— Я заметил у вас, русских, одну любопытную черту. Вы не доверяете ни чековым книжкам, ни карточкам, ни банкам, ни ценным бумагам. Вот когда деньги у нас лежат в кармане, в портфеле, ну, или в вашем личном сейфе — вы счастливы.
— Национальная особенность, — пояснил я.
— Что ж, вы получите деньги наличными, — пообещал он. — Теперь перейдем к деталям. Поездка в Белоруссию поездом в вашем состоянии исключена. Я оплачу ваш проезд специальным реанимобилем со всем необходимым оборудованием па тот случай, если в дороге случится э… какой-нибудь неприятный инцидент. Вас будет сопровождать один из сотрудников московского филиала моей фирмы и, разумеется, врач.
Он встал.
— Ну что ж, Алекс, нам осталось только согласовать с врачом день выписки.
После того, как господин Хэкетт ушел, я попросил Нину узнать телефонный код Белоруссии и прямо из палаты позвонил Валентине, своей бывшей супруге.
— Саша? Ты откуда, из Ирака? — послышался ее удивленный голос.
— Почти. Слушай, Валя, я возвращаюсь. Меня немного ранили: бандитская пуля, как говорили в одном старом фильме. Поэтому мне будет нужен уход, по крайней мере, на то время, пока я не найду э… как это называется? Сиделка? Да, сиделку. Можно и стоялку — главное, чтобы была рядом.
— Я не смогу за тобой ухаживать, если ты на это намекаешь. У меня работа.
— Валя, это только на пару дней — пока я не найду человека. В магазин там сходить, мусор вынести, приготовить что-то. Ты же знаешь, я кроме жареной картошки ничего не могу соорудить.
— Ну, не знаю… — неуверенно проговорила моя бывшая супруга.
— Это ты пока не знаешь. А как узнаешь, сколько я заплачу тебе за это, так сразу и определишься.
— Ну и сколько?
— Вот это уже деловой разговор, — похвалил я. — Пятьдесят баксов в день.
— Сколько?
— Пятьдесят североамериканских долларов, — раздельно произнес я. — Пойдет?
— Да, — коротко ответила она.
— То-то же. Возьми отпуск за свой счет. Придумай там что-нибудь: любимая бабушка приезжает из Мариуполя или еще что. Короче, подготовь квартиру, купи продуктов, все такое. Я думаю, ты еще не истратила те триста баксов, что я тебе оставлял?
— Нет. Двести тридцать осталось.
— Вот их и трать. Да, вот еще что: посмотри мне какую-нибудь пижаму. Размер мой еще помнишь?
— Сорок шестой.
— В десятку! — похвалил я. — Только это, как говорится, было давно и неправда. Сейчас мне и сорок четвертый будет великоват.
Раньше я никогда не носил пижам — но ведь раньше мне и не приходилось проводить столько времени в постели! Я уже хотел было положить трубку, но вспомнил еще одну немаловажную деталь.
— Да, чуть не забыл: купи удлинитель для телефона, ну, чтобы рядом с кроватью аппарат поставить. Звонить-то мне придется, а я, как человек подстреленный, передвигаюсь с трудом. Пока с трудом, — подумав, добавил я.
— Может, лучше радиотелефон? Или мобильник? — предложила экс-супруга.
А, гулять, так гулять! Имея двести тысяч «зеленых», могу я себе позволить или нет?
— Давай мобильник.
— Только там при регистрации надо паспорт предъявлять, — заметила Валентина.
— Ну, зарегистрируй на свою фамилию, какие проблемы. Как там Денис? Не собирается еще домой?
— Да нет, вроде. Звонил неделю назад. У него все в порядке. Спрашивал о тебе. Сказала, что ты в Ираке.
— Ну а он что?
— Обозвал самоубийцей.
«Так оно и есть», — подумал я.
— Еще твоя мать звонила, — добавила Валентина. Как ни удивительно, со своей бывшей свекровью она сохранила неплохие отношения даже после нашего развода. — Жаловалась, что как уехал — ни слуху, ни духу.
— Ты смотри там — не ляпни ей, ну… насчет моего ранения, — предупредил я.
— Ладно. Когда ты приедешь?
— На днях. Короче, перед выездом я тебе позвоню. Ну, все. Пока.
Я повесил трубку.
Она присела на диван.
Нет, надо отвлечься хоть ненадолго, так можно и свихнуться. Она нащупала пульт телевизора. «Пролистав» без остановки несколько каналов, остановилась на каком-то развлекательном.
Шла передача из мира шоу-бизнеса. Новоявленная «звезда» с четырехдневной небритостью на щеках распиналась о баснословных «бабках», которые приходится выкладывать за раскрутку в эфире своих безусловно талантливых произведений. Цифры минимум раза в три превышали сумму, которая нужна была ей — чтобы спасти сына.
«Бедняга, как же мне тебя жалко!» — со злостью подумала она, глядя на трясущего крашеными кудрями кумира сопливых девчонок. Вот уж действительно: у кого щи жидковаты, а у кого — бриллианты маловаты.
Она переключила канал. На этом шел какой-то боевик. Молодой парень был прикован наручниками к ржавой батарее отопления. Крупным планом — лицо с заклеенным скотчем ртом. Глаза, полные ужаса. Карие, как у Славы.
Нет, видно от этого не сбежать.
Ей захотелось грязно выругаться. Она выключила телевизор. Долго сидела, уставившись в серый экран невидящим взглядом.
Потом встала, подошла к серванту. Вытащила из нижнего ящика спрятанный под старыми журналами мод конверт с деньгами. Еще раз пересчитала.
Четыреста пятнадцать долларов. Это все, что ей удалось собрать.
Теперь оставалось надеяться только на чудо.
И оно произошло.
Когда до окончания срока, определенного вымогателями, оставалось три дня, в ее квартире раздался телефонный звонок.
Позавтракав в больнице последний раз, я попрощался с доктором Сергеевым, медсестрами Ниной и Людой, Стивеном Хэкеттом и его секретарем-переводчиком Бертом и отправился в Белоруссию.
Утром, за несколько часов до отъезда, в палате произошел следующий разговор.
— Я попросил медсестер и доктора не беспокоить нас некоторое время, — объявил Хэкетт, когда Берт плотно прикрыл дверь. — Вот. Как вы хотели, господин Алекс, — торжественно произнес Стивен и, положив на мою кровать «дипломат», щелкнул замком.
В портфеле, одна к одной, лежали пачки новеньких стодолларовых купюр. Их должно было быть двадцать, но пересчитывать было как-то несолидно: в конце концов, деньги, выражаясь нашей общепринятой лексикой, были халявными.
Как бы угадав мои мысли, Хэкетт произнес:
— Двадцать пачек. В каждой сто купюр по сто долларов. Итого, двести тысяч. Будете пересчитывать, Алекс?
Я укоризненно взглянул на него.
Он понял и сменил тему.
— Замок — кодовый. Выставьте на нем какое-нибудь шестизначное число и запомните его хорошенько. К примеру, число и год рождения вашей прабабушки. Берт покажет как. Теперь еще вот что, — он кашлянул. — О том, что я передаю вам эту сумму, не знает никто — кроме меня и Берта. Я это к тому, что если вы пожелаете декларировать ее налоговым органам — пожалуйста. Если нет, значит, нет. Меня это не касается.
