кажется, или он бросает осуждающий взгляд на Тину?
– Да, конечно! Садитесь, пожалуйста. Тина, вы тоже, – кручусь возле них, как будто от этих людей зависит моя судьба. А она и так зависит!
– Лева, так эта женщина не домработница? – подает голос красотка.
– Нет, это мама… Это женщина, у которой жила моя дочь, – поправляется Лев.
Мда… Я растила малютку, кормила ее грудью почти до полутора лет, не спала ночами, а он… Женщина, представляете? Я просто какая-то женщина…
– А почему ты ее сюда пустил? – ее настроение резко меняется. – Ее лишили родительских прав. Она не должна здесь находиться. Такие люди, они…
– Прекрати, – отрезает Лев, бросая на Тину уничтожающий взгляд. – Я сам разберусь со своими проблемами. Ты чего пришла так рано?
– Как? Ты же сам вчера просил? Сказал, что девочке нужно приготовить завтрак.
– Дарина. Так ее зовут, – хрипло бормочу я. – Не девочка.
– Да, кстати. Ее так зовут, – неожиданно поддерживает меня Лев. – И не ты ли, моя дорогая, предлагала обратиться к детскому психологу или вызвать маму Дарины? Я это и сделал.
– Да, но… – ковыряется в тарелке Тина.
– Лев Борисович, можно поговорить с вами? – выпаливаю я. Потом разберётся со своей зазнобой…
– Это терпит пять минут? Я хотел бы закончить завтрак.
– Конечно.
Дарина с первых дней плохо спала по ночам. Крепко засыпала под утро и просыпалась поздно. Неудивительно, что дочурка до сих пор видит сны, давая мне возможность подольше здесь побыть.
– Можем пройти в кабинет, – предлагает Лев.
Вытираю мокрые руки кухонным полотенцем и семеню следом за Львом.
Кабинет, как и весь интерьер дома выдержан в светлых тонах. Самойлов любит минимализм – никаких штучек для уюта, картинок и ковриков – только необходимые вещи. Посередине комнаты громоздится широкий стол, возле него кожаное кресло, а вдоль стены – строгий бархатный диван.
– Присаживайтесь, – сухо бросает Лев, устраиваясь в кресле.
– Лев Борисович, – начинаю я.
– А что с вашими волосами, – хмурится он, испепеляя меня взглядом.
– А что с ними? – касаюсь копны руками и пропускаю пряди между пальцев.
– Они… кудрявые. Вы их накрутили? Простите, я мелю чушь… Просто только сейчас обратил на это внимание.
– Ах, вот вы о чем, – улыбаюсь я, чувствуя, как к щекам приливает кровь. – Я забыла расческу для волос. Просто не успела сделать укладку. Лев Борисович, я… Я предлагаю вам свои услуги. Речь идет…
– Вы решились снова предложить мне себя? – с ноткой брезгливости в голосе произносит он. Самойлов крутится в кресле, а воздух наполняет противный скрип. – Не интересно, уж простите…
– Я не меняю своих решений, – отрезаю я. – По-моему, мы закрыли эту тему, Лев Борисович? Вы не интересуете меня как мужчина. Вы…
– Я слышал вчера, можете не повторять. Тогда о чем речь?
– Я предлагаю вам услуги домработницы. Ради моей Дарины я готова на все, а вашему дому требуется уход. Я могла бы бесплатно убирать, готовить и следить за садом. Я прошу вас, подумайте над моим предложением?
– Вы же работаете в этом… дешевом ночном клубе?
– Ну и что. Я работаю посменно. В свободные дни могу приезжать к вам. Вы меня извините, но Тина непохожа на девушку, способную заниматься чем-то, кроме…
– Это не ваше дело, Этери. Я скоро женюсь на ней. И она станет вашей хозяйкой тоже. Вы к этому готовы?
– Так вы меня берете?!
Этери.
– Я не знаю, – мнется Лев. – Не могу принять решение так быстро.
– Да что тут принимать? У вас есть сердце? Вы мне даже спасибо не сказали за дочь…
Лев оживляется и удивленно вскидывает бровь. Похоже, он и вправду не задумывался о благодарности.
– Спасибо вам, Этери… Наверное, вы хорошая мама… Я почти уверен, что неплохая.
– Неплохая? Лев Борисович, клянусь, что не стану вмешиваться в вашу жизнь. Мне нужна только дочь. Насколько я знаю, ее родная мама умерла, так почему…
– Вам пора, – хрипло выдыхает он.
Понимаю, что затронула незажившую рану, но молчать я не могу… Мне надо думать о своей судьбе, а не беспокоиться о чувствах Льва. И о судьбе доченьки…
– Я могу попрощаться я С Дариной?
– Она еще спит.
– Ну и что? Я подожду. Если хотите, я посижу в коридоре. Тихо, как мышка… вы меня и не заметите.
– Мне это кажется плохой идеей, Этери. Дарина расстроится и закатит истерику. Она еще ко мне не привыкла, понимаете?
– Понимаю, конечно, – отвечаю со вздохом, заслышав шум в гостиной.
Двери распахиваюсь, а в проеме вырастает Тина. По ее лицу пробегает мимолётная тень недовольства, только ее заметить сумеет лишь очень наблюдательный человек. Или беспристрастный… Короче, не Лев… Но в следующую секунду тень растворяется в нарочито широкой улыбке.
– Милый, девочка проснулась, – щебечет она. – То есть Дарина… Ты же хотел менять ей имя, поэтому я…
– Что? Вы еще не оставили эту идею? – возмущаюсь я. – Пойду к дочери. Уж извините… Покормлю ее завтраком и попрощаюсь. Давайте вместе найдем нужные слова. Как вы на это смотрите?
– Левушка, соглашайся, – воркует Тина. – Эта женщина… не отстанет.
– Да, вы правы – не отстану.
– Тина, иди куда-нибудь… в спальню. Жди меня там.
Предложение поступает не мне, но я краснею до корней волос… Кажется, щеки сейчас взорвутся. Почему я вообще об этом думаю? Плевать мне на Самойлова… Пусть идет в спальню и ублажает свою красавицу Тину.
Даринка бросается в мои объятия, громко крича:
– Мамоська! Ты не уйдес? Мамуя… Мама…
Влажные губки впечатываются в мою щеку, а тоненькие ручки обвивают шею… Господи, как же тяжело… Кажется, сердце сейчас разлетится на мелкие кусочки…
– Дариночка, идем чистить зубки и завтракать.
– Каса?
– Да, я сварила кашу и сделала твои любимые гренки. Покормлю тебя и пойду на работу, ладно? Маме надо денежки зарабатывать. Ты меня отпустишь?
– Да… – вздыхает моя кроха и снова прижимается к моей груди. – Ты плидес потом?
– Да, солнышко. Мама придет, – отвечает за меня Лев. – Иди чистить зубки.
Кормлю свою кроху и спешно прощаюсь. Лев провожает меня до двери. Смотрит, как я одеваюсь, а потом произносит:
– Я позвоню вам, Этери. Подумаю, какой график посещений будет удобен. Но не рассчитывайте втереться ко мне в доверие и отобрать дочь. Она моя по праву. Вам надо заниматься поисками своего ребенка.
– Спасибо за напоминание, Лев Борисович, – фыркаю в ответ и выхожу во двор.
Мне некуда идти… Я даже выплакаться как следует не могу – негде… Приезжаю в ресторан и прячусь в подсобке. Переодеваюсь в форменную одежду и выхожу в зал, завидев важно расхаживающую
