Чем может заниматься когда‑то бизнесмен, а потом практически совершивший побег преступник? Явно не строить дома. Работу Дима нашел в той же «отрасли», что помогла ему когда‑то превратиться в Михаила.
Как проворачиваются дела с поддельными документами, Ермолов знал достаточно поверхностно. Когда‑то и сам прибегал к подобным услугам, еще в Киеве, но то было мелочью, скорей баловством. А тут, как оказалось, это бизнес. Неплохой бизнес, в котором нашлось место и для него. Не самое хлебное, не самое безопасное, зато дающее возможность обзавестись связями и уверенностью — если когда‑то его начнут разыскивать — он тут же узнает, сарафанное радио среди подобных ему работает отменно, с возможностью получать информацию, как из полиции, так и из других подобных «бизнесов» — бродяжничество, наркоторговля, карманничество, поддельные документы — ведь это все налаженные механизмы, структурированные пирамиды, находясь в которых чувствуешь себя их частью.
Год Дима провел в Мадриде, налаживая контакты, прощупывая почву, копя знакомства и стоя планы. Хотя план был прост — двигаться дальше, оседать глубже, становиться на ноги более устойчиво. Судьба в этом способствовала — из практически шестерки, мальчика на побегушках, на которого полетят все шишки, в случае чего, Дима превознесся в ряды середняков, поднявшись на несколько ступеней пирамиды, а потом…
Ему поступило неожиданное, но очень заманчивое предложение. Если когда‑то он бы еще думал, взвешивал, сомневался, стоит ли рисковать, то теперь решение пришло само — он согласился сменить профиль. Новая «работа» требовала переезда, что Диму нисколько не смутило — сматывать было давно пора, до него наконец дошли слухи, что кто‑то ненастойчиво, но ищет блондина — Диму.
Так он оказался в Португалии, а потом и по ту сторону океана. В таких местах, в которых не рады были туристам, где лучше не светить своим телефоном, а за пазухой желательно всегда носить нож. Но и на этот счет страха у Димы не было. А что самое странное — в какой‑то момент он понял, что не боится больше и того, что его найдут. Ну найдут, и что? Разборки с ним — это больше не месть бывшему другу, это встревание в бизнес, грязный бизнес, который Самарскому не по зубам. Тот любит честность. Даже от похищения долго отказывался. Придурок.
Честный придурок. С каждым днем Дима все яснее понимал, насколько они разные. Насколько Самарский далек от того, чем занимается Дима и насколько его прежняя жизнь напоминает детский сад по сравнению с тем, во что она превратилась сейчас. Но он не жалел. Иногда скучал, по Снеже, конечно, по беззаботности, которую иногда себе позволял, по родному языку и знакомым лицам, но не жалел.
Если бы начал жалеть — сошел бы с ума. Так он оказался на Кубе, а теперь, кажется, пришло время совершить вояж на родину.
* * *
Мобильный телефон Дима с собой не носил — дурное дело. Все равно вытащат, а менять их как перчатки уже порядком надоело. Если он кому‑то нужен, его найдут и без телефона — подошлют какого‑то пацаненка, передадут записку.
Тем более, сегодня — у него выходной.
Проснувшись в отличном расположении духа, Дима отправился стричься. А теперь…
Ему нравилось водить рукой по волосам. Это символично — возвращаться нужно, оставив груз здесь. Пусть возвращается он не навсегда, пусть и триумфальным это возвращение вряд ли будет, но стрижка стала символичной.
Мужчина завернул за угол, чувствуя облегчение от холодка и сырости, в которую был укутан переулок. Отойдя на пару шагов от шумной улицы, не слышны были уже визги детворы, крики женщин и мужчин, клаксоны немногочисленных автомобилей.
Без стука, Дима толкнул такую же темную, сырую, прохладную дверь, каким было все в этом закоулке. Кухня местного бара встретила его запахом прогорклого масла и каких‑то специй.
— Usted vino!* — со стуком опустив поднос с пустыми стаканами на не слишком чистый стол, у Димы на шее повисла девушка.
* Ты пришел! (исп.)
Не просто повисла — не особо смущаясь насмешливых взглядом кухонным рабочих, она практически выбила из вошедшего воздух, впечатав спиной в дверь. Новую прическу девушка тоже оценила, проводя тонкой ладошкой «против шерсти».
— Quiero llamar,* — Дима бережно отцепил от себя руки мулатки, кивая на висящий на стене телефон. От ее обиды мужчину спасло то, что в этот самый момент на кухню пожаловал владелец забегаловки.
* Мне нужно позвонить, (исп.)
— Trabajar, Ilse! O salario tambiИn recibirА un amante!* — вряд ли Хуан лишил бы собственную дочь зарплаты, но прикрикнуть на нее он любил.
* Работать, Ильза! Или зарплату тоже будешь получать у любовника! (исп.)
Надув губы уже на отца, Ильза вновь подхватила поднос, направляясь в зал. Уже у выхода, она наградила Диму очередным влюбленным взглядом.
Ильза не была любовью всей его жизни. В отличие от идиота Самарского, подобным Дима никогда не маялся. Просто хорошая непотасканная еще любовница, обладающая определенными талантами в постельных делах, ночи с ней неплохи, да и лучше с ней, чем бояться получить «подарок» в виде сифилиса от очередной проститутки.
Хуан был не против, считая Диму уважаемым человеком, возможно, конечно, надеялся, что когда‑то этот богатый иностранец поведет ее под венец, но вслух свои предположения не высказывал.
— Llamada,* — получив разрешение уже от «свекра», Дима проследовал к телефону.
* Звони, (исп)
Отсюда Снеже он звонил не часто — чередуя с еще сотней разных мест. Просто сегодня был близко, решил зайти.
Не так давно он уже говорил, что возможно, приедет. Теперь, возможность стала немного более определенной, чем он непременно хотел поделиться с сестрой.
— Алло, — взглянув на часы, Дима ругнулся про себя — он почему‑то постоянно забывал о разнице во времени, то и дело будя сестру посреди ночи. Вот и теперь голос звучал тихо, хрипло.
— Hola, hermanita!* — у него же каждое слово будто сочилось энтузиазмом.
* Привет, сестренка! (исп.)
— Что?
— Говорю, привет! — мужчина окинул взглядом кухню, убеждаясь, что никому нет дела до его разговора. Хотя, даже будь им дело — все равно ни черта бы не поняли. Вот только от привычки сложно отказаться — а он привык подозревать, осторожничать и прятаться.
— Привет, — она всегда отвечала немногословно и как‑то испуганно. Будто над душой постоянно стоял Яр, слушая каждое их слово.
Не стоял, они выяснили это практически сразу. Через нее выйти на Диму Ярослав не пытался никогда. Честный, придурок. Не стал бы использовать ее в деле, касающемся только их. Эта честность бесила Диму иногда до спазмов в желудке. Бесило то, что Самарский — чистенький, а он — ходячее доказательство греховности человечества, хоть Дима искренне считал — во всем виноват не только он, но и Яр.
