– Но что я буду делать в Лозанне? Как я начну свою жизнь в новой стране? Чужой для меня стране.
– Ты будешь рядом со мной и детьми. Разве не говорится в народе, что дом женщины там, где её дети и любимый мужчина. И разве для тебя быть рядом с нами не самое важное в жизни на данный момент? И неужели для этого так важно, в какой стране ты живёшь? Я всегда полагал, что важны люди, которые рядом с тобой. А что касается работы, то я тебе предлагал купить театр, открыть балетную школу. Так что ты просто должна сама решить, чем хочешь заниматься, и я тебе непременно во всём помогу.
– Ты думаешь, что там, в Швейцарии кого-то сможет заинтересовать бывшая балерина со скромным послужным списком?
– Ну, раз ты так считаешь, тогда просто будь домохозяйкой. Займёшься собой и детьми. Я думаю это ли не лучшее занятие для женщины. К тому же, мы ведь планировали малыша, и я полагаю, именно там, в Лозанне, мы должны подумать об этом в первую очередь.
– Дар, я не знаю. Мне нужно очень хорошо обдумать твои слова о переезде и…
– Эльдар Станиславович, вы можете пройти в палату, а потом поговорить с лечащим врачом, – обратилась к Томашевскому подошедшая к ним медицинская сестра, приглашая его в палату Воропаева.
– Спасибо, сейчас идём. Давай, вернёмся к этому разговору дома, ладно? – он коснулся губами кончика её носа.
– Ладно.
Эльдар улыбнулся, обнял её за плечи, и они вместе направились в палату Воропаева.
Едва они приоткрыли дверь и вошли внутрь, Александр встретил их своей неизменной улыбкой.
– Ну вот, наконец, вижу, что ты по-настоящему с нами, – Эльдар присел рядом с его кроватью на стуле и крепко пожал его протянутую руку.
– Да, видимо ещё повоюем, – с улыбкой произнёс Воропаев. – Привет! – он коснулся губами щеки Стеши, когда она склонилась к нему. – Как дела? Чего кислая такая?
– Нет, я в порядке. Тебе показалось, – ответила она, натянуто улыбаясь.
– Как идёт следствие? – обратился Воропаев к Эльдару.
– Активно. Капральченко, наконец, перестал изображать из себя смертельно раненого и его перевели в обычную камеру из больничной палаты.
– Это я знаю, следователь вчера был у меня вечером. Здесь в России Руслану предъявлено обвинение всего по трём статьям, так что следствие закончится быстро. А вот в ЮАР полагаю, за его активную преступную деятельность ему грозит, скорее всего, смертная казнь. Мне звонил с утра Василевский и выразил свою благодарность за то, что мы помогли его задержать. Капральченко ведь давно находился в международном розыске, причём сразу в нескольких странах. Так что сам понимаешь, рыбу мы поймали большую, на мясо, которой теперь огромный спрос.
– Поймали, едва не потеряв твою жизнь.
– Да, брось ты, Эльдар. Ради торжества правосудия иногда не жалко собственной шкуры, чтобы справедливость, наконец, восторжествовала.
– Ты никогда не поменяешься. Ведь ты уже давно не служишь этому правосудию.
– Но ты же сам всегда любишь, говорить о своих охранниках, что бывших не бывает, а я хоть и сбросил погоны, но в душе всё равно остаюсь ментом, хоть и в свободном плавании. Кстати, следователь мне сказал, что помимо ранений в ногу, что получил Капральченко. У него в боку была глубокая рана, нанесённая ему с особой силой, острым колющим предметом, ведь именно из-за неё, он и провалялся так долго в тюремном госпитале. Интересно кому он ещё перешёл дорогу помимо нас?
– Мне… – раздавшийся неожиданно голос Стефании, заставил обоих мужчин резко повернуть головы и посмотреть на неё.
– Тебе? Ты хочешь сказать, что это ты… – Воропаев смотрел на неё, не моргая.
– Ну а что я, по-твоему, должна была делать, если он пытался изнасиловать меня. Вот и пришлось воспользоваться случайно попавшимся под руку столовым прибором, который я случайно обнаружила в шкафу.
– И что это было? – Томашевский внимательно смотрел на неё.
– Десертная вилка.
Оба мужчины разом прыснули от смеха, и их гомерический хохот продолжался ещё несколько минут.
– Не вижу ничего смешного, – обиженно произнесла Стефания, гневно посматривая на обоих мужчин. – Я посмотрела бы, чтобы вы делали в подобной ситуации.
– Да, Томашевский… – сквозь смех произнёс Воропаев. – У тебя действительно уникальная женщина.
– Умница моя… – Эльдар прижал её к себе и коснулся губами её виска. – Думаю сейчас только об одном, что мне повезло гораздо больше, чем Капральченко. И если бы я в начале наших отношений, как и он, не смог завоевать твоё сердце, то меня бы ждало наверняка что-то подобное… – обратился он к ней и снова рассмеялся.
– Не знаю. Не думала об этом. Хотя я… – Стеша оборвала фразу, заметив пристальный взгляд Воропаева куда-то в сторону.
Они с Эльдаром вместе обернулись.
На пороге стояла Маргарита. Она переминалась с ноги на ногу и смотрела на них слегка растеряно. В руках она сжимала большую дорожную сумку, и лишь, когда молчание изрядно затянулось, нарушила его первым.
– Привет, я не помешала?
– Привет! Как ты можешь помешать, – ответила Стефания, поднимаясь на ноги. – Тем более что мы с Томашевским уже уходим. У него срочные дела, – она настойчиво потянула Эльдара за руку.
– Дела? – Томашевский удивлённо посмотрел на неё. – Да, ты права, я совсем забыл, что мне нужно сделать срочный звонок, – он поднялся на ноги и, попрощавшись с другом и чмокнув Марго в щёку, поспешно покинул палату вместе со Стешей, оставляя их наедине.
Воропаев молча смотрел на Марго.
Она медленно, словно нерешительно подошла к его кровати и остановилась рядом.
– Привет.
– Привет.
Рита склонилась, и нежно коснувшись губами его щеки, задержалась чуть дольше, крепко прижавшись к нему лицом, словно пытаясь впитать без остатка давно забытые ощущения тепла его кожи.
Воропаев слегка взволнованно посмотрел на неё, когда она присела рядом.
– Как ты узнала, что я здесь?
– Полонский позвонил. Ты всё-таки влез в жуткие неприятности?
– Так получилось.
– Я тебе здесь покушать принесла… – Рита поспешно выставляла на тумбочку из сумки пластиковые лотки с едой, фрукты в целлофановом пакете и яркие фирменные коробочки своей кондитерской.
Когда она в очередной раз склонилась и опустила пальцы в сумку, то её рука тут же была перехвачена ладонью Воропаева. Он поднёс кончики её пальцев к своим губам и нежно коснулся их, пристально всматриваясь в её лицо.
– Ты поправилась… – он нежно провёл тыльной стороной ладони по её лицу. – А знаешь, тебе очень идёт.
Она улыбнулась.
– Спасибо. Да, поправилась как-то неожиданно.
– Как ты поживаешь?
– Хорошо. У меня всё хорошо.
– Рита, я много думал о нас, когда очнулся после ранения в реанимации. Может, нам всё-таки попробовать начать всё сначала. Я ведь так много тебе всего хотел объяснить по поводу того досадного недоразумения перед свадьбой. Ведь ты всё не так поняла, и я ни в чём перед тобой не виноват. Не могу я без тебя, понимаешь. Не могу… – он крепко сжал пальцами её руку.
Маргарита задумчиво на него смотрела.
– Начать сначала не сложно. Только вот боюсь, что разбитую чашку не склеишь, осколки всё равно будут отваливаться. Ты ведь вольный человек, Воропаев. Всегда таким был и останешься. Так зачем тебе что-то менять в своей жизни. Тебе так удобнее, а мне нужна семья. Я хочу немного другого в жизни, в отличие от тебя.
– Но я полагал, раз ты пришла сегодня сюда, то…
– Саша, я не могла не прийти, и ты прекрасно это понимаешь. То, что было между нами не разорвёшь, как ненужную фотографию и не выбросишь на свалку. Но прошло много месяцев, как мы расстались, и в жизни каждого из нас многое изменилось.
– В моей жизни всё по-прежнему. Я не смог…. Не могу начать ни с кем строить свои отношения. Чёрт подери, Ритка, прошу тебя… – он обхватил её лицо своими ладонями. – Я ведь люблю тебя. Всегда любил, и ты меня любишь, я ведь чувствую это. Давай дадим, друг другу ещё один шанс, слышишь?
