Поэтому я собрала все свои сбережения — которые в основном состояли из денег за подработку няней и денег, которые мне дарили на Рождество, все это я копила вечность — достала журнал Консьюмер Репортс[8] и тщательно изучила все новые модели, перед тем как идти в агентство по продаже автомобилей. Я пререкалась и спорила, и мирилась со всей этой брехней продавцов машин, что чуть не убило меня, но в конце концов я получила машину, которую хотела — новенькую «Цивик» с прозрачным люком на крыше и полностью автоматическую, по цене гораздо ниже розничной, рекомендованной производителем. В день, когда ее забрала, я поехала в «Джои» и написала заявление на работу — за неделю или еще раньше до этого я видела объявление, что им требуется секретарь на ресепшн.
Таким образом, еще до начала последнего года в школе, у меня уже были кредит на машину и работа.
Как только миссис Майклс вышла из кабинета депиляции, зазвонил телефон. Сначала у меня был шок от вида людей после этой процедуры: они словно побывали на войне или пострадали в результате пожара. Она очень медленно идет к моей стойке — эпиляция зоны бикини особенно жестокая.
— Салон «Джои» — ответила я на звонок. — Реми слушает.
— Реми, здравствуй, это Лорен Бейкер, — сказала женщина на другом конце провода прерывистым голосом.
Миссис Бейкер всегда говорила так, словно она запыхалась.
— Тебе нужно записать меня на маникюр сегодня. У Карла важный клиент, и мы идем в «Ла Королла», но на этой неделе я перекрашивала кофейный столик, и мои руки…
— Секундочку, пожалуйста, — говорю я монотонным, профессиональным голосом и нажимаю кнопку «Ожидание».
Надо мной нависла миссис Майклс, она кривится, когда достает кошелек, протягивает мне свою золотую кредитку.
— С Вас семьдесят восемь, мадам.
Она кивает, я забираю кредитку и возвращаю ей.
Ее лицо такое красное, а кожа вокруг бровей почти содрана. Ой. Она подписывает бланк, затем смотрит на себя в зеркало за моей спиной, строя гримасы.
— О, Боже, — говорит она. — Я не могу пойти на почту в таком виде.
— Абсурд! — Талинга, мастер эпиляции, приходит якобы по какой-то причине, но на самом деле, чтобы удостоверится, что миссис Майклс оставила ей в конверте щедрые чаевые.
— Никто и не заметит. Увидимся в следующем месяце, хорошо?
Миссис Майклс шевелит пальцами, затем выходит за дверь, все еще с трудом передвигаясь. Как только она уходит, Талинга забирает конверт, перелистывает купюры и издает звук, похожий на «хмм», затем плюхается в кресло и, скрестив ноги, ожидает следующего клиента.
— Продолжаем, — я нажимаю кнопку первой линии. Слышу, как миссис Бейкер уже пыхтит, хотя я еще не начала говорить.
— Давайте посмотрим, я могу вписать вас на три тридцать, но вам нужно быть во время, так как у Аманды в четыре уже следующий клиент.
— Три тридцать? — отвечает миссис Бейкер. — Видите ли, пораньше было бы лучше, на самом деле, потому что у меня…
— Три тридцать, — повторяю я, обрывая гласные. — Либо так, либо никак.
Далее следует пауза, беспокойное дыхание, и затем она произносит:
— Я приду.
— Хорошо. Тогда до встречи.
Когда я кладу трубку и записываю ее, Талинга смотрит на меня:
— Реми, детка, ты такая стерва.
Я пожимаю плечами. Правда в том, что у меня получается ладить с этими женщинами потому, что у большинства из них склад ума типа «привыкла-что-у-меня-все-есть» и «я-я-я» — в котором я отлично разбираюсь благодаря моей матери. Они не желают соблюдать правила, хотят получать все бесплатно, приходить в часы, когда назначено другим, и при этом оставаться любимыми всеми. Я справляюсь с этой работой из-за огромного жизненного опыта.
Следующий час я принимаю двоих женщин, ожидающих маникюр, заказываю ланч для Лолы, подсчитываю вчерашнюю прибыль, а между двумя восковыми коррекциями бровей и эпиляцией подмышек Талинга раскрывает мне кровавые подробности ее последнего ужасного свидания вслепую.
К двум часам суета потихоньку спадает, и я просто сижу за стойкой, пью диетическую колу и смотрю на парковку.
«Джои» находится в прославленном моле под названием «Деревня Мэра».
Здесь все бетонное, молл расположен прямо на шоссе, его украшают несколько деревьев и фонтан — для соответствия высокому классу. Справа от нас «Рынок Мэра», где продается дорогая органическая еда. Еще есть «Джамп Джава», кофейня, магазин видео, банк и «фото за час».
Пока я смотрю в окно, на парковку подъезжает побитый белый фургон, и останавливается у «Унесенных птицами» — специализированного магазина корма для птиц. Передняя и боковые дверцы фургона открываются, и из него выходят парни, все примерно моего возраста, на всех рубашки, галстуки и джинсы. Они секунду совещаются, что-то обсуждают, затем расходятся, направляясь к разным магазинам. Невысокий парень с рыжими волнистыми волосами идет в нашем направлении, заправляя рубашку по мере приближения.
— Ой, ребята, — говорю я. — К нам идут мормоны.
Не смотря на табличку на витрине, которая гласит — никаких ходатайств, мне всегда приходится выставлять людей, продающих шоколадные батончики или Библии. Я делаю глоток диетической колы, подготавливая себя, в это время звенит дверной колокольчик, и он заходит.
— Здравствуйте, — он подходит ближе. Он весь усыпан веснушками, как и большинство рыжеволосых парней, но у него темно-зеленые глаза и добрая улыбка. При ближайшем рассмотрении, на кармане его рубашки можно обнаружить пятно, да и сама одежда словно была куплена в эконом-магазине. Кроме того, его галстук был на застежке. Я хочу сказать, что это было очевидно.
— Здравствуйте, — отвечаю я. — Чем я могу вам помочь?
— Я хотел узнать, требуются ли вам сотрудники?
Я смотрю на него. Мужчины не работают в «Джои»: это не связано со взглядами Лолы, просто эта работа не очень подходит мужчинам. У нас был стилист-мужчина, Эрик, но он годом раньше перешел в салон «Закат», к нашему главному конкуренту, и забрал с собой одного из лучших мастеров маникюра. С тех пор в салоне только эстроген, все время.
— Неа, — говорю я. — Не требуются.
— Вы уверены?
— Абсолютно.
Он не выглядит убежденным, и все еще улыбается.
— Скажите, — любезничает он, — А могу я заполнить заявление на случай, если появится вакансия?
— Конечно, — я выдвигаю средний ящик стола, где у меня хранится стопка бланков. Я вытаскиваю один, протягиваю ему вместе с ручкой.
— Большое спасибо, — он садится в углу у окна. Со своего места я наблюдаю, как он четкими печатными буквами выводит наверху свое имя, затем хмурит брови, размышляя над вопросами.
