и усмехается, дергая щекой. Его глаза сужаются при виде меня, а сам он бычится: – Ты забыла о нашем уговоре?
В уголках моих глаз скапливается влага, а руки начинают дрожать.
– Мы ни о чем с тобой не договаривались. Я буду рада любому… – ломкий голос выдает мою боль, но я совершаю ошибку за ошибкой, не понимая, как каждое произнесенное слово топит меня все больше.
– У меня нет времени выслушивать твой бред. Иди, я занят, – вижу, что мои слова взбесили его. Жилка на шее дергается с бешеной скоростью. Сам он трет переносицу и садится на свое место, машет мне пренебрежительно рукой, уязвляя и обижая еще больше. – И не забудь, никто не должен знать, что ты думаешь, что беременна от меня. Я ясно выражаюсь?
Руки мои трясутся от негодования и слабости. Мелькает неуместная мысль: а ведь со своей драгоценной невестой он говорит по–другому. Мягче, нежнее…
– Вполне, – цежу сквозь зубы и выхожу из его кабинета, гордо расправив плечи.
– Шпильки делают тебя более сексуальной, носи их, если хочешь моего внимания, – хмыкает он мне вслед.
Я же замираю, чувствуя напряжение в каждой клеточке тела, а затем быстро ухожу, игнорируя его смех. Чертов негодяй!
К концу рабочего дня мои ноги гудят от усталости, несмотря на то, что я была даже не на каблуках весь день. Благо больше не тошнило, так что лишних вопросов со стороны начальства не возникало. Хотя после обеда он смотрел на меня странным взглядом, но ничего не спрашивал. Имел чувство такта, хотя вот скрыть любопытства ему так и не удалось.
– Ты увольняешься? – вдруг задает он мне вопрос, как только я начинаю собираться и уходить домой.
– Скорее, меня увольняют, – скошенный рот на моем лице должен был сказать все, что я думаю об этой ситуации и чувствую в связи с этим.
– Не понял, – хмурится шеф и вскакивает со своего насиженного места.
Обычно он уходил гораздо позже окончания рабочего времени, и сегодня день не был исключением. Но как только начальник услышал от меня последнюю новость, на его лице тут же проступило выражение шока и негодования, и я тут же пожалела о своей несдержанности. Не хватало еще, чтобы он пошел к Фариду и попытался отстаивать меня и мою должность.
– Все в порядке, Георгий Сергеевич, – примирительно поднимаю руки, пытаясь его остановить, он уже надел свой пиджак, готовый выйти за мной следом.
Зная его характер, не удивлюсь, если потащит в кабинет генерального за собой, причем схватив за шкирку.
– Не в порядке. Скажи, на милость, что произошло? У твоего брата какие–то проблемы в холдинге? Поэтому тебя устраняют? – считает, что зрит в корень проблемы, говорит об этом так уверенно, что на секунду мне и самой кажется, что это правда.
– Н-нет, – все же через некоторое время отвечаю, чуть придя в себя и собрав в кучу мысли. – Богдан тут совершенно ни при чем. И мне бы хотелось, чтобы вы не сообщали ему. Это будет… Проблемой.
– Так он еще и не знает? – вздергивает брови, выказывая удивление, мужчина.
Я же судорожно думаю, как умерить его пыл.
– Георгий Сергеевич, я все равно уволилась бы в сентябре. Возможно, уеду в Германию по программе обмена, так что давайте оставим все, как есть, – произношу мягким тоном, гляжу ему в глаза с таким умоляющим видом, который всегда на брата действовал безотказно. – Прошу вас.
И в этот раз работает. Мужчина отступает, слегка приоткрывает рот и поднимает в капитуляции руки, хотя качать головой при этом не перестает. Я с облегчением выдыхаю и ухожу, все же чувствуя, как он сверлит мне спину взглядом. Неприятное ощущение, но чувствую, что весь оставшийся период до разрыва трудового договора мне придется терпеть шепотки и все прочите прелести сплетней в пределах офиса. Неспешным шагом иду до автобусной остановки, сажусь в подъехавший транспорт и сама не замечаю, как приезжаю и оказываюсь в коридоре семейной квартиры. Брата еще нет, так что я, даже не раздевшись, ложусь на диван и просто гляжу в потолок. В голове пусто, в ушах звон.
И вдруг в тишине раздается трель дверного звонка. Настороженно поднимаю голову, ведь у брата есть ключи, а гостей я не ждала. С осторожностью подхожу к двери и смотрю в глазок, а там курьер с какими–то пакетами.
– Добрый вечер! Валерия Евгеньевна? – сверяется с документами и спрашивает парень в красной кепке.
– Да, это я, – хмурюсь, не понимая, что мог заказать Богдан. – Брат не предупреждал меня, что сделал доставку…
С недоумением смотрю на протянутые пакеты, беру их в руки и заглядываю внутрь. А там продукты – мясо, молочка, какие–то витамины.
– Я всего лишь курьер, Валерия, распишитесь здесь, пожалуйста, – пожимает равнодушно плечами и подает мне листок бумаги и ручку.
Я растерянно ставлю пакеты на паркет и беру протянутое. А когда отдаю курьеру, и он уходит, закрываю дверь, остаюсь наедине с собой и доставленными продуктами. Несу все это на кухню, раскрываю, а затем ахаю.
– Витамины для беременных?! – в шоке произношу вслух, отскакиваю от стола и бросаю упаковку внутрь пакета обратно.
От неожиданности я теряюсь, пугаюсь, что Богдан обо всем узнал. В голове тысяча мыслей и догадок, откуда к нему могла поступить информация, но тут звонит телефон, прекращая мои бесполезные метания. Знакомый номер, и пусть я его так и не сохранила, но цифры врезались в память, так что гулко сглатываю, стараясь унять бешеное сердцебиение. И только затем поднимаю трубку.
– Слушаю, – говорю как можно холоднее.
Сначала в ответ – тишина, а после тягучий, давящий голос Фарида:
– В пакете рецепт, принимай все, как там написано, ясно? – и голос такой холодный, словно слова произносит робот, а не живой мужчина.
– Тебе не кажется, что в этом нет никакой ло… – возмущаюсь, находя в себе силы, но сразу же слышу гудки, – …гики.
В шоке смотрю на сброшенный им же звонок, перевожу взгляд на пакеты и кричу от злости, сбрасывая их со стола. Да как он смеет так обращаться со мной и нашим ребенком? Это фальшивое проявление заботы только оставляет меня без сил, полной тлеющей ярости. Но выплеснуть злость не выходит, в этот момент раздается скрежет проворачиваемого в замке ключа. Спешно собираю все сваленное, судорожно пряча витаминки, которые могут подставить меня перед братом.
– Нам нужно серьезно поговорить, – раздается его рассерженный голос как раз в тот момент, когда я сую упаковки таблеток вглубь шкафчика.
А вот после его
