— Ты чего? — спросила я. Мой голос до сих пор звучал непривычно: такой, знаете ли, пискляво-детский тембр. — У меня что-то на лице?
Я провела руками по лицу, но ничего, кроме идеально гладкой кожи, не обнаружила. Странно. После месяца в больнице моя внешность существенно улучшилась. Причем совершенно безболезненно. Просто чудо какое-то.
— Фрида… — начала я и осеклась. Что же у меня с голосом? Видимо, все дело в том, что я целую вечность ничего не пила. Так и помереть можно. Теперь ясно, нужно просто смочить горло. — Воды дашь?
— В-воды? — начала заикаться Фрида. — Тебе п-при-нести воды?
— Ну да, — ответила я, пытаясь сесть.
Ну вот! Электроника начала громко сигналить. Кроме того, провода, которыми я была буквально опутана, тянули обратно на подушку. И что самое странное: стоило приподнять голову, как я тут же почувствовала пульсирующую боль.
— Тебе, наверное, еще рано садиться, — пролепетала испуганная Фрида.
— Судя по всему, да. — Я нащупала на лбу один из датчиков, приклеенных пластырем. А что, если воспользоваться моими новыми накладными ногтями и отодрать датчик вместе с пластырем? Никакого писка. Интересно.
— Ты зря это делаешь, — проговорила Фрида, глядя на меня расширенными от ужаса глазами.
— Да ладно, ничего не будет, — заверила я, продолжая отковыривать датчики. На самом деле я не имела ни малейшего представления, что вообще будет или не будет. Зачем мне эта опостылевшая паутина из проводов, ведь я себя нормально чувствую? (Если не считать пульсирующей боли, прострелившей голову при попытке сесть, и странного тембра голоса.)
— Ну так как насчет воды? Кстати, тебе не кажется, что у меня что-то не то с голосом?
Фрида стояла как вкопанная; казалось, она вот-вот разревется. Я заметила, что она впервые в жизни не сделала укладку. Всклокоченные волосы падали на бледное заплаканное лицо. Никакой косметики. Вместо привычной ультрамодной среди подростков одежды — старый мамин свитер и самые невзрачные джинсы. Все это, наряду с розами Габриеля, изрядно поникшими, но совершенно реальными, и загадочным визитом Лулу Коллинз, начинало меня не на шутку беспокоить. Сколько я ее помню, Фрида всегда тщательно следила за своей внешностью. Какие она закатывала истерики, если, не дай бог, обнаруживала прыщик на лице! Фрида запросто могла перевести всю тушь для ресниц в доме. А теперь стоит передо мной — краше в гроб кладут.
— Да что с тобой? — удивилась я. — Узнала, что звездой поп-музыки можно стать только за взятку? В чем, кстати, лично я не сомневаюсь.
— Я… — Фрида замялась. По ее щеке скатилась самая настоящая слеза. — Я просто никак не могу поверить, что это действительно ты.
С моей сестрой явно что-то происходит. Я всегда говорила, что она проводит слишком много времени перед зеркалом, вместо того чтобы почитать: хотя бы немного, хотя бы комиксы. Нет, тут что-то посерьезнее. Фрида выглядела, как сказала бы Лулу, просто «отстойно».
— Конечно, я, а кто ж еще? — ответила я. Почему-то после моей последней фразы сестра всхлипнула, а потом вообще разрыдалась.
— Боже ты мой, Фрида, что случилось?
— Так, очень хорошо! Ты уже не спишь! — загудел голос из коридора, и мы обе вздрогнули от неожиданности. В палату вошел доктор Холкомб в сопровождении моих родителей.
— Она… она сказала, что хочет пить, — пролепетала Фрида, глядя на меня, как кролик на удава.
— Ну что же, не вижу ничего предосудительного в ее просьбе, — ободряюще заметил доктор Холкомб. — Фрида, попроси, пожалуйста, у медсестер кувшин с водой и стакан.
Воспользовавшись предлогом, она поспешила покинуть палату. Заметив, что я сорвала с себя несколько датчиков, доктор Холкомб укоризненно поцокал языком и аккуратно приклеил их обратно.
— Я очень рад, что ты поправляешься, только давай не будем опережать события, договорились? Тебе еще далеко до полного выздоровления.
— Но я нормально себя чувствую, — возразила я. — Только вот голова побаливает. Совсем чуть-чуть.
— Еще бы, — ответил доктор, снова опутывая меня проводами. — Тебе нужен отдых.
Я взглянула на родителей в надежде на их поддержку. Доктор Холкомб явно преувеличивал. Я себя чувствовала более-менее нормально. Если бы я и вправду болела, мне бы наверняка было гораздо хуже. Увы, мама и папа не разделяли моего оптимизма.
— Слушайся доктора Холкомба, детка, — сказала мама, похлопывая меня по руке. — Он знает, что говорит.
Кто бы сомневался. Однако многое было все-таки непонятно.
— Объясните, пожалуйста, что со мной случилось? Чем я заболела?
— Тебе дают очень сильные лекарства, — проговорил папа фальшиво бодрым тоном. Не потому, что он чему-то радовался, а потому, что его попросили говорить со мной именно таким тоном. Меня не оставляло ощущение какой-то наигранности.
— Да-да, — не менее радостно закивал доктор Холкомб. — Причем мы планируем отменить некоторые препараты. В ближайшее время.
Так вот в чем дело. Меня накачали какой-то дрянью. Теперь все ясно. Я и сама начинала это подозревать, понимая, что не зря меня постоянно клонит в сон, не говоря уже о странных галлюцинациях.
Взглянув на подоконник, я убедилась в том, что кое-какие события все же не были плодом моего воспаленного воображения. Заметив, что розы сильно увяли, я захотела прояснить еще один момент.
— Неужели так долго? — вырвалось у меня.
— Ты об отмене курса лекарств? Ну, прямо сейчас мне трудно что-либо прогнозировать, — начал доктор Холкомб, проверяя показания приборов в изголовье кровати.
— Нет, — перебила я. — Сколько я тут торчу? Много уроков пропустила?
— Эм, не переживай, — вмешался папа деланно веселым тоном. — Мы уже договорились с учителями.
Родители говорили с учителями? Они ходили в школу? Ничего себе! Ну почему нельзя сделать так, чтобы именно это было галлюцинацией, а не Лулу Коллинз, которая вообразила, что она моя лучшая подруга?
— Мне нужно знать, — повторила я слегка дрожащим голосом, — сколько я тут?
— Совсем недолго, — ответил доктор Холкомб. — Всего-то чуть больше месяца.
— Что?! — Я рывком села в кровати, но, как и в прошлый раз, вся электроника яростно запищала. Особенно неистовствовал кардиомонитор, сигнализируя о моем бешеном сердцебиении. Еще бы! При одной мысли о том, сколько придется наверстывать, у меня чуть инфаркт не случился. Я почувствовала головокружение, которое уже не имело никакого отношения к горам домашних заданий.
В этот момент вошла Фрида с водой. Услышав громкие предупредительные сигналы мониторов, она застыла в полной уверенности, что у меня какой-то приступ.
