Войдя в знакомую обеденную залу, Анна с удовлетворением огляделась вокруг. Маноло, в своей форменной белой куртке и черных брюках, заметил ее и, улыбчиво поздоровавшись, сопроводил ее к столику в углу. В этот момент вошел экипаж самолета. Командир и начальник аэропорта подошли поздороваться.
Анна пригласила всех. Командир, похожий больше на морского волка, чем на рыцаря неба, нахмурил свои густые брови и в шутливой манере щелкнул каблуками.
— Слушаюсь, — сказал он, в то время как губы его под пиратскими усами улыбались.
Начальник аэропорта, всегда невозмутимый и бесстрастный, как истинный философ, ограничился лишь легким кивком.
Маноло и Рибейра подали только что пойманных омаров и белое португальское вино. Оно было свежее и сухое, как ветер Атлантики. Для начальника аэропорта, для экипажа самолета и всех этих людей острова Анна была только туристкой, экстравагантной немного, но не более того. На Сале никто не был в курсе ее разрыва со Станисом, никто не стал бы копаться в этих вещах, тогда как во всем остальном мире ее имя уже замелькало в заголовках светской хроники и языки заработали вовсю.
— Вы надолго к нам? — спросил начальник.
— Улечу со следующим рейсом, — отвечала она. — Уже четыре месяца не была дома. Нужно возвращаться. — В ее голосе проскользнуло сожаление.
— Но на этот раз вы не со мной прилетели в Бразилию, — вмешался командир ДС-6. Его генуэзское происхождение усиливало сходство с морским волком. Однако он был влюблен не в море, а в свой самолет, в его моторы, шасси и крылья, в его густой и яростный гул. Его, пожалуй, можно было бы назвать воздушным волком — ему бы это подошло.
— Нет, не с вами. В августе я улетела из Парижа в Нью-Йорк. Потом махнула в Бостон к друзьям. Потом от них в Рио. Но полет через северную Атлантику скучен, — сказала она, чтобы сделать приятное командиру.
Она ела только что выловленных омаров, пила свежее португальское вино, болтала о том о сем, но на самом деле думала о письме, которое написала отцу, пока летела над Соединенными Штатами. Она пыталась объяснить ему свой разрыв со Станисом, стремясь найти правильный тон и подход. Еще в Нью-Йорке ее нагнала телеграмма от Пациенцы. Чезаре явно был не в самом лучшем расположении духа и устроил ей нагоняй. У него были свои взгляды на этот счет: он вырос в бараке, был сыном чернорабочего и прачки, и для него свобода чувств, не говоря уже о сексуальной свободе женщины, имела свои четкие и непреодолимые границы. Дядя Миммо с его биографией неудавшегося священника был, к счастью, более терпим, так что ему было сравнительно проще объяснить, почему это она вдруг, не предупредив никого, в мгновение ока перенеслась за океан. По телефону она упросила его замолвить за нее словечко перед стариком, чтобы тому легче было переварить ее разрыв со Станисом и незапланированные каникулы в Южной Америке. Но теперь пора было и возвращаться в Милан, тем более что повсюду, даже на другом конце света, ее не покидали грусть и беспокойство.
Маноло включил проигрыватель. «Ты сегодня одна, ты одна этой ночью», — зазвучали слова популярной песни Элвиса Пресли. Она тоже была до отчаяния одинока сегодня ночью, в то время как душа ее жаждала любви. Было ли тому причиной белое вино, поданное Маноло, или это настроение навевал ночной дождь за окном, но грусть и острая жажда любви соединились в душе непередаваемым образом.
Какой-то странный магнетизм, исходящий из другого конца зала, где двое, мужчина и женщина, сидели за столиком, заставил ее обратить туда взгляд. Открытый лоб, лицо с высокими скулами, ямочка на круглом, слегка выдающемся подбородке, а главное, эти темные, как ночь, глаза — где она видела этого человека, где уже испытала однажды это волнение, это странное беспокойство?.. Монца. Теннисный корт. «Очи черные». Арриго Валли ди Таверненго.
Анна вздрогнула и лихорадочно затеребила пальцами тяжелое коралловое ожерелье, висевшее на шее. В самом ли деле это был он, или просто мужчина, похожий на него, кто-то другой, кто под влиянием выпитого вина и звуков музыки, волновавшей ее, напоминал ей в этом полутемном зале Арриго. «Если это он, то граф стал еще красивее», — подумала она. Рядом с ним сидела надменная особа с гибкими движениями пантеры, с длинными волосами цвета воронова крыла, которые закрывали ей лоб. Но Анна почти не замечала ее.
— Извините, друзья, — сказала она, — но я сегодня что-то не в форме. — Она поднялась, стараясь привлечь внимание того, сидевшего за дальним столиком мужчины, и пересекла ресторан, провожаемая восхищенными взглядами других мужчин. В простом белом платье с ниткой кораллов на шее, купленных в какой-то случайной лавчонке в Рио, у нее тем не менее был вид королевы. С чуткостью женщины она ощущала на себе эти взгляды, но волновал ее только один.
Она вошла в свой номер, состоявший из единственной комнаты с просторной кроватью и ванной, сверкающей чистотой. На ночном столике уже стоял букет свежесрезанных цветов — непременный знак почтения от галантного Педро. Она открыла стеклянную дверь и вышла на веранду, огибавшую всю гостиницу, чтобы в любое время дня можно было спрятаться в тень от жары. Ночной дождь не переставал, но шум его сделался ровнее и глуше. Внизу в ресторане Маноло снова поставил пластинку Пресли, и те же томные слова долетали до слуха Анны: «Ты сегодня одна. Ты одна этой ночью…»
— Еще несколько дней тепла, — сказала она себе, вдыхая свежий ночной воздух и аромат земли, напоенной дождем. — Еще несколько дней, и все… — Она оперлась спиной о деревянную колонку веранды и откинула голову, устремив глаза в таинственную черноту ночи.
— Привет, — услышала она рядом бархатистый негромкий голос.
— Привет, — ответила она просто, хотя все внутри нее затрепетало.
— Ты выросла, тебя не узнать, — сказал Арриго с улыбкой.
— А ты, наоборот, помолодел.
Темные глаза мужчины говорили о любви, его дыхание, запах табака и лаванды, исходивший от него, кружили ей голову. Он был навеселе и, может быть, поэтому естественней и проще, чем тогда в Монце — таким он еще больше нравился ей.
— Ты так похорошела, что просто страшно, — сказал он. — Твои фото, что встречались иногда в светской хронике, нисколько этого не передают.
— Но ты здесь не один, — сказала Анна, намекая на сидевшую рядом с ним в ресторане «пантеру». — Похоже, ты не скучаешь здесь.
— Просто знакомая, — сказал он. — Она любит подводную охоту, а здесь великолепные бухты. Никаких уз между нами. Просто хорошая знакомая. А ты чудо! — почти вплотную подался он к ней. — Все эти годы я не мог тебя забыть…
