучше видеть меня.
Я отвечаю тем же, позволяя своим жадным глазам блуждать по длине волос, выглядывающих из-под вязаной зимней шапочки; они длинные — длиннее, чем выглядели, стянутые в конский хвост в прошлые выходные, и темно-шоколадного оттенка.
Когда она наклоняет голову, ловя мой пристальный взгляд, я снова сосредотачиваю свое внимание на дворе, изображая интерес к машинам, припаркованным у обочины.
— Как насчет тебя?
— Что насчет меня?
Она намерено скромничает?
— У тебя есть имя?
— Конечно, у меня есть имя.
Значит так, да?
Ее красивые розовые губы ухмыляются.
— Да, именно так.
— Не возражаешь, если я попробую угадать?
Пожимание плечами.
— Вперед.
— Хельга?
Ее брови взлетают вверх.
— И это твое предположение?
— Руди?
— Серьезно, ты такой засранец. — Она смеется, ее глаза танцуют маленький блестящий танец, когда она смотрит на меня. — Разве я похожа на Руди? Руди, блин.
Я пожимаю плечами.
— Пруденс?
— Я прямо сейчас так сильно тебя ненавижу, — она снова смеется. — Меня зовут Скарлетт.
Скарлетт.
«Скарлетт горяча. Скарлетт — лихорадка».
— Да. Никогда бы не догадался.
На ее лице появляется ироническое выражение.
— Да неужели, Шерлок.
Скарлетт.
Я двигаю молнию на куртке вверх и вниз, чтобы дать рукам работу, украдкой поглядывая на нее.
— Как ты думаешь, Скарлетт, — медленно спрашиваю я, пробуя на вкус ее имя, засунув руки в карманы, — почему твои друзья продолжают бросать тебя ради члена?
Ее губы кривятся в озадаченной улыбке.
— Я не знаю, Роуди. Почему, по-твоему, все женщины хотят от тебя и твоих друзей только член?
«Срань господня, эта девчонка и ее рот».
— Если ты имеешь в виду отсутствие у нас личностей, я обижусь.
Скарлетт вздыхает.
— Я даже сейчас не могу на тебя злиться.
— Я не хочу, чтобы ты злилась, я просто поддерживаю разговор.
Я пожимаю плечами.
— Значит это твои подруги — фанатки, а не ты.
— Мои подруги не фанатки. — Ее брови взлетают вверх. — Но, похоже, это беспокоит тебя гораздо больше, чем меня.
Я не понимаю девушек.
Я подталкиваю ее.
— Признай, что они такие. Скажи дяде Роуди, что твои подруги — золотоискательницы, и мы прекрасно поладим.
Небольшой взрыв смеха — воздушный, немного сладкий. Я выпячиваю грудь — я сделал это, — она думает, что я смешной.
Большинство девушек просто видят мое лицо. Тело. Униформу.
— Ты всегда такой настырный? Ты ведь не отцепишься, правда?
— Быть золотоискателем не всегда плохо, Скарлетт.
— Я знаю это, Роуди. — Она почти закатывает глаза к темному небу над головой. — Но поверь мне, иногда это не имеет ничего общего с тем, что вы занимаетесь спортом. Ты видел своих друзей? Я имею в виду, они красивые. Некоторые из них очень горячие.
Я подавляю вспышку ревности.
— Такие симпатичные, — продолжает она, просто не может не подчеркнуть, насколько чертовски хороши мои друзья, и теперь мои ягодицы сморщиваются. — Девушка должна быть слепой, чтобы не заметить этого.
— А я нет? — Клянусь богом, у меня раздуваются ноздри.
Что, черт возьми, со мной не так?
Какой бы ответ ни вертелся у нее на кончике языка, он мимолетен, исчезает в мгновение ока и заменяется простым:
— Ты и сам знаешь.
Моя грудь раздувается под курткой.
— Кроме того, — продолжает она, — это не преступление — иметь типаж, что не делает их фанатками, верно? Или золотоискательницами? Они просто тяготеют к мускулистым, удивительно горячим парням.
— Нет, это не преступление — иметь типаж. — Не могу поверить, что спорю с ней об этом дурацком дерьме. — Но тот факт, что они болтаются здесь, особенно в этом доме, когда в кампусе полно других домашних вечеринок, делает их охотницами за бутсами, горячими парнями или нет.
Я чуть не подавился последними словами.
Скарлетт наклоняет голову в мою сторону, вязаная шапочка скрывает брови, которые, я знаю, высоко подняты. Я хочу сорвать с нее шапку и посмотреть, что там под ней, каков точный оттенок ее волос.
— Ты всегда так уверен в себе?
Я решительно киваю.
— Я играю в эту игру уже три года. Я знаю правила.
Ее следующий вопрос удивляет меня до чертиков, как случайная бомба, брошенная мне на колени.
— А как насчет тебя — скольких охотниц за бутсами ты пропустил за третью базу?
Она взрывается, как и было задумано.
— О. — Я хватаюсь за бицепс. — Скарлетт, эти раскопки меня немного задели.
Она ухмыляется, посмеиваясь про себя, чувствуя себя нахальной.
— Ха, так я и думала. Так осуждающе и в то же время так лицемерно.
— На каких парней они запали сегодня?
— Понятия не имею. — Ее плечи поникли. — Тот самый засранец Дерек, и кто-то, кого Тесса нашла в Инстаграм. О, и один из аутфилдеров, которых мы встретили на крыльце. Бринкман?
Бринкман и Уилсон? Блин, у ее подруг дерьмовый вкус на мужчин, если они гоняются за этими придурками. У Бринкмана нет никаких стандартов; его любимые завоевания — отчаявшиеся фанатки, девушки из женского общества с темными волосами и помощники учителя — что слишком, чертовски специфично, если вы спросите меня.
— Я знаю, что во время нашей прогулки в прошлую пятницу Кэмерон довольно часто упоминала твое имя. Я думаю, она… — Скарлетт тщательно подбирает следующие слова. — Немного завидует тому, что я здесь с тобой.
Я только фыркаю.
— Я не настолько глуп, чтобы встречаться с такими девушками.
— Когда мы уходили, — продолжает она, — они так много болтали о том, какой ты засранец.
— Остановись. — Я машу ей рукой, возражая. — Теперь ты заставляешь меня краснеть.
Ее смех сегодня звучит легко и громко. Пар поднимается от ее губ с каждым смешком. Чертовски восхитительно.
