— По дороге домой у него случился сердечный приступ, — сказала Алисия. — Шофер сразу отвез его в ближайший госпиталь, но было слишком поздно. Он умер почти сразу.
Я опять подумал о Скотте, говорившем «Разве все это чего-нибудь стоит?», и теперь, оглядываясь на мою борьбу с Сэмом, понял, насколько она была бессмысленна. Все было бессмысленно, все наши планы мести друг другу, все наши пустые препирательства из-за власти. Да и сама власть в конечном счете бессмысленна: когда подходишь к концу жизни, никакая власть в мире не спасет тебя от грядущей тьмы.
Мой мир опрокинулся и разбился вдребезги. Если вся власть бессмысленна, то не имеет значения, в состоянии я быть отцом или нет. В конце пути нет разницы, была у тебя одна дочь или десять сыновей. И бесплодные, и плодовитые — все мы умираем.
Смерть неизбежна, и я не собираюсь закрывать на это глаза. Но нужно найти способ преодоления страха смерти, что-то противопоставить ей. Противоположность небытию — это, конечно, бытие, жизнь, я должен жить среди людей, отказавшись от выхолощенного способа общения с ними через власть. Власть только отдаляет людей от меня. Я должен приблизиться к людям, взломав железную клетку власти, в которой я заточен, если хочу избежать смерти в одиночестве.
Я посмотрел на Алисию и увидел, что актерская маска исчезла с ее лица, нет больше безупречного самоконтроля, так долго разделявшего нас. Я смотрел на нее и видел, что она искренне переживает из-за меня, что жалость, которая так оскорбляла меня, была не жалостью вовсе, а чувством куда более тонким и бескорыстным — состраданием без малейшего оттенка презрения или жертвенности. Я смотрел на нее и видел, что наше прошлое приобретает новый смысл.
Джейк больше ничего не значил для нас, так же как и Тереза. Мне стало ясно, почему Алисия отвергла Джейка, как только мне стала известна их связь: потому, что она слишком меня любила, чтобы ставить меня в положение оскорбленного супруга. Она всегда любила меня, так же как и я ее, и каким-то шестым чувством я угадал, что и сейчас она все еще продолжает любить меня.
Тереза шептала:
— Это ужасная новость… ужасная… он был так молод — было ли ему пятьдесят? Я не могу в это поверить… Сэм…
Я слышал, но не видел Терезу. Для меня существовала только Алисия. Я направился к ней, ступая по мягкому ковру.
Тереза продолжала:
— Милый, такая жалость, это должно быть таким ударом для тебя. Но ведь ты не был очень близок с Сэмом в последние годы, верно? Вы уже не были настоящими друзьями.
— Мисс Ковалевски, неужели вы не понимаете, что это значит для Корнелиуса? — прервала ее Алисия. — Это, как если бы он потерял руку или ногу. Можете ли вы понять, что он теперь совсем одинок?
Но я не был теперь одинок. Я продолжал идти, шаг за шагом, мимо уродливого оранжевого кресла, и думал: «Я должен быть рядом с ней».
Но мне не пришлось пройти весь путь. Алисия пошла мне навстречу. Она сделала шаг вперед, протянула руки, и в тот момент, когда я дотронулся до нее, нашему долгому кошмару пришел конец. Мои щеки стали мокрыми от ее слез. Я, закрыв глаза, обнимал ее.
— Возьми меня домой, — это все, что я смог сказать ей.
Внимание!
Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.
После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.
Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.
Плов с ветчиной, курицей или устрицами (Здесь и далее примеч. перев.).
Героиня немецкой сказки (примеч. перев.).
Для меня ты красивая (нем.).
Природный парк в предместьях Бонна.
Улица в Нью-Йорке.
Знаменитые бродвейские мюзиклы.
Последний удар, которым прекращают чьи-либо мучения (фр.).
«Дети, кухня и церковь» (нем.) — удел женщины в соответствии с нацистской философией.
У каждого свой вкус (фр.).
Сеть универмагов в Нью-Йорке.
Дакота — фешенебельный доходный дом в западной части Центрального парка. Построен в конце XIX века.
Орхит — воспаление семенника.
С похвальным отзывом (лат.).
Район в Нью-Йорке.
Двойник (нем.).
Свенгали — зловещий гипнотизер, герой романа «Трильби» Джорджа Дюморье.
«Пятая поправка» определяет порядок судопроизводства и право обвиняемого не отвечать на вопросы обвинения.
Районы на юге и среднем западе США (примеч. перев.)
«Битва за Англию» — воздушные бои 1940–1941 гг.
VD — Victory Day (День победы), а кроме того — veneric disease (венерическая болезнь).
