Мне прямо брезгливо стало. И как я вообще могла с ним встречаться? Буэ-э.
— Где? — изумился Хорек. — Абсолютно ничего не заметил. Велесов, ты еще и глюки ловишь?
— Вы ее что, и выгораживать будете?! — прямо подскочил от возмущения Сашка.
— Может, кто-то, кроме меня, видел нападение Роговой на Велесова? — Преподаватель обвел цепким взглядом всех присутствующих, но никто даже пискнуть не посмел. — Вот видишь, Велесов, тебе показалось. Ты вообще не в форме. Я отказываю тебе в допуске к выпускным экзаменам.
— Что?! — взревел парень. — Не имеете права!
— Ты не годишься для парных танцев, ненадежный партнер — хуже чумы для танцора. А одиночные не потянешь, талантом не вышел, и лицо подкачало. Вон какой расписной весь. Комиссия на твои фингалы должна любоваться, что ли?
— Это не повод! Да я, да вы… Это незаконно!
Александр Антонович подошел ближе и прошипел, чтобы услышал только Сашка. Правда, и мы с Васькой уши нагрели.
— Не волнуйся, Велесов, я обязательно постараюсь, чтобы твоя профнепригодность была описана более чем законно.
— За Ритку, что ли? — фыркнул Сашка. — Так ничего ей не сделалось. Ну подумаешь, свалилась. Кто за годы тренировок не падал? Вставай давай, чего разлеглась? На публику играешь?
Он наклонился, чтобы потянуть меня за руку, но тут подскочила Васька.
— Клешню забрал. Или ласты склеить хочешь? — набычилась подруга.
— Совсем вольтанутая, — покачал головой парень, шмыгая носом. Но трогать нас не стал.
— Пошел вон, Велесов, — тихо, но непреклонно скомандовал Хорек. — Все остальные тоже свободны, считайте, что я подарил вам передышку перед завтрашними занятиями.
Никто отказываться не стал. И Сашка прекратил скандалить, смылся. Мало того, что нагадил исподтишка, так еще и трусом оказался.
— Ну что, Селезнева? — спросил у меня преподаватель. — Скорую и в больничку?
Такой вариант гарантированно отрубил бы мне путь в мир танца. Поэтому я стиснула зубы и решилась на откровенное безумство.
— Нет, — упрямо мотнула головой. — Все в порядке. Я сейчас сама поднимусь.
И ведь поднялась. Стиснув зубы. Под ошарашенные взгляды Хорька и Васьки.
Я и сама от себя такого не ожидала. В какой-то момент от боли у меня потемнело перед глазами, но потом развиднелось и будто бы даже легче стало.
Вот и хорошо, вот и ладно. Нужно ведь всего немного потерпеть, чтобы все наладилось? Ушиб тоже не сразу проходит.
— Селезнева, — нахмурился Александр Антонович. — Не дури. Ты так грохнулось, что даже у меня зубы заныли. Давай-ка дождемся специалистов.
— Все нормально-о, — на одном дыхании выпалила я. А вот улыбку изобразить таланта уже не хватило.
— Вижу я, как нормально, — пробурчал препод. — Побелела до синевы, трясешься вся. Ты в двух шагах от обморока, Селезнева. Давай-ка…
— Нет, — твердо перебила его я. — Неправда, все в порядке. Хотите, станцую?
Хорек выпучил глаза, но на слабо не взял. Спасибо ему за это, что не стал проверять меня на прочность.
— Ладно, тогда отложим до следующего занятия, — поспешила договориться. — До свидания.
И я двинулась прочь из зала.
В спину словно палку вставили, тело было чужим, ноги-руки одеревенели, а в голове шумело.
Переодеваться не стала, просто подхватила рюкзак с вещами. Скорее хотелось выбраться на воздух, посмотреть на солнце, безмятежное небо и… чтобы боль прекратилась.
— Ритк. — Васька шла со мной нога в ногу и все в глаза заглядывала.
Подруга ничего не говорила, но ей и не надо было. Во взгляде все с легкостью читалось. Красноречивом, надломленном, сочувствующем.
И это ее сочувствие сейчас подогревало во мне нужную злость — топливо для движений.
— Все нормально, — процедила сквозь зубы. Если много раз повторить, то, может, и реальностью станет? — Ты так смотришь, будто я умерла.
— Нет, конечно, но…
— Подумаешь, с двухметровой высоты свалилась. Ерунда, — храбрилась я. — Так же?
— Ты просто не видела, как это жутко смотрелось со стороны, — поделилась Васька. — У меня до сих пор поджилки трясутся.
— Знатно ты заехала Велесову, спасибо.
— Не благодари, — поморщилась Рогова. — Он ведь специально руки не подставил, да?
Мы вышли на улицу.
— Глеб вчера его отделал в клубе, — объяснила я. — Сашка злобу затаил и, видимо, решил отыграться на мне.
— Фу, мразь какая, — сплюнула Васька. — Ты куда это? На метро? Может, такси вызовем?
С утра погода стояла по-летнему жаркая. А сейчас вместо тепла я чувствовала только обжигающий холод и озноб брал.
— У меня нет денег на такси, — призналась я.
— Я заплачу, — предложила Васька. — И в больничку нужно съездить.
— Нет.
Если поеду в больницу, то эта травма из гипотетической станет настоящей, а последствия… Меня съедал жуткий страх только от мысли, что с танцами придется завязать.
Чем я заниматься-то буду? Я же жила музыкой, я же…
— Дельная мысль, Рогова, — высказался Хорек, который вдруг нас нагнал на площади. — Пойдем, Селезнева, я тут недалеко припарковался.
— Александр Антонович? — Я и квакнуть не успела, как препод подхватил меня под руку и настойчиво повел именно в том направлении, куда ему надо было. — А? Куда?
— Прокатимся.
— Но-о…
— Правильно, Александр Антонович, — поддакнула Васька. — Отвезите ее, пожалуйста, а то ведь она та еще ослиха, помирать будет — не скажет.
Я хотела было возмутиться, но в какой-то момент поняла, что не чувствую ног. Они двигались, шли, только словно моими вдруг перестали быть. И это до такой степени меня напугало, что я потеряла дар речи.
Хорьков наш моим состоянием, конечно же, воспользовался. Они с Васькой усадили меня на переднее сиденье, защелкнули ремень безопасности и аккуратненько дверцу прикрыли.
— Рогова, назад, — скомандовал препод, и подруга ловко нырнула в салон.
— По газам, Александр Антонович.
— Не борзей, — бросил мужчина и завел мотор.
— И в мыслях не было, — тут же пискнула Васька.
А я все плыла в каком-то тумане. Вроде и боль даже притупилась, только в себя до конца прийти не получалось. Тело срабатывало неправильно и с опозданием, хотя раньше всегда мне было послушным другом.
Очнулась лишь в больничном коридоре. Мы стояли напротив брюнета в медицинском халате, а я весь разговор пропустила. Только вынырнула из мыслей…
— Васнецов, ну не в службу, а в дружбу, — упрашивал препод. — Посмотри девчонку.
— Шурик, ты меня без ножа режешь, — скривился врач. — У меня операция через полчаса, совсем зашиваюсь, веришь?
— Ром, — свел брови к переносице Хорек, — ну разве я так часто тебя о чем-то прошу?
— Вообще-то да, — хмыкнул мужчина.
— Ладно, считай, в этом месяце больше не буду. Один ган… говнюк уронил ее сегодня, руки не из того места выросли. Поможешь?
— Эх, пойдем, болезная. — Врач открыл дверь и поманил меня за собой в кабинет. — Машка, рентген девочке сделай. И в темпе вальса, пожалуйста.
— Это как, Роман Андреевич? — кокетливо взмахнула ресницами молоденькая медсестра.
— Раз, два, три, Мария, — прищелкнул пальцами врач. — Шевелись.
Дальше все закрутилось-завертелось с такой силой, что я даже толком не успевала за событиями. Пока медсестра проявляла снимок, врач запретил мне одеваться и хорошенько осмотрел спину.
— Так больно? — спросил Роман, нажимая мне ладонью на макушку.
— О…
— Ясно, — нахмурился мужчина. — Одевайтесь, барышня. И прилягте на кушетку, если совсем невмоготу.
Руки слушались с трудом, немели. Только я списывала это на последствия пережитого стресса. Даже больничный запах вызывал страх, а уж возможный диагноз… От одной мысли поплохеть могло, но я держалась и одевалась настолько быстро, насколько могла.
Правда, врачу до моих женских прелестей никакого дела не было. И стыд — последнее о чем вспоминаешь в такие моменты, когда будущее на кону.
— Хм-м… — пожевал губами Васнецов, рассматривая снимок. — Нет бы в вышивальщицы податься, что же вас, таких молодых и красивых, в танцы-то тянет?
