Тогда она и встретила Стефана.
В начале октября солнце стало заходить все раньше, и у нее было мало шансов успеть после окончания занятий добраться до места, где она любила наблюдать закат. Тем вечером у нее были танцевальные занятия, и она не успела снять танцевальное трико, торопясь к своему любимому месту.
Небо было темно-синим, густого синего цвета — цвета любимого карандаша ее детства. Тропинка шла наверх, но она не чувствовала усталости. Она никогда не станет профессионалом, это не ее дело, но внутри у нее звучала музыка, она ее слышала так же, как чувствовала краски во время рисования, форму — занимаясь скульптурой и рифмы, — когда писала стихи.
Тропинка была безлюдна. Становилось холодно — еще одна причина поторопиться, — и другие студенты уже вернулись в общежитие или сидели в кафе. Кругом — ни души. Правда, в студенческом городке было довольно безопасно, и она ничего не боялась. Сам закат защищал ее. Она не могла себе представить, что можно совершить что-либо дурное в тот удивительный момент, когда солнце скрывается за горизонтом.
Любимым местом наблюдения был холм, возвышавшийся над долиной, где стояли дома. Отсюда можно было видеть все небо. Слово «долина», конечно же, было преувеличением. Территория вокруг колледжа была холмистой, но этот холм был самым высоким на многие мили вокруг. Стоя на холме, она не обращала внимания на разбросанные внизу на полях домики, и ей казалось, что она единственный человек в целом мире.
Когда она добралась до холма, небо еще больше потемнело. Широкая полоса яркого золотого цвета охватила горизонт, и исходившие от нее солнечные лучи освещали все небо. Рядом не было никого, кто разделил бы с ней восторг от этой непостижимой красоты. Она бросила книги на скамейку и побежала к ограждению.
Интуиция подсказала ей, что это последний закат, которым она любуется в этом сезоне. Сегодня солнце начало опускаться за горизонт до ее прихода, а завтра и в последующие дни закат начнется еще раньше. Она затаила дыхание, стараясь вобрать в себя каждую частичку света, форм и узоров. Небо являло собой калейдоскоп красок, медленно переходящих одна в другую. Ее та, что она начала танцевать.
Разогретая танцем, она сбросила свитер на землю. Это был какой-то ритуальный танец. Она кружилась и прыгала, протягивая вверх руки, как бы умоляя заходящее солнце задержаться еще на несколько мгновений. Она делала высокие балетные прыжки, и ей казалось, что она устремляется прямо в небо, что она птица и вот-вот полетит.
Наконец, тяжело дыша, она остановилась. Бросив последний взгляд на заходящее солнце, она вдруг заметила то, чего не видела раньше. Мужчину.
— Простите, — сказал он. — Я понимаю, что нарушил ваше одиночество...
На мгновение она замерла. Затем схватила свитер и зарылась в него лицом. Подняв глаза, она улыбнулась — настолько симпатичным, располагающим к себе выглядел этот человек.
— Если бы я знала, что у меня есть зритель, я бы старалась еще больше.
— В это трудно поверить!
— Вы здесь уже давно?
— Достаточно, чтобы пожалеть, что не пришел еще раньше.
— Вы любите смотреть на закат?
— Закат? — Его взгляд обволакивал ее как самая нежная ласка. — Не совсем. Скорее на красивых женщин. — Он пожал плечами.
Ей показалось, что он дотронулся до нее, как будто его руки, а не глаза двигались и обнимали ее.
— Вы тоже здесь учитесь?
— Я учусь на последнем курсе медицинского факультета в университете.
— И вы хотите посмотреть, какие мы все здесь ненормальные, как думают многие?
— Я должен кое с кем встретиться. Я припарковался здесь недалеко и собирался пройти коротким путем.
Ей хотелось спросить, с кем он встречается, с мужчиной или с женщиной. Вместо этого она протянула руку. Он взял ее, и теплота его руки была как объятие.
— Я — Линдсей Паркер.
— Стефан Дэниелс. — Он не отпускал ее руку, затем взял другую ладонь и стал внимательно рассматривать.
— Собираетесь предсказать мое будущее?
— Свое собственное. Вы не замужем, не обручены, если, конечно, ваш избранник не настолько беден, чтобы купить кольцо.
— Я свободна как птица.
— Когда вы танцевали, вы и казались птицей. Я думал вы улетите и оставите меня на земле.
— Если бы я могла летать, я бы взяла вас с собой. Согласны?
— Наверное, нет.
— Гм, очень плохо.
Их пальцы переплелись. Заинтересованная, она не сопротивлялась.
— Некоторым из нас не суждено летать.
— Почему?
— Прежде всего мы хотим понять все, что нас окружает, а уж потом стремиться познать неизведанное.
— Именно поэтому вы хотите стать врачом?
— Именно поэтому.
— И вы уже начали свой путь к пониманию окружающего?
Он притянул ее к себе. Она не сопротивлялась.
— Я как раз обнаружил кое-что, о чем мне хотелось бы узнать побольше.
— Тогда я вам помогу. Мне двадцать один год. В конце года я заканчиваю курс и стану бакалавром искусств. Мне хочется сделать свою жизнь созидательной, но я не знаю как.
— А еще?
— Что еще?
— Личная жизнь?
Дразнящая улыбка появилась на ее лице.
— У меня дюжина поклонников, но в настоящее время — ни одного любовника. Последние три года — самые лучшие в моей жизни. По окончании я хотела бы жить на всех континентах...
— Одновременно?
— Если бы смогла.
— Я почти уверен, что у вас получится.
— Мне хочется испытать все!
— Все хорошее?
— Да, ну и немного плохого тоже. Я хочу знать, что чувствуют другие. Я хочу это чувствовать.
— А я хочу прекратить их боль.
Она уставилась на него. Даже тогда, в эти первые минуты знакомства, она сознавала, насколько они разные. Однако это ее не обескуражило.
— Две половинки одного целого, — мягко произнесла она.
С явным нежеланием он отпустил ее руки.
— Можно мне пригласить вас на ужин сегодня вечером?
— Но ведь вы кого-то ждете?
— Мне просто надо передать бумаги моего профессора здешнему преподавателю. Они вместе занимаются исследованиями.
— У меня хватит времени принять душ и переодеться?
Он улыбнулся. Это была первая его улыбка, обращенная к ней, и она обещала так же много, как и этот закат.
— Мне не хотелось бы, чтобы вы переодевались.
Она нашла золотую середину. Пока он относил бумаги, приняла душ, надела облегающую майку темно-вишневого цвета с длинной замшевой юбкой, убрала волосы, скрепив их серой блестящей лентой, завершив туалет изящными вышитыми туфельками, которые вполне могли сойти за балетные тапочки. Когда он приехал в общежитие, она уже ждала в гостиной.
