Дорога казалась бесконечной, но наконец Бинг припарковался и за небольшую плату разрешил какому-то мальчугану присмотреть за машиной.
— Пойдем, милочка, — позвал он Мелину с носовым американским произношением, — нам надо купить сувениры.
Мелина подавила желание захихикать — так забавно звучал теперь голос Бинга — и позволила ему увести себя в глубь улочки, на которой они остановились. Тут пахло мятой, луком, кожей, лошадьми и овцами, а поверх всего струился неописуемый, чарующий аромат Востока, который Мелина никогда не вдыхала прежде, но который представляла именно таким.
Они заглянули в какой-то магазин, и Бинг попросил показать несколько пар национальной обуви, расшитой золотом. Он примерялся то к одной, то к другой, узнал цену и наконец сказал:
— Мы пока не можем выбрать. Зайдем попозже.
Они перешли улицу и устроили такое же представление в лавке с тканями и одеждой. После этого направились к магазинчику с дешевыми украшениями и безделушками. Там было полно браслетов, подвесок из стекла и меди, многоцветных ожерелий и сотен цепочек с «рукой Фатимы», амулетом на счастье, который известен по всему Востоку: почти каждый мусульманский ребенок носит его на шее. Но Мелина их ни разу не видела и поэтому разглядывала с неподдельным интересом.
— Я знаю, что они тебе глянулись, — заметил Бинг, — но эти неважного качества.
Он повернулся к хозяину магазина.
— А у вас есть «рука» с настоящими камнями? — поинтересовался он.
— А какие камни вы предпочитаете, сэр? — уточнил лавочник.
— Рубины, конечно, хотя красный цвет обозначает угрозу.
— Какая же угроза в «руке Фатимы»? — возразил лавочник. — Только добрые предзнаменования для вас, сэр, и вашей леди.
— Ну конечно, я просто пошутил, — ответил Бинг.
— Проходите, сэр, будьте любезны, и я найду что-нибудь для вас.
У Мелины мелькнула мысль, что предшествующий обмен репликами имел тайное значение, и, когда они прошли в глубь магазинчика, заваленного изделиями из кожи, коврами и расшитыми туфлями, ее подозрение усилилось.
— Сюда, сюда, сэр, у меня есть то, что вас заинтересует, — продолжал лавочник. А потом он быстро приподнял ковер, за которым обнаружилась потайная дверца.
Бинг нырнул внутрь, и Мелина последовала за ним. Там было темно, и на миг она замерла в растерянности и нерешительности.
Потом она почувствовала, как Бинг нащупывает ее руку и тянет за собой по узкой шаткой лестничке на второй этаж.
До нее донесся голос лавочника:
— Наверху дверь, вам туда, сэр.
За этой дверью оказалась комнатка, освещенная масляной лампой. Мебели здесь не было, только подушки на полу; окно, прикрытое занавесками, выходило на шумную улочку, на которой они стояли минуту назад.
Бинг обернулся и протянул лавочнику руку для рукопожатия.
— Расмин, старый плут, ты узнал меня? — спросил он.
— Не сразу, мистер Уорд. Меня ввели в заблуждение ваш акцент и очки. Но когда вы сказали нужные слова и подали знак, я удостоверился, что это вы.
— Ты ждал меня? — уточнил Бинг.
— Да, мне позвонили сегодня утром.
Расмин указал на подушки на полу и, шагнув к двери, хлопнул в ладоши.
Появилась женщина с закрытым лицом и облаченная в просторные белые одежды, так что трудно было угадать ее возраст.
— Две чашки чая для добрых гостей, — велел Расмин, подождал, когда женщина уйдет, и с широкой улыбкой повернулся к Мелине и Бингу, которые уже устроились на подушках.
— Твоя дочь? — поинтересовался Бинг.
— Племянница, — уточнил Расмин. — Дочь получила пост в Марракеше. Возможно, тебе это как-нибудь пригодится.
— Мы отправимся туда? — спросил Бинг многозначительным тоном.
— Все в руке Фатимы, — откликнулся Расмин.
— Хорошо ли идут твои дела здесь? — продолжал Бинг.
Мелина удивилась их непринужденной беседе и полному отсутствию спешки в решении важного дела, а потом вспомнила, как отец рассказывал про ритм жизни и обычаи Востока. Здесь положено соблюсти церемонии, дружески выпить чаю, побеседовать о жизни и только потом, когда обычный европеец уже будет кипеть от нетерпения, перейти к насущным вопросам.
— Расмин — мой старый друг, — пояснил Бинг, оборачиваясь к Мелине. — Расмин, это моя жена.
Араб поклонился, коснувшись пальцами лба в знак приветствия.
— Пусть сопутствуют вам обоим благополучие и удача, — произнес он.
Женщина принесла мятный чай и поставила на столик. Он был горячий и сладкий, и Мелина обожглась, прежде чем вспомнила, что его надо пить маленькими глотками.
Наконец, после, казалось, бесконечных изъявлений благовоспитанности, Бинг спросил:
— Что ты знаешь, Расмин?
— Причину, по которой вы здесь.
— Ребенок здесь, в Фесе?
Расмин раскинул руки в красноречивом жесте.
— Думаю, что да, но наверняка известно одному Аллаху.
— А что вообще говорят?
— Среди своих похитители подняли много шума.
— Как мы и ожидали, — заметил Бинг. — Они не удивлены, что дело не получило огласки?
— Очень удивлены. Они ждали большого скандала, заголовков в прессе и толп полицейских, рыскающих повсюду.
— Сколько их здесь, в Фесе?
И снова Расмин развел руками.
— Кто может посчитать песчинки в пустыне? — ответил он вопросом на вопрос. — Однако же много и таких, как я, верных, хотя сейчас они могут и побояться это признать.
— Так я и думал, — ответил Бинг. — Но они помогут в случае нужды?
— Те, кто носит «руку Фатимы», — помогут, — кивнул Расмин.
С этими словами он извлек из складок своей одежды какой-то маленький предмет и протянул его Бингу на ладони. Мелина вгляделась — и узнала «руку Фатимы». Она была похожа на те, дешевые, что продавались в лавке, но эта была покрыта ярко-голубой эмалью и украшена рубинами и крошечными бриллиантами.
Бинг взял ее с чувством, близким к благоговению.
— Их всего три во всем Марокко, — выдохнул он. — Ты доверяешь мне настолько, чтобы дать ее?
— Я доверяю, — откликнулся Расмин. — Но даю не я.
— Я понимаю. Но я благодарен. Очень благодарен.
— Только никто не должен ее увидеть. В противном случае на кон будет поставлена твоя жизнь.
— Она уже давно на кону, — откликнулся Бинг. — Но я согласен с тобой — эта ставка самая серьезная.
Он запустил руку за пазуху, и Мелина увидела кожаный пояс у него на талии, под рубашкой. Бинг спрятал «руку Фатимы» в какое-то отделение и снова застегнул пуговицы.
— Как ты думаешь, где они прячут мальчика? — спросил он у Расмина.
— Точно неизвестно, но у меня есть подозрения.
