— А он? — не из любопытства поинтересовалась Надежда.
В движениях этого человека, когда он наклонялся к стройной фигуре Женечки, бабушке показалось что-то, а впрочем, наверное, просто почудилось.
— Нет, он ни-ни! — беззвучно замотала головой Наташа. — У него семья, сын, дочь, и жену, говорят, он свою обожает, — вновь зашептала она. — Слышала, что она красавица. И вообще, не по этому делу наш Артур Олегович. — Проводив взглядом подругу, спускающуюся со сцены в зал, Наташа с укором в голосе добавила: — Так же как и ваша Женька.
— Что так же? — не поняла Надежда.
— Оба они трудоголики, одержимые работой. И ничего кроме. Вот за это ей и награда.
— А ты, ты работать не любишь? — чувствуя, что Наташа не согласна с поведением подруги, полюбопытствовала Надежда.
— Не-а. Я замуж хочу. Детишек воспитывать, рубашки мужу гладить.
— Если понадобятся твоему мужу рубашки, — с иронией заметила Надежда.
— А что? — удивилась девушка.
— Может всю жизнь в робе проходить.
— Моему понадобятся, — с уверенностью сказала Наташа.
На них зашикали. И, оглядев строгую публику, сидящую в зале, Наташа еще раз повторила:
— Обязательно понадобятся.
Сияющая Женя, вернувшись на место, шепотом поинтересовалась у бабушки:
— Ну как?
— Классно! — Нарочно так же, как это говорила и часто делала внучка, бабушка подняла большой палец вверх. — Мне тут нравится все, но больше всего ты!
Торжественный вечер продолжался, на них вновь зашикали.
— Молчим-молчим! — Внучка, не любившая нарушать порядок, приложила палец к губам. Надежда залюбовалась девушкой.
Сегодня Женя выглядела по-особенному, она вся светилась, а глаза, и без того бездонные и огромные, в темноте зала горели ярким светом. Однако никакого особого внимания со стороны внучки к элегантному боссу, продолжающему награждать подчиненных, Надежда не заметила. И это успокоило ее бдительность.
«Не может же она повторить ошибки своей мамы?» — задавалась беспокойным вопросом бабушка.
«Не может!» — сама себе отвечала она.
Потому что для одной семьи такой напасти многовато.
Это случилось ровно четверть века назад. Влюбилась!
Тревога, охватившая Надежду после того, как Танечка перестала ее слушаться, подолгу не бывала дома, завалила сессию в институте, перешла в ужас, когда она обнаружила у нее в столе рисунок. На нем была юная, худенькая и абсолютно обнаженная дочь с испуганным, напряженным лицом.
На вопросы, где она пропадает целыми днями, Таня бормотала что-то невнятное: то у подруги осталась ночевать, то с институтскими друзьями куда-то отправились.
Надежда ждала самого плохого. И дождалась. Ссылаясь на нездоровье, Таня перестала ходить на утренние лекции в институт.
— Что с тобой? Может, врача вызовем? — озабоченно предлагала Надежда, когда бледная дочь подолгу не вылезала из постели или стремглав летела в туалет.
— Ничего, пройдет. — Синяя Танечка закрывала рукой рот.
Надежда, как могла, отгоняла от себя плохие мысли.
Но увы, не прошло.
Чтобы родное дитя не натворило глупостей, Надежда решила вмешаться в жизнь дочери, но как? Упрямая девочка должна захотеть сама поделиться с ней печалью. Шло время, дочь, замкнувшись в себе, молчала. Надежда решила последить за ней.
В большой художественный салон, занимающий нижний этаж башни в самом центре столицы, вот куда привела ее дочь.
Пробыв там с полчаса, заплаканная Танечка как ошпаренная выскочила из красивого помещения. Поразмыслив, Надежда не помчалась следом за ней, а зашла внутрь салона.
— Что вас интересует? — тут же подскочила к ней девушка-продавец. И, не дождавшись ответа, увлекла ее в зал. — Сегодня у нас открывается выставка-продажа картин самого Тимофея Ожегова. Не желаете взглянуть?
— А какие у него картины?
— Вы что, не знаете? Он сейчас самый модный живописец, его на выставку за границу пригласили. Его конек — обнаженная натура!
Чтобы не сойти за профана, Надежда не стала уточнять подробнее, ни кто такой Ожегов, ни что означает его «конек», только кивнула.
— Кстати, сегодня вы можете лично побеседовать с мэтром живописи. Он вон там. — Девушка показала рукой на центральную экспозицию.
Художника Надежда распознала сразу.
Он относился к такому типу мужчин, о которых говорят «без возраста». Мэтр был ярок и колоритен. Аккуратно подстриженная бородка, усы, замшевая коричневая куртка и, как полагается художнику, шейный платок — все это вместе придавало живописцу особый шарм. Густые седые волосы ниспадали до плеч.
Он следил за рабочими, вытаскивающими из подсобки полотна. Несколько молодых дам составляли ему компанию, помогая советами, как развесить полотна.
Подойдя поближе, Надежда ахнула. Среди вывешенных картин с изображением обнаженных женщин она узнала свою дочь Татьяну. Стоя перед нагой дочерью, Надежда словно завороженная не могла оторвать глаз.
— Вижу, мадам, что вам понравилась именно эта? — Показывая свою значимость, великий живописец современности медленно отошел от полотна, словно примеряясь и рассматривая его в солнечных лучах.
— Да-а, — промямлила, растерявшись, Надежда.
— У вас хороший вкус, мадам. Это одна из моих лучших работ. Я сам в нее влюблен. Рекомендую приобрести. Обратите внимание на изгиб тела юной, непорочной девушки, на… — Дальше Надежда не желала слушать. Он что-то говорил о грудях Танечки и ее талии. Страшные мысли роем носились в голове. Как ее чистая, светлая девочка угодила в лапы этого многоопытного равнодушного монстра? Как дала себя обмануть его сладкими речами? Что привлекло ее в пожилом мужчине? То же, что и этих?
Надежда внимательно оглядела околобомондных пассий, крутившихся возле художника.
Видавшая виды дамочка, услышав, как Ожегов расхваливает картину с Танечкой, демонстративно фыркнула. Ей было около тридцати. Модный жакет с плечами-буфами и узенькая мини-юбка подчеркивали ее высокий круглый зад, как у скаковой лошади. По сравнению с ней Танечка казалась совсем ребенком.
На картине девочка полулежала в кресле в откровенной позе. Подражая известным живописцам, Ожегов прикрыл прозрачным шарфом одно бедро Танечки.
— На четвертом месяце твоя непорочная, — пробубнила дамочка. — Тоже мне невинность!
— А меня не хотите купить? — обращаясь к Надежде, вызывающе воскликнула она. — Тимочка, ты почему меня не предлагаешь? — И, припав яркими губами к уху маэстро, громко зашипела: — Я очень старалась тебе неприятностей не причинить, послушной была, а эта дура залетела и еще прискакала сюда скандалить, как торговка.
