— Как ты думаешь, где они прячут мальчика? — спросил он у Расмина.
— Точно неизвестно, но у меня есть подозрения.
— Он здесь, в Старом городе?
Расмин качнул головой.
— Я полагаю, он в доме Мулая Ибрагима.
— Мулая Ибрагима! — воскликнул Бинг. — Ты хочешь сказать, что он замешан в этом?
— Я не уверен. Но из Танжера пришли вести, что у одного из похитителей на лице приметный шрам — и именно такой человек сейчас гостит у Мулая Ибрагима, он приехал как раз вчера.
— И кто он? Нам что-то известно о нем?
— Он русский, — тихо ответил Расмин.
Бинг внезапно грохнул кулаком по столу, так что чашки задребезжали.
— Я с самого начала подозревал его участие. Несколько недель назад я предупреждал, что дело нечисто, но никто меня тогда не послушал.
— Я могу и ошибаться, — возразил Расмин. — Я всего лишь лавочник. Откуда я знаю, что творится в головах благородных? Но этот человек здесь, несомненно.
— Но, насколько я понимаю, Мулая Ибрагима всегда считали законопослушным человеком?
— Мулай Ибрагим — сам себе закон, — махнул рукой Расмин. — Он богат, он глава племени, он проводит много времени в Европе. С чего бы ему заботиться о чем-то еще? Разве только если он желает большей власти.
— Клянусь Богом! — воскликнул Бинг. — А вдруг ему пришло в голову стать правителем Марокко?
— Осторожней. — Расмин поспешно приложил палец к губам. — Даже у стен есть уши. Теперь вы провели здесь уже достаточно времени, чтобы выбрать товар, вам пора идти.
— Как я могу встретиться с ним? — спросил Бинг.
Расмин наклонился ближе.
— Завтра он устраивает прием в своем доме. Большой танцевальный вечер. Сын моего брата работает там, он сообщил о приготовлениях.
— Я должен туда попасть, — решительно заявил Бинг.
— Это уже решено.
— Отлично. Мне нужен белый смокинг, сшитый в Америке, и туфли, тоже с биркой, например из Нью-Йорка.
Расмин кивнул.
— А что насчет приглашений?
— Сын моего брата о них позаботится. Они лежат пачками в комнате секретаря Мулая Ибрагима, никто и не заметит пропажи.
— Превосходно, — кивнул Бинг. — Насчет сегодняшнего вечера — в какой гостинице нам лучше остановиться? И мне понадобится паспорт. А моя жена может пользоваться своим, поскольку она англичанка. Кстати, Мелина, дай его мне.
Получив документ, Бинг сунул его себе в карман.
— Наша фамилия Каттер, — сообщил он Расмину. — Мистер и миссис Каттер.
— Американский паспорт? — задумчиво повторил тот. — Думаю, это будет несложно устроить.
— Сколько времени это займет?
— Час, может быть, чуть меньше. В таком деле нельзя торопиться.
— Хорошо, — согласился Бинг. — Моя машина припаркована на площади Змеи. Скажи своему мальчику, чтобы был там с нашими покупками через полчаса. Если я правильно помню, чуть дальше по улице есть кафе. Мы зайдем туда перекусить и будем ждать там.
Расмин оглядел его с ног до головы.
— Твои волосы, — наконец сказал он. — Они слишком длинные. И к тому же известно, что в некоем доме в Танжере останавливался светловолосый мужчина.
— Хорошо, — нетерпеливо ответил Бинг. — Тогда перекрась их! Только ради Бога, воспользуйся современной европейской краской, а не одним из ваших адовых восточных снадобий! В последний раз я несколько месяцев отмывал после них голову.
— Не волнуйся, мы далеко продвинулись в этом вопросе, — уверил его Расмин. — Пойдем, время не ждет.
Бинг повернулся к Мелине.
— Оставайся здесь и не волнуйся, — сказал он. — Я скоро вернусь.
Когда за ним и Расмином захлопнулась дверь, девушка откинулась на подушках, чувствуя себя покинутой и одинокой. «Это все происходит на самом деле?» — спрашивала она у самой себя. Было что-то зловещее во всем, что они делали, в том, что за ними следили, преследовали, в том, что она по неосмотрительности оказалась вовлечена в события, которые могли изменить судьбу целой страны.
Потом Мелина вспомнила отца, как он работал из года в год, получая лишь скромное жалованье и не слыша слов благодарности за все, что он сделал для этой страны. Сэр Фредерик любил Марокко, он называл его «райским садом», и Мелина не могла предать его дело. Одобрил бы он ее нынешние действия? Да, ей казалось, что в этой битве отец был бы на стороне Бинга и хотел бы, чтобы его дочь не теряла отваги.
И однако же она знала, что отчаянно трусит. Еще вчера ее жизнь состояла из секретарской работы и мелких капризов миссис Шустер, а сегодня вокруг нее плетутся смертельно опасные интриги. В борьбе за власть жизни людей — всего лишь разменная монета.
Потом она вспомнила того мальчика и поняла, что между ними много общего. Они оба были пешками в этой игре.
Шум за окном внезапно усилился. Крики и гомон до сих служили почти музыкальным фоном к их с Расмином беседе, но сейчас их характер изменился, стал ликующим, и Мелина инстинктивно, не особо задумываясь, подошла к окну.
Сквозь грязные маленькие окна разглядеть что-то было невозможно, и поэтому Мелина приотворила одно и выглянула наружу. По узкой улице ехал верхом какой-то человек, и толпа бурно приветствовала его.
Это был крупный мужчина в белом бурнусе верхом на великолепном черном коне. Его голову венчал белый тюрбан, чей конец обвивал шею. В облике всадника было нечто внушительное и властное, отчего люди приходили в восторг и радостно кричали и махали руками, а он в ответном жесте приподнимал затянутую в перчатку руку. Очень близко вслед за ним, разглядела Мелина, ехали еще двое в арабской одежде, явно выполнявшие роль телохранителей.
Когда он проезжал под окном Мелины, крик стал еще громче, почти оглушительным, и вдруг, словно чем-то привлеченный, всадник поднял голову, и его глаза встретились с глазами Мелины.
Она почувствовала, как по ее телу пробежала дрожь.
Внешность этого мужчины можно было бы назвать впечатляющей, если бы не зловещее ощущение гнетущей силы, как от удара или крика. Оно длилось какую-то секунду — и всадник уже ехал дальше в окружении восторженной толпы, а Мелина спрашивала себе, не почудилось ли ей все это. Она все еще смотрела ему вслед, когда чья-то рука вдруг схватила ее, оттащила от окна и с грохотом захлопнула створку.
— Глупая девчонка!! О чем ты думала? — рявкнул Бинг. Мелина вызывающе вскинула подбородок. — Ты не понимаешь, что мы не должны привлекать к себе внимания?
По выражению его лица Мелина поняла, что дело серьезно.
— Прости, — запинаясь, выговорила она. — Я не думала… что это важно. Я услышала шум… и просто хотела посмотреть.
— И увидела, — отрезал Бинг. — Надеюсь, ты в восторге.
