— Ему нравятся всякие женщины. Сколько я его знаю, еще не было женщины, в которой Бронюс не нашел бы что-нибудь привлекательное.
Тут им подали еду, но, когда официант отошел, Нина продолжила разговор.
— А откуда ты его знаешь? — спросила она.
— Павел нас познакомил. Он открыл свою юридическую фирму, а Бронюс стал его партнером здесь, в Литве.
— Я думала, Павел работает с тобой.
— Нет, я — наша компания — всего лишь один из его клиентов. Он ведет дела по всему миру — и в Америке, и в Европе. У него много партнеров. Вот в Литве — Бронюс. Кстати, это Бронюс утвердил нам маршрут и обеспечил поддержку, разрешение на заходы в порты, когда мы плавали на Мадейру. Ты права, он очень славный.
— А я ведь боялась сюда ехать, — призналась Нина. — Мне казалось, они никогда не простят нам оккупацию, девяносто первый год… Мне тринадцать лет было, но я помню, как по телевизору показывали эти танки, весь этот ужас…
— Литовцы — прекрасные люди, — решительно возразил Никита. — Конечно, в семье не без урода, здесь тоже проводят националистические марши. Но большинство относится к русским очень приветливо. И потом, тут действует трезвый коммерческий расчет: люди приезжают и оставляют здесь деньги. Так зачем же отпугивать источник дохода? Знаешь что? — предложил он, увидев, что она доела свой «Капрезе». — Давай потанцуем.
Они вышли на танцплощадку. К счастью, оркестр играл традиционные танцы, а не современную трясучку. Танцевали они не слишком хорошо, но у обоих было чувство ритма и музыкальный слух. Танцевали молча, но Никита видел по Нининым глазам, что ей нравится. А когда заиграли вальс, она бросилась в танец, как в воду. Нет, это неверное сравнение, подумал Никита. Не стала бы она бросаться в воду с таким упоением. А сейчас ее необыкновенные глаза сияли. У Никиты даже мелькнула мысль, не подкупить ли оркестр, чтобы до конца вечера он играл одни вальсы. Увы, этот вальс оказался прощальным: едва музыка смолкла, музыканты начали расходиться. И Нина сказала, что уже поздно. Никита расплатился за ужин, и они ушли.
По дороге опять молчали. Никита включил Элвиса: «Люби меня нежно». Это звучало как намек. Он поглядывал на нее, но Нина сидела, прислонившись плечом к дверце и устремив взгляд в боковое окно. Никита решил ни о чем не спрашивать. Спросить: «Тебе понравилось?» — все равно что набиваться на комплимент. Спросить: «Ты устала?» А вдруг она и впрямь скажет, что устала? И что тогда?
Он въехал в поселок и остановил джип у ее коттеджа, вылез и, обогнув машину, открыл ей дверцу. Было уже довольно прохладно, Нина зябко куталась в шаль, не дававшую, на его взгляд, никакого тепла. Он набросил ей на плечи свою куртку, обнял и так довел до дома.
За дверью залаял Кузя, и Нина торопливо открыла. Никита получил законное право войти вместе с ней.
— Тихо! Тихо! — приказала она. — Место! Ты всех перебудишь!
Но Кузя должен был выразить свой восторг. Пришлось взять его на руки. Нина отнесла его на коврик, уложила и велела молчать. Когда она выпрямилась, Никита стоял у нее за спиной. Она повернулась к нему. Он обнял ее, привлек к себе и поцеловал. А потом, не отпуская, потянул в спальню.
— Погоди. — Нина мягко отстранилась. — Дай хоть смыть «боевую раскраску».
— Ладно, — согласился Никита. — Я пока загоню машину в гараж.
Он успел не только поставить машину в гараж, но и принять душ в темпе блиц. Нина ждала его. Как и прошлой ночью, она не оказала сопротивления. Он медленно, одну за другой, расстегивал пуговицы льняного платьица и прокладывал дорожку поцелуев вслед за своими пальцами. Когда платье белым коконом упало на пол, Никита расстегнул застежку ненужного ей лифчика и спустил с плеч бретельки. Он дал себе слово, что на этот раз не будет торопиться и все сделает правильно. Но Нина спутала все его планы. Она опять обхватила его ногами, зацепила и повела за собой. Ему пришлось подчиниться, и он погрузился в нее. Она оседлала его, ее сильные бедра двигались, словно перемалывая его. Это было восхитительно… и страшно.
— В этом танце веду я, — прошептал Никита.
— Нет, я.
— Но почему?
— Мне нравится упрощенный секс, — ответила Нина как ни в чем не бывало.
Она довела его до оргазма, а потом, как и прошлой ночью, он почувствовал, что пора уходить. Лежа рядом с ней, тихонько проводя ладонью по нежным изгибам ее тела, Никита шепнул:
— Позволь мне остаться.
— Нет… — Нина повернулась к нему лицом. — Пожалуйста, не обижайся, но мне будет лучше одной. Иначе я не усну.
— Но почему? — повторил он.
— Это трудно объяснить… И долго… И не хочется… Я устала. Ну, поверь, все было чудесно.
— Скажи еще, что ты мне благодарна, — невесело пошутил Никита.
— Мы завтра поговорим. Приходи, я угощу тебя завтраком. Если тебе не надоела яичница.
— Завтра я буду учить тебя плавать.
— Посмотрим…
Он поцеловал ее, поднялся и ушел. Вчерашней ярости и обиды не было. Но его одолевали вопросы. Почему она так хладнокровна? Большинство женщин, которых он знал, обязательно привносили в интимные отношения какие-то чувства. Привязанность, ревность, любопытство, тщеславие, иногда даже любовь или то, что они принимали за любовь. Все они требовали каких-то обязательств. А Нина занималась сексом чисто по-мужски: без сантиментов, без любви, лишь бы получить удовольствие.
Вот только… она не получала удовольствия, хоть и уверяла, что ей хорошо и что больше ей ничего не нужно. Но днем она не производила впечатления хладнокровно-циничной особы. Никита вспомнил, как она бросилась в воду за псом, как увлеченно танцевала, как слушала его рассказы о море, как спорила с ним… Загадочная женщина. Сфинкс.
Он поклялся, что разгадает ее тайну. Чего бы ему это ни стоило.
Утро выдалось пасмурное, стал накрапывать дождь.
— По-моему, пляж накрылся, — заметил Никита, когда Нина покормила его завтраком. — Зато сегодня как раз удачный день, чтобы посмотреть кино. А потом съездим на рынок.
Нина сказала, что у нее еще есть рыба, но Никита заявил, что хочет мяса с кровью.
— Ладно, — согласилась она, — сделаю тебе бифштекс по-суворовски. Только погоди, мне еще надо вычесать Кузю.
Никита остался понаблюдать. Кузя стоял смирно и переносил операцию стоически.
— А ему не больно? — не выдержал Никита.
— Нет, не больно. Померанских шпицев полагается вычесывать каждый день, — ответила Нина.
Он заметил, что она складывает очесы в полиэтиленовый пакет, и, когда экзекуция была завершена, предложил пойти выбросить его в мусоросборник.
