как меня зовут.
Все подробности той нашей первой беседы я до сих пор помню наизусть. Сколько раз прокручивала их в голове. Но с того самого дня жизнь в Манучаровском доме приобретает для меня особый смысл. Я живу только, когда Тимур приезжает домой. Когда слышу его голос или вижу в окно.
Конечно, такие мужчины явно созданы для гламурных богатых женщин. Я же любуюсь издалека, твердо зная, что наши пути никогда не пересекутся.
Тимур
По дороге домой кошусь на притихшую Любу.
– Что они тебе сказали? – не выдерживаю в лифте.
– Ничего, – мотает она головой. – Просто вспомнила, как только приехала к отцу. И ты мне объяснял азы геометрии.
– А-а-а, – тяну задумчиво. – А помнишь как я тебе сережки из Лондона привез?
– Никогда не забуду, – печально смеется Люба. – Альбина трясла меня как тузик грелку. Все пыталась узнать, откуда серьги. Пришлось соврать про Катин подарок.
– И мама поверила, – усмехаюсь криво. – Но они стоили копейки… И в глазах моей матери выглядели барахлом.
– Зато для меня до сих пор главная драгоценность, – будто ежик недовольно фыркает Люба. И как только открываются двери лифта, первая входит в пентхаус.
– Обедать будете? – интересуется Марат, появляясь в холле. – Приходила Ольга Николаевна. Сварила солянку и нажарила отбивных.
– Любу покорми, – велю я, не обращая внимания на недовольные трепыхания девчонки. – А я к следакам погнал. Дождись меня здесь, – прошу напоследок любимую.
– Пойду к себе. Мне хочется полежать, – не соглашается она. – Ты приедешь, спустись за мной.
Тянется на носочках, чмокает меня в губы и быстрым шагом направляется к потайной дверце, спрятанной среди натертых до блеска зеркал.
«И замужем, и дома», – мысленно фыркаю я. Решительно прохожу в кабинет и, взяв черный кожаный портфель, возвращаюсь к лифту.
– Я с тобой? – напрягается Марат, выходя следом.
– Да, – киваю задумавшись. Если за рулем будет мой помощник, я могу поработать дорогой.
До Следственного Комитета ехать минут сорок, если без пробок. Как раз есть время взбодрить подчиненных.
– Срочно нужны сведения о самых старых сотрудниках «Алмаза», – пишу я сообщение директору компании.
И зайдя в базу, нахожу в картотеке тот самый злосчастный заказ. Разглядываю отсканированные фотки силиконовых форм. И в который раз пытаюсь свыкнуться со страшной мыслью – из-за каких-то гребанных камней грохнули моих близких.
Это невозможно, твою мать! Сколько бы лет не прошло!
Только глупцы верят в исцеляющую силу времени. Только они твердят о том, что все происходит к лучшему. Дикая ересь! Отца не вернуть, родственников тоже. И по большому счету мне по фиг, кто с кем сводил счеты.
Люди погибли, а камни исчезли в неизвестном направлении. Рубины кто-то присвоил сразу, а шпинель прислали вместе с заключением независимой экспертизы за несколько дней до взрыва.
У Левина, который числился официальным клиентом, духу бы не хватило на подобную месть. Но настоящего заказчика так и не смогли.
Прикрываю глаза, стараясь сосредоточиться. Что хотят от меня силовики? И какие камни все-таки удалось обнаружить? Рубины или шпинель?
«Великая самозванка» пару раз уже вылезала. Давным-давно при облаве нашлась сережка, потом – кольцо. Но были ли эти изделия из той самой коллекции? Или их кто-то продублировал, решив заработать, до сих пор осталось загадкой.
В маленьком кабинете, больше похожим на кладовку, меня уже поджидает усталый майор.
– Тимур Семенович, – бубнит солидно. – Нам потребуется ваше содействие.
– Чем могу, как говорится, – улыбаюсь светски, в глубине души ненавидя майора, его служебное рвение и дурацкий пакет с вещдоками, где унылой змейкой болтается браслет.
Вся эта суета отвлекает меня от Любы. Не дает сосредоточиться на самом главном.
На разговоре с Алимовым, блин!
«Еще подарок надо найти для старого крокодила, – морщусь мысленно. И тут же вспоминаю, как сегодня утром Люба выбирала брюллик для собственного помолвочного кольца. Нужно успеть отдать его в работу до отъезда.
– Браслет был изготовлен вашей компанией? – серьезно интересуется следователь.
– Лейбл очень похож, – отвечаю уклончиво. – Но шпинель, – достав лупу, вглядываюсь в каждую грань камня, – по нашим документам не проходила. А это означает лишь одно. Оттиск «Алмаза» поддельный. Но в любом случае, подтвердить или опровергнуть мои слова может только экспертиза.
– Подъеду к вам в понедельник? – то ли спрашивает, то ли утверждает майор. Вытирает носовым потную лысину, а затем и мясистую морду.
Жара так донимает? Или сильно нервничает?
Отмахиваюсь от глупых мыслей. Тут бы со своими проблемами разобраться!
«Нужно до отъезда наколупать дезу на Лейлу, – думаю лениво пялясь на дурацкий браслет.
Красивая вещица и наверняка ее делал Паша. Чувствуется его рука. Отец любил в изделиях легкое, незаметное глазу, несовершенство, когда идеальный камень вставлен в чуть неправильный круг.
– Так лучше чувствуется ручная работа, – учил он меня, недоумка.
Паша же любил идеальную форму, но иногда мог вставить в нее не самое лучшее содержимое. Какой-нибудь мутный камень или с изъяном. Они даже из-за этого ругались. В день гибели особенно. А тетка заехала их помирить…
А рассудили спор уже в небесной канцелярии, – усмехаюсь криво, и глянув сначала на часы, а потом на печатающего что-то майора, роняю негромко.
– Я сегодня улетаю в командировку. Надеюсь следственные действия продолжатся без меня.
– Конечно, – устало кивает майор. Пыхтит как чайник. – На экспертизу к кому подъехать?
– Елецкая Любовь Андреевна, – выдыхаю на автомате. – Я предупрежу.
– А это? – внимательно смотрит на меня служивый.
– Моя сводная сестра, – добавляю поспешно. – Отличный специалист. Я ей полностью доверяю.
Говорю о Любе и который раз понимаю, как же тяжело мне с ней расставаться. На час или пару дней. Как вообще я собирался женившись на Лейле, вычеркнуть Любу из дальнейшей жизни? Почему поверил в такую возможность?
Быстро подписываю протоколы допроса и перескакивая через старые мраморные ступеньки бывшего дома купца Афонина, несусь домой. Радуюсь, словно школьник сорвавшийся с уроков. Еще какие-то полчаса и Люба снова окажется в моих объятиях.
А спустившись по узкой винтовой лестнице, в соседнюю квартиру нахожу заплаканную девчонку. Свернувшись калачиком, она лежит на диване. А рядом на журнальном столике валяется открытой знакомая бирюзовая коробка. Узнаю ее с ходу. Те самые серьги, что я прислал девчонке из Лондона, покоятся в своих гнездах.
Жемчужинка и звездочка, болтающиеся на разных концах тонкой цепочки, продернутой сквозь обсыпанную стразиками дугу.
Помню как бродил перед Новым годом по Оксофорд-стрит, выискивая подарки для матери и Миланки, и неожиданно у Тиффани наткнулся на эту незамысловатую милоту. И почему-то сразу подумал о дочери Андрея. Ей уж точно никто подарков не делает.
– Какие же они все-таки красивые! – шепчет моя
