Неужели даже это его не отвернуло?
— Отпусти, а то я все папе…
— Расскажи, и он снова упечет тебя в клинику, раз я не справляюсь, — рычит мужчина так пугающе, что я на мгновение сжимаюсь.
Нельзя показывать свой страх! Животное это сразу почувствует. Надо надавить на больное, сказать то, что может ему не понравиться.
— Да ты просто ревнуешь, что я самозабвенно сосала не тебе. И его член больше твоего! — смеюсь я, пока он заталкивает меня в машину. Затем садится сам и куда-то везет.
Долго так, не в сторону Москвы, от чего становится крайне не по себе.
Чего это он задумал?! Что за тяжесть в груди?
Почему у меня ощущение, что между нами словно нависают темные тучи? Или все же...
— Мы куда? — все же решаю спросить, когда времени проходит уже прилично.
Тамерлан молчит, его напряженное состояние я вижу по шее и скулам, которые готовы лопнуть, как и пульсирующая на виске венка. Кажется, дела, Аллочка, наши плохи...
Но сдаваться нельзя!
— Тамерлан! — кричу ошалело, толкая в его стальное плечо. — Куда. Мы. Едем?
— Рот закрой. Сегодня ты потеряла право что-либо спрашивать или говорить.
— Что? Да как ты смеешь?! — ору я, на что Тамерлан резко останавливается и рукой тянется к моей шее, которую тут же крепко сдавливает.
Притягивает лицо к себе. В его глазах горит опасный огонёк. Зубы скрипят.
— Шлюхи не говорят, шлюхи трахаются. Сосут. Подставляют жопу, — говорит с отвращением. — И сегодня ты мне это доказала. А я сейчас докажу тебе, что весь твой гонор лечится одним простым действием.
— Что? Снова изнасилуешь меня?! — хохочу ему в лицо, на что он скалится так, что мне становится поистине страшно за свою жизнь. Мало ли, что у бывшего киллера в его больной, извращённой голове.
— Ты будешь умолять меня об этом, — говорит тихо и отпускает так, что я закашливаюсь и вижу сквозь непрошеные слезы, с каким безумием во взгляде он разгоняется, а через несколько километров резко сворачивает в сторону леса.
Кажется, все. Конец близок.
И я хочу спросить, куда он, но слова пропадают вместе с тем, как мы на внедорожнике заезжаем вглубь все дальше и дальше.
Глава 10. Алла
— Выходи, — гремит приказ, и я инстинктивно сжимаюсь, забиваюсь в самый дальний угол салона.
Оглядываю местность и ужасаюсь, ведь за окном непроглядный лес! Деревья стоят так плотно, словно ноги какой-нибудь скромницы. А кроны в лучах заката окрашены в кроваво-красный цвет. Скоро сумерки, скоро ночь.
Я никуда не пойду! Ни в коем случае.
— Ты не посмеешь! — кричу на него и натягиваю одеяло до подбородка. — Ты с ума сошёл? Маразм на старости лет?!
Он лишь пожимает плечами, и в следующее мгновение выходит из машины.
Я тут же бросаюсь к рулю, но этот урод забрал ключи. Оборачиваюсь и вижу, как он подмигивает мне, пока открывает багажник. Лучше уж безэмоциональное выражение лица, чем ехидная ухмылка.
От этого становится еще страшнее. И что мне делать? Закрыть двери? Щелкаю кнопку водительской двери и продолжаю обдумывать дальнейшие действия, но звук открывающейся пассажирской вызывает мой вскрик.
Тамерлан наклоняется ко мне, и я замечаю связку веревок на его плече, забиваюсь в угол и качаю головой, предполагая самое страшное.
Не вешать же он меня собрался? Хорошо хоть лопаты нет. Но, знаете... Это как с алкашами и проститутками. Бывших киллеров не бывает.
В его глазах горит такой извращённый огонь, что от страха голова начинает кружиться. Если он хочет, чтобы я пошла с ним, ему придется вырвать меня вместе с сиденьем.
— Тамерлан, что ты задумал?
Он снова не отвечает, лишь тянет руку и мертвой хваткой цепляется за одеяло. Пара секунд борьбы, и оно летит в сторону леса. Затем теряется в высокой траве.
Я же свожу бедра и держусь за руль, качаю головой, мысленно обещая себе стоять насмерть и не дать выдернуть себя из теплой, безопасной машины. Но Тамерлану на мои обещания плевать и уже через мгновение я ощущаю всем телом прохладу густого леса.
Как?! Как... Сколько же сил в этом мужике.
— Тамерлан! Мы так не договаривались! — пытаюсь вырваться из крепкого захвата, пока он тянет все дальше вглубь леса. — Опусти меня, животное! Папа узнает, он тебя убьет! Он тебя на ленты изрежет!
Начинаю отчаянно сопротивляться, царапать его руку, кусаюсь так, что чувствую металлический вкус крови на губах. Это помогает мне вырваться и рвануть в сторону машины. Но я тут же спотыкаюсь об ветку и падаю лицом в траву, больно ударившись подбородком.
Но я не сдамся, я не могу позволить унизить себя и ползу вперед, но вдруг, чувствую сверху невыносимую тяжесть, и эмоции берут верх над разумом. Начинаю орать и брыкаться изо всех сил, пока Тамерлан спокойно дышит в затылок.
Вот здесь начинается нешуточная борьба. Не на жизнь, а на смерть. Я стараюсь, как могу. До того момента, пока он не переворачивает меня на спину и не накидывается жёстким, жалящим поцелуем, больше похожим на насилие моего рта. Или демонстрацию того, что скоро там может оказаться предмет более крупный, чем его грубый язык.
Я дергаю его за волосы, желая вырвать клок побольше. Впиваюсь ногтями в шею и рычу в рот, как умалишенная. Знаю же, что сейчас мне настанет кранты, не верю его страсти, он меня не пожалеет.
Но безумие прекращается, и он резко встаёт вместе со мной на руках, даже не пошатнувшись, пока у меня перед глазами от ненависти и гнева все расплывается.
Дышать не могу. В мозгу вывеской горит лишь одно желание.
Убить ублюдка.
— Что ты... Что... ты делаешь?
Дрожу от негодования, когда он кидает под дерево, неизвестно откуда взявшееся одеяло, затем грубо садит меня на него, спиной к стволу.
Все мои попытки вырваться бесполезны, а глаза раскрываются все шире, когда Тамерлан ловко обворачивает веревку вокруг талии, привязывая...
Привязывая!?
Какого хрена, мать вашу!?
— Жаль, у меня с собой нет крючков…
— Что? Зачем? — меня парализует страхом.
— Привязать тебя за соски к клитору.
Я бы закрыла уши, да не могу!
— Ты болен, Тамерлан… — произношу, находясь в шоке от происходящего, а он продолжает делать тугие узлы за стволом и любоваться своей работой.
— Такой вот покорной ты нравишься мне гораздо больше.
— Скорее ад замерзнет, чем я покорюсь хоть одному мужчине! Тем более тебе! Лучше смерть! — ору и плюю ему в лицо.
Тамерлан стирает слюну, еще мгновение смотрит, напряженно двигая челюстью.
Вот сейчас ни капли не смешно. Особенно, когда его шершавая ладонь царапает нежную кожу шеи, а по телу маршируют мурашки. Но я даже вида не подам, отправлю их в наряд и заставлю копать землю. Прикажу зарыться как можно глубже. Потому что я не буду возбуждаться от этого урода, даже когда его пальцы нежно касаются ключиц, даже когда дыхание опаляет губы.
И правильно, потому что в следующую секунду Тамерлан до предела натягивает лямки лифчика, так что они с силой впиваются в кожу, а затем с треском рвутся. Лифчик летит в сторону, а я кричу от боли, но резко глотаю крик, когда его пальцы щипают, оттягивая соски.
Вижу, что его терпение на исходе, что ещё немного, и он снова на меня накинется. Животное. Только я не готова, я совсем беззащитна и это пугает до первобытного ужаса, когда ты не можешь владеть ситуацией, не можешь отстаивать свою честь и жизнь.
Неизвестно, какие извращения он сможет воплотить в реальность. А по его дуреющим глазам видно, что тьмы там больше, чем разума. И я должна попытаться использовать его похоть.
Я должна сделать хоть что-то!
— Уверена, сексом в машине нам будет заниматься гораздо удобнее… — говорю ласково, ноги призывно раздвигаю и облизываю распухшие после поцелуя губы. Он отшатывается и словно приходит в себя. Смотрит презрительно, почти с отвращением.
— А я уверен, что тебе необходимо проветрить куриные мозги, — говорит он и, отпустив грудь, разворачивается и уходит.
