posledstviyami. [143]
Он воспользовался тем же предлогом, что и я когда-то, так что я даже не могла пожаловаться. Мне так нравилось слышать Русский из его уст, что у меня все внутри таяло, но сейчас я не могла отвлекаться. Мне нужно было подумать.
— По-английски.
— Nyet. Я не могу сказать это по-английски.
В его взгляде вспыхнул конфликт, словно это нелегко для него озвучить.
— Сказать что?
Огонь, смятение, правда в его глазах все это сказало мне, и мое сердце замерло в груди.
Я провела большим пальцем по шраму на его нижней губе.
— Ya lyublyu tebya… [144] эти слова?
Потом я поняла, что он, вероятно, никогда их не произносил. Я даже готова была поспорить, что он никогда их не слышал. От осознания этого у меня сжалось сердце.
— Ya lyublyu tebya… — тихо сказала я. — Так сильно.
Его хватка на моей руке немного усилилась, в то время как мои ласки по его губам стали мягче. Я не нуждалась в его словах. Не хотела, чтобы он чувствовал, что должен сказать что-то, что ему некомфортно говорить.
— Ты не должен говорить мне, чего не хочешь…
— Блядь, женщина.
Он притянул меня к себе для крепкого поцелуя, просто чтобы заткнуть мне рот. Тем не менее, я вздохнула ему в губы, тепло омыло пальцы ног. Я хотела большего, но он отстранился, проводя своими губами по моим.
— Ya lyublyu tebya. Tak sil’no chto ne mogu dumat’ kogda ty daleko ot menya. [145]
Несколько месяцев назад я не верила в подозрения. И все же многое убедило меня в обратном. Может, я тоже ошибалась насчёт счастливы времён. Может, они действительно существовали. Только не с сияющими рыцарями в доспехах, а со злодеями.
По моей щеке скатилась слеза, и я коснулась губами его губ.
— Да.
Он откинул мою голову назад, чтобы видеть мои глаза.
— Что «да»?
— Да, я буду твоей женой.
Он удовлетворенно застонал и поцеловал меня так глубоко, что у меня перехватило дыхание. Я горела на лужайке, и это было не от жары Майами. Я отстранилась, затаив дыхание, чтобы сказать:
— Но у меня есть некоторые условия.
Слегка удивленный, он хотел, чтобы я продолжила.
— Насчет телевизора. Я действительно хочу смотреть его, когда захочу.
Он рассмеялся.
— Жесткий переговорщик.
— А теперь у меня есть карьера. Я модель…
— Я знаю.
Я приподняла бровь, а потом подозрение вернулось и лопнул пузырь. У меня имелись сомнения относительно того, как я так быстро попала в модельную индустрию, и это стало подтверждением в единственном мимолетном блеском в его глазах.
— Я думала, это божественное вмешательство, — проворчала я. — Теперь я знаю, что это было дьявольское вмешательство.
Он усмехнулся.
— У тебя действительно нет проблем с модельной карьерой?
— Мне не нравится, что весь мир пялится на твое тело. — его глаза сузились. — А если кто-то попросит тебя раздеться, к списку добавится новый рапорт о пропаже человека. Но если тебе нравится то, что ты делаешь, я согласен.
Я подавила улыбку.
— Это более агрессивная реакция, чем я ожидала, но в то же время и более пассивная.
— Ты не станешь называть меня пассивным, когда мы не на улице, и тебе напомнят, что ты заставила меня ждать четыре месяца.
Я приподняла бровь.
— Я не заставляла тебя ждать.
— Теоретически. Я подсчитал, сколько пространства потребуется девушке от ее похитителя, прежде чем он сделает ей предложение.
Я рассмеялась.
— И ты насчитал четыре месяца?
Он провел большим пальцем по приподнятой губе.
— Конфигурация была неубедительной, поэтому я ждал, пока не смогу больше выдержать.
Я прижалась лицом к его груди, впитывая его запах, по которому так скучала. Я не могла удержаться, чтобы не повторить это снова.
— Ya lyublyu tebya.
Он удовлетворенно хмыкнул.
— Ya byl tyoim pervym I ya budu tvoim poslednim. [146]
— Не хочешь узнать, был ли у меня кто-нибудь после тебя?
— У тебя никого не было.
Ответ был настолько уверенным, что сказал мне только одно.
— Кто за мной следил? — обвинила я его. — Я бы заметила Альберта. Он больше, чем дерево.
— Виктор.
Ронан даже не выглядел виноватым из-за того, что за мной следили.
— А что бы сделал Виктор, если бы я привела к себе домой модель мужского пола?
— Выбросил бы его в океан, — мрачно сказал он.
— Что насчет тебя? — спросила я с беспокойством. Я не хотела этого знать, но мне это было необходимо. — Ты был с кем-то еще?
— Нет. Ты действительно поимела мою голову.
Облегчение впиталось и согрело мое сердце.
— Всегда так романтичен.
— Больше никаких условий?
Я задумчиво сжала губу между зубами.
— Что насчет моего отца? Я получила от него только сообщение, но больше мы не общаемся. Но я могла бы найти его, если бы захотела, и я не хочу, чтобы ты когда-нибудь просил меня об этом.
— У меня был отличный диалог, kotyonok, но ты его испортила, снова набросившись на меня.
— Это ты прилетел ко мне, — ответила я.
Он улыбнулся, затем протрезвел и провел большим пальцем по моей щеке.
— Я больше никогда не буду использовать тебя. Я сожалею, что вообще это сделал. Насколько я понимаю, Алексей может прожить свою жизнь, правя каким-нибудь печальным сибирским городом. — Его большой палец ласкал мою шею. — Мы закончили разговор?
— Да, — выдохнула я.
— Тогда полетели домой.
Он взял мою коробку и переплел свои пальцы с моими по пути к машине. Тогда я поняла, что последую за этим человеком к огненным вратам ада, если он просто будет держать меня за руку.
Scintilla — крошечная яркая вспышка или искра; маленькая вещь; едва заметный след.
8 часов спустя
Я выглянула в окно частного самолета.
— Ронан… а Москва недавно обзавелась собственной Эйфелевой башней?
— Я бы никогда не допустил такого романтического туризма в своем городе.
— Хм, — задумчиво протянула я. — Так почему я вижу башню Эйфелеву башню прямо сейчас?
— Мы в Париже, — ответил он равнодушно.
И таково было его отношение на протяжении всего полета… независимое. Он и эти дурацкие звуки «Восхитительно!», доносящиеся из его телефона, сводили меня с ума. Альберт был не лучшей компанией. Он листал Cosmo в ряду кресел в передней части самолета.
Я не видела Ронана четыре месяца. И сгорала от нетерпения уже восемь часов, ожидая, когда он прикоснется ко мне, поцелует и потащит на удобную кровать в задней комнате. Но он ничего этого не делал. Когда мне надоело ждать, я оседлала его
