Никто из парней не разговаривает, что не очень хороший признак, учитывая, что большую часть времени я не могу заставить их заткнуться. Чувствуется напряжение, скрученное спиралью и горячее, как будто горелку оставили включённой слишком надолго. Я начинаю закипать.
— Именно так, — Рейнджер упирает руки в бока, когда я смотрю на него через плечо. Трудно сосредоточиться, когда лицо Тобиаса так близко к моему, пальцы его правой руки слегка переплетены с левой Спенсера на моём бедре. — Я пытался тебе это объяснить, но не уверен, что ты это понимаешь.
— Понимаю, что? — спрашиваю я, переворачиваясь на спину и усаживаясь между двумя парнями. Мика смотрит так, словно ему меня жаль, в то время как Черч рассеянно смотрит на люстру из оленьих рогов над нами. В каждой комнате есть такие. Не совсем мой стиль декора — части мёртвых животных мне просто не подходят, — но это придаёт помещению ощущение охотничьего домика. Я почти жалею, что не проживу здесь свой первый год, как все остальные.
Почти.
Я имею в виду, что тут реально даже есть камин.
Но Черч пообещал мне обалденное местечко на наш первый год совместной жизни, где-нибудь рядом со склонами в самом Борнстеде.
Рейнджер встречается со мной взглядом, и именно тогда я понимаю, что всё вот-вот станет серьёзным.
— Ты явно запомнила мою речь, поскольку, похоже, у тебя, блядь, не было проблем с бубнением моих слов, — он удивляет меня, забираясь на кровать и подползая ко мне. Его сильные руки обхватывают мои колени и разводят их в стороны, и я вскрикиваю. Однако положительно вскрикиваю. Как взволнованный человек. Он придвигается ближе, прижимаясь коленом к моей промежности, и заглядывает мне в лицо таким образом, что я краснею. — Но мне нужно, чтобы ты знала, что мы все здесь берём на себя обязательства. Мы все в некотором смысле жертвуем чем-то, потому что выбираем тебя, даже если ты никогда не смогла бы выбрать между нами. В этом есть смысл?
— В этом есть смысл, — шепчу я в ответ, захваченная его сильным взглядом, жаром его тела, его коленом, когда оно трётся о чувствительное место между моими бёдрами.
Рейнджер протягивает руку, чтобы заправить прядь волос мне за ухо, и мне внезапно становится трудно сглотнуть.
— Это жертва, которую мы все приносим по собственной воле, с радостью и без сожалений, но я хочу, чтобы ты это поняла. Я хочу, чтобы ты знала, на что ты на самом деле подписываешься. Потому что, как только этот брак будет заключён, мы действительно станем вечной командой, Шарлотта.
— Ты знакома с моими родителями, будущая миссис Монтегю, — на этот раз это Черч, оглядывающийся через плечо, запрокинув голову назад, обнажая длинную, сильную линию шеи и едва заметный намёк на адамово яблоко. Он улыбается мне странной, холодной улыбкой, а затем правой рукой тянется к низу своего свитера, медленно подтягивая его вместе с рубашкой вверх по мускулистому животу. — Как только ты вступишь в эту семью, сбежать будет трудно. — Он внезапно садится и стягивает ткань через голову, с размаху отбрасывая её в сторону. — Я не уверен, что они верят в развод без смягчающих обстоятельств. Ты уверена, что не хочешь сбежать прямо сейчас? Или что ты там говорила раньше… Имя Сандры Буллок, употреблённое как глагол? Ты хотела бы, Сандра Буллокнуться, как будто ты из «Предложения»?
Я качаю головой, но не могу вымолвить ни слова. Как я должна разговаривать с сильной обнажённой спиной Черча всего в нескольких футах от моих ищущих рук?
— Я не уверен, что когда-нибудь перестану ревновать, — бормочет Спенсер, прижимаясь ртом к моему плечу и говоря, прижавшись губами к моей обнажённой коже. У моего дурацкого свитера растянута горловина из-за того, что я всё время дёргаю его, поэтому он легко сползает. — Но я всё равно рад, что мы это делаем.
— Что, если твои родители… узнают о нас? — я обвожу жестом других парней. Неудивительно, что мой отец, Арчибальд Карсон, не является поклонником полиамории. Или в данном случае — это полиандрия? Как бы то ни было, он продолжает спрашивать, когда мы вшестером перестанем вести себя как банда непослушных детей и проведём некоторое «столь необходимое время порознь». Ему показалось странным, что мы все вместе поехали в Париж этим летом, как будто теперь, когда мы закончили школу, у нас должны быть групповые поездки, веселье и всё такое хорошее.
— Они поклоняются любви, ты это знаешь, — Черч встаёт и поворачивается ко мне лицом, выражение его лица гораздо менее холодное, чем обычно.
Горячее, вот как я бы его описала. Огонь. Пыл. Контроль.
Он точно не ответил на мой вопрос, но я не уверена, что мне есть до этого хоть малейшее дело.
— Возвращаемся к подготовке, — рычит Рейнджер, и я захлёбываюсь в приступе вожделения. Оно выплывает прямо из моего влагалища в грудь и выскакивает, поглощая остальную часть меня потребностью.
«Святой волшебник стояка», — думаю я, откидываясь на спинку кровати, а Рейнджер следует сразу за мной, прижимаясь коленом к моему ноющему жару.
— Какая подготовка? — я повторяю, невнятно или медленно, а может быть, просто взволнована идеей услышать, как они это произносят. Всё лето мы крутились вокруг этой идеи. Я пыталась затронуть эту тему, но не хотела быть настолько буквальной, поэтому я покрыла глазурью действительно уродливый торт со словом «Оргия», которое никто не смог прочитать, потому что у меня дерьмовый почерк. Затем я притворилась, что у меня есть какие-то навыки в писательстве (вообще какие-то, какие угодно, хоть какие-нибудь), и написала короткую эротическую статью о девушке и пяти парнях, занимающихся этим.
От них тишина.
Все они оценили мой эротический рассказ, и в итоге я получила тройку с минусом в качестве средней оценки.
Итак, Париж не смог этого сделать. Мой торт не справился. А теперь всё прямо здесь? Это мой шанс заняться групповым сексом со своими парнями?
Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, я не хочу ждать до окончания свадьбы.
Зная их, они бы так и дразнили меня, заставляли ждать до первой брачной ночи или даже после неё. Поскольку Черч такой, какой он есть, он, возможно, захочет, чтобы я принадлежала только ему в эту ночь…
— Серьёзно, Шарлотта? — спрашивает Рейнджер, его голос понижается на октаву. Это его голос я отшлёпаю твою задницу, и я хорошо выучила этот голос за последние несколько месяцев. Он просто будет небрежно проходить мимо, а я буду болтать по телефону, или играть в видеоигру, или читать, а потом он схватит меня и оседлает, как будто не может ждать ни секунды. Иногда он делает это три, четыре или более раз за один день.
На данный момент мы очень хорошо знакомы, я и Рейнджер Вудрафф. Кроме того, я, возможно, поощряла такое поведение. Я хотела убедиться, что он трахал меня больше раз, чем других девушек, с которыми он спал. Конечно, их было всего двое, но всё же.
Ах, я так ревную, что не могу дышать.
— Нам не нравится идея о том, что ты проводишь всего одну ночь в неделю с каждым из нас. Мы думаем, было бы лучше, если бы… — начинает Мика, вставая на колени и подползая сзади к Спенсеру.
— …мы научились делиться, — заканчивает за него Тобиас. Он наклоняется и проводит языком по уголку моего рта, дразня меня и заставляя извиваться. Все эти извивания заканчиваются тем, что моё влагалище прижимается к мускулистой ноге Рейнджера, и я обнаруживаю, что задыхаюсь, а всё тело болит. У меня болят сиськи, пульсирует клитор, и, если эти парни не планируют остаться на ночь, я убью их в стиле Братства Священнослужителей.
— Скажите мне, что это значит точными словами! — я толкаю Рейнджера, но он как кирпичная стена. С таким же успехом я могу ударить кулаком по камню. — Меня ударили ножом.
Тогда, когда произошла поножовщина, о которой идёт речь, я думала, что смогу извлечь из этого пользу на добрых шесть месяцев. Прошло уже около пяти, а эта фраза, кажется, всё ещё работает как по маслу. Я собираюсь продолжать доить это сочувствие, пока оно не иссякнет.
