где я сейчас был бы. Могу я тебя отблагодарить? Ну не возмущайся, пожалуйста, и не ругайся. А ездить на битых я тебе не позволю — плохая, знаешь ли, примета. Не бойся, это не попытка подкупа. Честно!
— Горыныч!
— Все, разговор окончен, — Горский обнял Арину за плечи и, не спрашивая разрешения, спешно поцеловал в щечку. — Ты заселять меня будешь? А то мне уезжать уже надо.
К их приезду для Горского уже подготовили один из люксов — небольшой номер в его любимых черно-белых тонах.
— Не твой дом, конечно, и не квартира… — смутилась Арина, будто бы стесняясь тех трех десятков квадратных метров, которые явно не могут посоперничать ни с его сгоревшим домом, ни с той снятой для него квартирой, от которой он отказался.
— Меня все устраивает, — кивнул Горский, бегло оглядывая свое временное жилище.
— Внизу ресторан, бассейн, тренажерный зал…
— Арь, — остановил он. — Мне всего лишь где-то ночевать надо. Не суетись.
— Ладно. Тогда располагайся, а я пойду… Если что понадобится, я на связи.
— Спасибо тебе.
Арина кивнула в ответ и направилась к выходу.
— Арь…
Ее остановили уже у двери. Арина робко обернулась: Горский стоял возле широкой кровати и смотрел то ли с тоской, то ли с нерешительностью — она так и не поняла, что значил этот внимательный, непривычный какой-то взгляд, но внутри все сжалось, заныло от надежды в его голосе, когда спросил вдогонку:
— Я тебя сегодня еще увижу?
Арина смотрела на него и не знала, что ответить. Не уверена она, что это хорошая затея. Он резко, напролом идет к своей цели — Ланку выгнал, сюда напросился, машину купил, видеться хочет… Дальше что? Цветы, свидания, постель? Она, видимо, от счастья растаять должна. И ведь растает. Давно уже растаяла, потеряв и гордость свою, и обиды… И знает Арина, что вот подойди он сейчас к ней ближе, приласкай, обними — не найдет она уже в себе силы оттолкнуть его, даже зная наверняка, что через неделю или месяц, или год он все равно успокоится, своего добившись, привыкнет, устанет и на очередную малолетку ее променяет. Нет, плохая это затея, и не стоит даже начинать. Арина пожала плечами в ответ и молча покинула номер.
***
День пролетел как дуновенье ветерка в жаркую погоду — не успел начаться, а уже закончился. Потянулись в отель командировочные и отдыхающие, романтики и гулены…
— Арина Сергеевна, я Вам еще нужна сегодня? — засобиралась секретарша Леночка, спеша в сад за ребенком.
Арина ее не заметила. Воспользовавшись минуткой тишины среди рабочей суеты, она стояла у окна и смотрела, как все подъезжают и подъезжают к отелю новые машины. Не осознавая, она встречала их взглядом и отмечала про себя с досадой, что не те это машины. Интересно, Горский когда обычно возвращается? Раньше мог и к ночи — то ли на работе пропадая, то ли у бесконечных баб своих. «Не жди его», — одернула себя Арина и отошла от окна.
— Арина Сергеевна…
Леночка все еще стояла в дверях в ожидании ответа.
— Ты что-то хотела?
— Я говорю, я Вам нужна еще сегодня?
— Нет, — покачала головой Арина. — Иди, Лен. Только предложения по текстилю оставь мне.
— Еще работать будете? Арина Сергеевна, Вы целый день на одном кофе — нельзя так.
— Предложения по текстилю, — повторила Арина.
Через пять минут на столе появилась толстая папка, еще одна чашка кофе и вазочка с печеньем из Леночкиных запасов. С благодарной улыбкой проводив секретаршу, Арина уселась в кресло — на текстиль для нового люкса ее сегодня еще хватит.
Горский приехал уже затемно. «Аринка, конечно же, уже дома», — с тоской подумал он, представив вдруг, как мог бы, если б дел не наворотил по собственной дурости, возвращаться на правах отца семейства и вчера, и сегодня, и завтра к жене и дочерям — к своей семье. Ужинать за большим столом, ворчать из-за усталости и обнимать девчонок. А по ночам он мог бы прижимать к себе свою Аринку, родную, любящую и ждущую, и не бояться, что его оттолкнут или прогонят.
Он заехал на стоянку, проехал в самый конец, а взгляд наткнулся на красное пятно в свете фонарей — подаренная им машина стояла на том же самом месте, что и днем. «Еще здесь?» Горский оглянулся на окна Арининого кабинета — но свет в них не горит.
— Вот упертая! — разозлился Горский.
Значит, просто не приняла его подарок. Скорее завтра еще одну купит, точно такую же, только чтобы доказать ему свою независимость. И как в ней только уживаются эти две крайности? Машину она, значит, принять не может, ему довериться боится, но, случись что, и в огонь, и в воду за ним бросится… Вот как эту женщину понять и что с этой женщиной делать?
Горский заглушил мотор, откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза. Идти в номер не хотелось. Знал бы, что так получится — в офисе у себя на диванчике переночевал бы.
Где-то в глубине души он надеялся, что она ждать его сегодня будет, а она даже такую малость, как всего лишь машина, от него принять не смогла. Целую неделю просидела у его постели — он поверил, что броня этой женщины пробита, что можно еще что-то исправить. А стоило ему из больницы выйти — и все, снова отгородилась, стены неприступные выстроила… Еще вчера ведь плакала у него на груди, замирала в его руках, ревновала даже — а сегодня «я не приму ее», «я сама себе машину купить могу!» А сегодня на его желание увидеться она всего лишь пожала плечами. Как будто чужие… Как будто не муж он ей, а пацан с нелепым подкатом. «Как тебя понять, женщина?» `К`н`и`г`о`е`д`.`н`е`т`
А может, не надо пытаться понимать? А может, надо вот прямо сейчас рвануть к ней домой? Вломиться в ее квартиру, в ее мирок, огороженный от него высоким забором, в котором для него, похоже, не то что ворот — калитки не найдется… Сломать к чертям все ее
