раньше. Вот и попросили меня с работы. Хорошо, хоть до пенсии дали доработать.
Она продолжала свой нехитрый рассказ, а Павла съедало нетерпение услышать хоть что-нибудь о Нине. Когда мама рассказал ему о своем житье-бытье, он решился у нее спросить о девушке.
— А что говорить? — Ответила Валентина Ивановна. — Живет с родителями, двумя детьми и мужем в своей старой квартире. Работает на фабрике. Дочке сейчас 12 лет, сыну 11. Когда в 90-е годы все стало разваливаться, предприятие, где работал Георгий, развалилось, всех поувольняли. Муж где-то работает, но не спрашивай где, не знаю. Иногда вижу Нину твою. Не скажу, что выглядит счастливой. Ну что ж, каждый выбирает свой путь.
— Ты с ней не разговаривала?
— А о чем? Она как увидит меня, так сразу обходит кругом, голову опускает. Если я раньше общалась с Клавдией, которая жила у них в доме и все рассказывала мне, то она умерла год назад. Если захочешь, сам поговори с Ниной своей. Не все у нее в семье хорошо, — снова повторила мама. — Поговаривают, что муж ее гуляет по девкам. Но я сама лично не видела, поэтому наговаривать не буду.
Они засиделись за разговорами до поздней ночи, потом мама спохватилась:
— Ты же с дороги, устал, а тут я тебя разговорами мучаю. Давай спать ложись. Успеем еще наговориться.
Паша лежал в своей кровати и разглядывал потолок. Как давно он не было дома, где все было такое знакомое и родное. Запах чистого белья успокаивал его. Его сердце каждый раз сжималось, когда он вспоминал о Нине. Ему очень хотелось увидеть ее, поговорить. И если все так, как говорит мама, что она несчастлива с мужем, он заберет ее себе вместе детьми, возьмет маму и они уедут из этого богом забытого города. Машина у него есть, всегда сможет заработать. С такими мыслями он провалился в сон.
Утром Павел проснулся от вкуснейшего запаха свежих блинов. Как долго он не ел мамины блины. Она часто баловала его блинчиками с творогом, мясом. И вот сегодня он снова, как-будто вернулся в детство. Он вышел в кухню, мама хлопотала возле плиты.
— Ой, извини, разбудила тебя, — проговорила мама, снова с улыбкой разглядывая своего повзрослевшего сына. — Давай умывайся, твои любимые блинчики готовы. Сегодня будут просто с медом, не купила я мяса. В следующий раз накручу с мясом и творогом.
Павел обнял маму, поцеловал в щеку:
— Не суетись, у тебя и так ноги больные. Присядь, отдохни.
— Да чего уж там, я вот уже год как «отдыхаю», — отмахнулась она. Ноги болели, но она старалась не показывать сыну вида. — Чем сегодня займешься?
— Сначала обойду, посмотрю, что тут за последние годы произошло. Разузнаю, нужны ли водители со своим транспортом. Работать надо. Отправим потом тебя на санаторий, подлечим, будешь еще бегать молодкой.
— С Ниной будешь встречаться?
— Не знаю, — Павел тяжело вздохнул. — Хотел бы встретиться поговорить. Но надо ли ей это.
— Не встретишься, не узнаешь.
— Ты права. Давай завтракать! — Перевел тему разговора Павел, накладывая себе в тарелку блинчики, обильно поливая их душистым медом.
* * *
Павел не узнавал такие родные улицы. Запустение чувствовалось повсюду. Он дошел до школы, там шли занятия. Школьный забор местами завалился и никто его не ремонтировал. Спортивная площадка оскалилась остатками турника. На улицах попадались какие-то пропитые личности. Неожиданно он встретил Славика Голикова, который учился в параллельном классе. Они немного поболтали «за жизнь». Как сообщил Славик, многие поуезжали на заработки, кто-то спился, кого-то посадили. Никита Суворин, который когда-то со своими дружками угрожал Нине и Аньке, тоже сел в тюрьму за разбойное нападение.
Получив порцию «веселых» новостей, Павел прошел мимо дома Нины. Их беседка тоже потемнела. Кто-то вырубил кусты сирени, которые тогда так буйно разрослись и по весне цвели сиреневым и белым цветом и пахли одуряюще. Одна скамейка оказалась сломанной, от стола остались только «ножки».
Прошел мимо стадиона, где когда-то занимался футболом. Строение, где находились тренерские комнаты и раздевалки, развалилось и растащено на кирпичи. Стадион зарос сорняками. Он посидел на чудом сохранившихся скамейках трибун, вспомнил, как Нина приходила к нему болеть за их команду и сидела на этих трибунах, кричала в его поддержку.
Домой Павел вернулся в тягостном состоянии.
— Ну как, весело? — спросила мама, поняв его состояние.
— Ага, аж хохотать захотелось, — ответил он. — Завтра съезжу в контору одну, узнаю, нужны ли водители. Сегодня явно настроение не то.
* * *
На следующий день он нашел транспортную кампанию, занимающуюся загранперевозками. После беседы с Николаем Петровичем, хозяином, Павел был принят на работу без лишних разговоров.
После этого Павел еще побродил по городу, зашел в кафе, где они иногда с Ниной ели мороженое. На удивление, кафе изменилось в лучшую сторону. Обновилась обстановка и меню, стало уютно и вкусно. Потом он вернулся домой, пообедал, немного отдохнул. Решил, что вечером он будет ждать Нину на их прежнем месте.
Он рассчитал, когда она может возвращаться домой и пришел заранее в беседку. Через минут сорок ожидания он увидел ее фигурку, идущую к дому мимо беседки. Они изменилась, опущенные плечи, поникшая голова, серый цвет лица. Поношенное осеннее пальто явно не грело ее. Он видел, что она старалась не наступать на лужи, чтобы не промочить явно не новые ботиночки.
Нина шла, не поднимая головы, в руках была сумка с продуктами. Павел поднялся, вышел из беседки, остановился, ожидая, когда она подойдет к нему. Когда она почти уперлась в него, только тогда она подняла голову и заметила его. Его лицо, ее глаза рассказали ему больше, чем слова. Такую смесь боли, неверия, испуга и радости он никогда не видел.
— Ой, — тихо выдохнула Нина, — Пашенька. Ты приехал.
Павел увидел, что ноги перестали ее держать, подхватил ее под руку и повел в беседку.
— Давай посидим, поговорим, — предложил он, Нина только кивнула ему головой, закрывая свободной рукой рот, чтобы не расплакаться, разглядывая его глазами, полными слез.
Они долго сидели рядом на скамейке, не решаясь первыми начать разговор. Потом Паша кашлянул, прочищая ком, застрявший в горле:
— Привет. Как живешь?
— Живу, — эхом ответила Нина. — Я замужем, у меня двое детей, дочери 12, сыну 11.
— Я знаю. Мама рассказывала.
— Прости меня, Пашенька! — Она всхлипнула, опустила голову, закрывая лицо ладонями. — Прости. Меня выдали замуж и даже не спросили, хочу я или нет.
— Ты счастлива? — спросил Павел, смотря на нее, опасаясь пропустить ее эмоции.
Вместо ответа Нина неопределенно
