Это выглядит, по крайней мере, для меня, как огромная подставка для траха. Так много членов могло бы уместиться сюда…
— Шарлотта Карсон… — гид останавливается у меня за спиной, роется в каких-то бумагах и затем протягивает одну мне.
Медицинское заключение — это то, что написано вверху. Я прищуриваюсь и понимаю, что ничего не вижу, потому что мои очки отчаянно нуждаются в чистке.
— У тебя нет соседа по комнате, и специальная кровать для твоей спины.
— Моей спины? — эхом отзываюсь я, но гид уже уходит, а Миранда и Марни таращатся на меня так, словно, возможно, пересматривают свои предварительные предложения о дружбе. Я изо всех сил пытаюсь выдавить улыбку, чую здесь заговор Студенческого Совета, и протискиваюсь в узкое пространство между изножьем кровати и дверью.
На покрывале что-то лежит, и это заставляет меня снова прищуриться.
Что… что это?
Мои глаза расширяются, когда я понимаю, что кто-то — это близнецы! — оставили искусственный пенис на моей кровати. Я бросаюсь вперёд, чтобы схватить его, пока мои новые подруги не увидели, подхватываю и прячу в карман толстовки.
— Ого. Она… огромна, — Миранда останавливается на пороге моей комнаты и удивлённо моргает. — Разве ты не остаёшься здесь всего на две недели? Это излишне.
Если бы ты только знала.
— У них есть склонность перебарщивать, — я прижимаю вялый пенис к животу и веду себя так, как будто всё нормально. Слава богу, чёрт возьми, что я не планирую долго жить в общежитии. Это ни для кого здесь не прошло бы хорошо; мои парни сверх всякой меры излишне. — Я имею в виду парней. Должно быть, им это доставили.
Я замолкаю как раз в тот момент, когда появляется один из парней Марни, а за ним и остальные.
Так получилось, что Марни смотрит на девушку дальше по коридору, которая как раз прощается со своим папой, и я помню её реакцию на моё имя и… на самом деле, это не моё дело.
Я вхожу в свою комнату и тихо закрываю дверь, просто чтобы предложить ей немного уединения.
— Вы сделали меня посмешищем для всего общежития, — бормочу я, прикусывая нижнюю губу и свирепо глядя на парней. Близнецы определённо виноваты в том, что принесли пенис, но кровать больше похожа на поступок Черча.
— Разве ты уже не была посмешищем? — спрашивает Спенсер, намазывая маслом кусок хлеба и кладя его на мою тарелку. Чем дольше мы с ребятами работаем как единое целое, тем больше я кое-что осознаю: я — их домашнее животное, и они заботятся обо мне. Они дают мне еду и заставляют меня есть; они носят мне вещи; они расчёсывают мне волосы и покупают мне одежду.
И мне это нравится.
Правда.
Но игра в том, что я притворяюсь, что это не так. Это как игра в кошки-мышки, в погоню. С толканием и перетягиванием каната гораздо веселее. Я беру кусочек хлеба и бросаю его на тарелку Спенсера, но всё, что я делаю, это заставляю его поменять наши подносы.
Раздражённо ковыряю ложкой в миске с тушёным мясом и оглядываю кафетерий. Здесь кипит работа, чертовски оживленнее, чем, вероятно, бывает в обычный день. Здесь полно родителей; я просто рада, что моего здесь нет, потому что у него была конференция в Санта-Крузе. Хех. Удача.
— Какая ирония судьбы, не так ли? — спрашивает Черч, откидываясь на спинку стула и складывая руки домиком на своем белом свитере крупной вязки. — Ты даже больше не в своём прикиде, и все по-прежнему думают, что ты мальчик.
Я швыряю кусочек тушеного мяса в сторону жениха, и он ловит его, молниеносно хватая салфетку и не давая ни капли подливы попасть на белоснежную одежду, в которую он одет.
— Тебе кажется, что это похоже на грудь мальчика? — язвительно замечаю я, прижимая ладони к бокам своих грудей и слегка сжимая их. Ухмылка, которая окрашивает мои губы, отвратительно самодовольна. «Видишь, как выросли эти сиськи?» — написано на моём лице.
— Это? — спрашивает Спенсер, а затем смеётся, и близнецы следуют его примеру. — Это в лучшем случае комариные укусы. Умоляю, скажи, как они должны продемонстрировать кому-либо, что ты девушка?
Он издевается надо мной. Мы оба слышали, как он поэтично описывал, какие у меня «большие и сочные» сиськи.
— Ты, кажется, не так уж мало думал об этих комариных укусах, когда сосал их! — я ещё раз сжимаю свои сиськи и высовываю язык, когда оба близнеца МакКарти воют от смеха, а Спенсер похотливо ухмыляется мне в ответ.
— Да, ну что ж, девочка или мальчик, для меня никогда не имело значения.
— О, пожалуйста, — Рейнджер хмурится, бросая взгляд на Спенсера. — Ты был, блять, так рад, когда узнал, что она девушка.
— Я бы отсосал тот крошечный член ради любви, — огрызается Спенсер в ответ, стукнув кулаком по столу. Сейчас люди пялятся, но это в порядке вещей, когда ты встречаешься с пятью чрезмерно заботливыми, раздражающими богатыми парнями с экстремальными характерами.
— Кстати, о… — начинает Мика, и я бросаю на него свирепый взгляд. Он опирается локтем на стол, подперев голову рукой, и глупо улыбается мне. Кроме того, он выглядит сексуально. И ещё, нахуй его. — Ты получила наш маленький подарок? Разве это не было прекрасно?
— Ага, великолепно, я хотела сказать огромное, блядь, спасибо за то, что ты оставил его в моей комнате, где его мог увидеть университетский гид. Ты знаешь, что моя мама всё ещё пытается вежливо расспросить Рейнджера о том «несчастном случае»?
— Приятно знать, что моя будущая свекровь думает, что у меня нет члена, — ворчит Рейнджер, окидывая мой поднос острым взглядом. Его сапфировые глаза пронзают меня насквозь, пока мы смотрим друг на друга, и я ёрзаю на месте. — Ты ведь понимаешь, что, когда ты выйдешь замуж за Черча, то выйдешь и за всех нас, верно?
Он говорит это как раз в тот момент, когда Марни и Миранда проходят мимо с подносами с ужином, и я размышляю, спрятаться ли мне в свитер или пригласить их посидеть с нами.
Черч позаботился обо мне в этот неловкий момент.
— Дамы, — начинает он, как всегда сердечно и вежливо. То есть до тех пор, пока вы не выведете его из себя, и он не надерёт вам задницу одной рукой, держа кофе в другой. — Не хотите ли присесть с нами?
— Мы только что обсуждали вялый пенис Шарлотты, — вставляет Тобиас, и я прищуриваюсь, глядя на него. — Что? Это же правда.
— Её что? — спрашивает Миранда, и её красивые голубые глаза сияют при мысли о возможных сплетнях.
Похоже, она из такого типа людей. Я узнаю их, поскольку все эти годы была лучшей подругой Моники. Не уверена, что то, что Моника переспала с моим бывшим и забыла о моём дне рождения, непоправимо не изменило нашу дружбу, но мы по-прежнему переписываемся почти каждый день.
— Долгая история, — я размышляю, стоит ли пуститься во все тяжкие, но решаю не делать этого. Культы, лисы и школы для парней… это многовато для первого дня дружбы. — Рейнджер просто командовал мной и давал мне понять, на чьей он стороне.
— Я говорил… — он наклоняется ко мне, опираясь локтем на стол, и я изо всех сил стараюсь не ёрзать, когда он повторяется. — Когда ты выйдешь замуж за Черча, ты выйдешь замуж за всех нас. В связи с этим есть обязательства и ожидания.
Я произношу слова вместе с ним; я слышала эту речь уже дюжину раз.
— Важно определить границы отношений, особенно в полиаморной обстановке, — Черч отхлебывает кофе и смотрит мимо Рейнджера туда, где Марни сейчас смотрит в свою тарелку с супом. Интересно, где сейчас её парни? Мои едва успевают оставить меня в покое на три секунды, как они снова появляются и начинают душить меня. Я отказываюсь признавать, как сильно мне это нравится. — Тебе так не кажется?
— Я… — начинает Марни, а затем замолкает. Она поднимает глаза и выдавливает из себя улыбку, которая либо адресована мне, либо… она ни на кого не направлена. — Ты прав.
— Тристан Вандербильт, из всех людей? — Спенсер присвистывает, и я пинаю его под столом. — Ну что? Я имею в виду, он просто не похож на того, кто может делиться.
